Платон демонстративно засек время, отвернулся и взглянул на небо. Солнце более чем наполовину поднялось из-за горизонта, неторопливо вступая в свои безжизненные владения. В тишине отчетливо зашуршали потоки пылинок, и знойный южный ветер пахнул на Платона как из топки древней плавильной печи.

— Каньон на севере, в четверти мили отсюда, — раздался хриплый голос у него за спиной. — Ты забрался слишком далеко. Развяжи меня, и я покажу дорогу.

— Отлично, — ничем не выдавая своей радости, произнес Платон. — Веди и помни — в твоем распоряжении не больше часа.

Через пятнадцать минут они вышли к небольшому каньону — скорее оврагу — странной полусферической формы. Он был неглубоким, но длинным, с изрытыми осыпающимися склонами. На дне оврага хаотически громоздились камни. Вероятно, в древности здесь протекала река.

— Те, кого сильвангцы называют демонами, приходили отсюда, — указала вниз женщина. — Видишь, там как бы лестница из валунов? Это все, что мне известно. Отпусти меня скорее — я не могу вынести этот горячий ветер.

— Погоди, — схватил ее за руку Платон. — Кто они такие? Что им надо?

— А чего надо всем нам? — ухмыльнулась Махони. — Я иногда думаю, что на этой жалкой планете свет клином сошелся. Власти, понятное дело! Не бойся, лунные демоны такие же люди, как и ты. Ничего сверхъестественного в них нет. А больше мне ничего о них не известно.

— Ладно, уходи скорее, а то не успеешь, — неохотно отпустил ее Платон.

Конечно, стоило бы расспросить шпионку поподробнее, но времени катастрофически не хватало. Повинуясь внезапному порыву, археолог снял шляпу и надел ее на голову Махони.

— Так ты выгадаешь минут сорок, — сказал он. — Этого будет достаточно, чтобы вернуться в долину, не потеряв рассудок от перегрева.

Женщина неожиданно всхлипнула.

— Спасибо, — прошептала она. — Берегись демонов. Они очень опасны: хитрые, безжалостные, отлично маскируются. Кстати, запомни — они боятся яркого света. Луч, направленный в глаза, может убить их. Однажды мы выследили одного из них в деревне, включили прожектор, и он упал мертвым. Но ночью за ним пришли другие. Они убили охрану и унесли тело. Прощай, археолог. Не думаю, что мы еще встретимся.

— Всего хорошего, — пробормотал ей вслед Платон, наблюдая, как женщина рысцой убегает в северном направлении. Он так и не успел спросить, на кого она работает. Впрочем, эта загадка казалась несложной. На правительство Шарана — на кого же еще?

Проводив взглядом Махони, археолог внимательно осмотрел овраг. Вокруг было тихо, только иногда с едва слышным шелестом осыпался песок, или мелкий камешек срывался вниз с крутого склона. Платону пришло на ум, что он рано обрадовался. Добраться до оврага — это еще полдела. Предстояло выяснить, и быстро, откуда именно вылезали на белый свет «лунные демоны». «Может, они просто материализовались. А что, очень удобно, и никаких дверей не надо», — размышлял Платон, скользя взглядом по каменным завалам в сухом русле. Казалось, камни пролежали там вечность, так густо засыпала их белесая пыль. В песчаных склонах оврага Платон не нашел и намека на возможный потайной ход. Тем не менее он был умерен, что ход где-то рядом. «Если мне не повезет, придется выкопать его самому голыми руками, — мрачно подумал Платон, покосившись на край солнечного диска. — Интересно, кто победит сегодня — я или Айе?»

Из глубин пустыни неожиданно налетел мощный порыв раскаленного ветра. Платону обожгло кожу, и он кубарем скатился в овраг в тучах пыли. «Спасибо за напоминание», — прошептал он и без лишней суеты пошел вдоль внешней стенки оврага, время от времени касаясь подозрительных мест концом своей трости.

Осмотр склонов занял больше часа. За это время Платон с ног до головы выпачкался в липкой белой пыли и смертельно устал. Археолог без сил рухнул на плоский камень и уронил лицо на руки. Сердце колотилось как безумное, в ушах стоял звон, и вдобавок отчаянно хотелось пить. «Проклятая привычка рисковать без нужды! — ругал он себя. — Нельзя же ходить по краю постоянно — рано или поздно оступишься, и второго шанса не будет. Зачем я торопился? Зачем полез в пустыню, не прихватив с собой даже флягу с водой? Думал, эта шпионка приведет меня к люку с лесенкой и скажет: «Извольте сюда, сударь. Демоны этажом ниже…» А главное, зачем я отдал этой мымре мою шляпу?!»

