Симо принюхался и резко остановился.

— Профессор, стойте, — прошептал он, — я чувствую запах зверя.

Платон остановился и посветил вперед фонарем. Шагах в десяти луч света наткнулся на сплошную завесу из переплетенных корней. Археологу показалось, что корни слабо шевелятся.

— Думаешь, там? — шепотом спросил он Симо.

— Думать уже поздно, — сказал Симо, сорвал с плеча лучевое ружье и выстрелил.

Земля качнулась у них под ногами. Коридор наполнился глухим клокотанием. Стены задрожали и пришли в движение. В тот же миг археолог услышал крик Симо:

— Бегите! Спасайтесь! Бегите назад! Платон обернулся и похолодел, — прямо на него опускался потолок. Впереди металось пятно света: это бежал Симо. Потолок коснулся головы Платона. Он ускорил бег, согнувшись пополам, потом пополз на четвереньках. Выход казался близким, футах в десяти впереди, за бахромой свисавших с потолка корней. Перед глазами Платона мелькнули железные ботинки Симо. Сильвангец бросился вперед и прорвался. Платон опоздал на долю секунды, и потолок придавил его к земле. Страшная тяжесть навалилась на археолога, и его бронежилет треснул, как глиняный горшок. Раздался громкий хлопок — это надулся и мгновенно лопнул спасательный круг. Последнее, что увидел Платон, было отчаянное лицо Симо. Охотник, стоя на коленях, прицелился, казалось, прямо в Платона и спустил курок. Тоннель осветила ослепительная вспышка, и свод сомкнулся над головой у археолога.

— …Как вы там, живы? Ребра не поломали? — услышал Платон голос издалека. Затем его схватили за руку и потащили вперед. Свод больше не давил с такой ужасающей силой — наоборот, он показался Платону неестественно легким. Еще один рывок, и археолог оказался снаружи. Симо расстегнул на нем остатки бронежилета и ощупал ребра.

— Фу! Успел вовремя, — с облегчением произнес он. — Это же надо было так проколоться! Вы уж, профессор, не рассказывайте там, наверху, как дело было.

— Не понял, — прохрипел Платон, пытаясь сделать вздох полной грудью.

— Мы залезли прямо в пасть какой-то твари. Думаю, это лаонь, хотя я таких крупных никогда не встречал. Он, должно быть, устроил себе здесь нору. Лаони всегда так делают: залезут в яму поглубже, распахнут пасть и ждут, пока кто-нибудь залезет прямо к нему в желудок. Этот, наверно, давно нас учуял и успел развернуться.

— И что, неужели залезают? Он чуть не раздавил меня, как орех, — произнес Платон, потирая бока. — Посвети-ка на него, Симо. Ну и урод!

Туловище лаоня на две трети состояло из пасти, плавно переходящей в желудок. Хвост и лапы терялись во мраке. Симо вытащил нож и принялся обрезать пучок отростков, которые Платон принял за корни.

— Трофей, — объяснил охотник. — А то не поверят.

— Дальше пробиваться бесполезно, — сказал Платон. — Эта туша закупорила собой весь выход. Ты закончил, Симо? Пошли назад. Мне срочно нужен глоток свежего воздуха.

Когда исследователи выбрались из подземного хода, их встретили градом вопросов. «Потом! — крикнул Симо, пытаясь заглушить гвалт. — Помогите сначала вытащить иностранца. Профессор, не могли бы вы осмотреть нашего гостя? Ему под землей слегка досталось».

С десяток рук вытащили Платона из шурфа и положили на землю, подсунув под голову скатанный спальный мешок. Археолог попробовал привстать, но резкая боль в груди заставила его снова лечь на спину. Кто-то обтер его лицо мокрой ветошью. За спинами обступивших его рабочих раздались восторженные вопли и аханье: должно быть, Симо уже начал хвастаться своим «подвигом».

— Все нормально, — прохрипел Платон, пытаясь отстраниться. — Дайте мне глотнуть воды, и я снова полезу туда.

— Даже не думайте, — произнес подошедший к нему Глендруид, принимаясь ощупывать коллеге грудную клетку. — Симо рассказал мне вкратце, что случилось. Что же вы так, профессор? Такой бывалый путешественник, а полезли вперед, как ребенок, вместо того, чтобы послушаться опытного охотника и повернуть, пока не поздно. Видите, не напрасно я послал с вами охрану. Если бы Симо вас не выручил, сейчас бы вы уже переваривались понемногу в брюхе лаоня, а не со мной беседовали. Ну-ка, сделайте глубокий вдох. Больно?

— Нет, — прошипел Платон сквозь стиснутые зубы.

Что там наплел проклятый сильвангец? Похоже, он успел выгородить себя и выставить археолога в максимально дурацком свете. Но опровергать его байки было уже поздно, да и не к чему.

— …Вам повезло вдвойне, — сообщил Глендруид после осмотра. — Ребра даже не треснули, царапины поверхностные, слюна лаоня не ядовита, так что отдохните денек-другой и можете дальше искать приключений на свою голову. Если хотите, я мог бы отправить вас на лодке в Ирунгу, но боюсь, с непривычки вам будет жарковато. Еще получите тепловой удар… Нет, сделаем лучше так: полежите здесь в покое под деревом, последите за ходом раскопок. Я прикажу кому-нибудь из рабочих принести вам цветочного тонизирующего сока и отгонять насекомых. После обеда можете отдохнуть в моей палатке — я уж как-нибудь потеснюсь — а вечером Симо отвезет вас в город.

Платону ничего не оставалось, как согласиться с таким раскладом. Его перетащили под раскидистое дерево с колючими листьями и принесли флягу с кисловатым соком. Время от времени с заостренных концов листьев с тихим шипением срывались капли яда и больно обжигали кожу. «Зато комаров почти нет! — сказал Глендруид в ответ на жалобу Платона. — И ящерица какая вряд ли подберется». Платон вздохнул, невольно схватился за грудь и