Платон снял пиджак, намотал на голову рубашку в виде тюрбана и снова оделся. В овраг солнце пока не заглядывало, но археолог понимал, что счет идет уже не на часы, а на минуты. Температура воздуха быстро поднималась. Вскоре в дальний конец оврага проникли первые лучи. Оттуда повеяло жаром, как из хорошо натопленной печи. «Где же вход! — лихорадочно прикидывал Платон. — В склонах его точно нет… значит, остается русло. Возможно, один из валунов отодвигается…» Археолог собрал последние силы и принялся обшаривать дно оврага. Это было тяжелое занятие: камни обжигали Платону руки, ладони покрылись царапинами; он поминутно оступался, его ноги застревали в расщелинах между камнями. Солнце неумолимо поднималось, наполняя овраг светом и испепеляющим жаром. Пройдя около половины русла, Платон вытер пот со лба, взглянул на часы. И его охватил настоящий ужас: рассвет наступил уже два с лишним часа назад. Жара стояла страшная — должно быть, не меньше пятидесяти градусов. «К полудню температура поднимется до ста градусов, — промелькнула мысль у Платона. — Но я до этого времени не доживу».

Археолог уже не думал о поисках подземного хода. В его помутненном сознании билась только одна мысль: укрыться от безжалостного солнца. Платон забился в расщелину между камнями, куда солнце еще не проникло, и не отрываясь следил, как тень сокращается и стена небесного огня подползает к нему все ближе и ближе. Ступни сквозь толстые подошвы жег раскаленный песок. «Как только тень исчезнет окончательно, со мной случится солнечный удар, — подумал Платон с неестественным спокойствием. — Все-таки нет худа без добра. Через пять-десять минут все мои страдания закончатся. Не будет ни головной боли, ни тошноты, ни жажды…»

Туповато подивившись собственному непоколебимому оптимизму, Платон сел на корточки и прислонился спиной к камню. Тень переползла через круглый валун и была уже в футах в пяти от расщелины. Внезапно Платону показалось, что валун пришел в движение. «Все, крыша поехала, — вяло подумал археолог. — Галлюцинации. Предсмертный бред». Валун между тем приподнялся над пыльной почвой на полфута и с мелодичным гудением завертелся вокруг своей оси. Из-под него пахнуло прохладным воздухом.

«Боже мой, да ведь это же вентилятор!» — осенило наконец Платона. Ему показалось, что кто-то влил в него новые силы. Археолог вскочил на ноги и кинулся к валуну. Мощь солнца оглушила его, подошвы ботинок зашипели, словно он бежал по горячей сковороде. Но Платон, не обращая внимания на такие мелочи, одним прыжком достиг валуна, распластался на песке и заглянул в отверстие. Там он увидел именно то, что и ожидал: темную, уходящую в бесконечность шахту. Посередине шахты тянулась тонкая металлическая труба: наверно, с ее помощью функционировал псевдовалун. Последним усилием угасающего сознания Платон втащил свое тело под вентилятор, ухватился за трубу и скользнул вниз — подальше от солнечного жара, в прохладу и темноту.

Металлическая труба обожгла Платону ладони. Секунды полета сквозь тьму показались ему бесконечно долгими. Наконец он упал на невидимый пол, и долго лежал не шевелясь, почти не дыша. Он все еще не мог поверить, что остался жив. Его окружала кромешная тьма, только далеко наверху виднелось бледное пятно света. Но самое главное — под землей не было этой чудовищной жары. Гладкий каменный пол приятно холодил затылок, воздух был прохладным и свежим.

Постепенно Платон стал чувствовать себя лучше: прекратился звон в ушах и пляска цветных кругов перед глазами, сознание прояснилось. Однако когда он попытался пошевелиться, то понял, что легко не отделается. Лицо, руки, горло горели огнем, подошвы ботинок расплавились и прилипли к ступням. Платон осторожно прикоснулся к глазам и невольно отдернул голову. «Хорошо, что здесь темно. Я наверняка получил ожог роговицы и не скоро смогу выносить яркий свет, — устало подумал он. — Боже мой, меня сейчас впору в реанимацию отправлять. Что же делать? В первую очередь — немного передохнуть и поспать. Утро вечера мудренее».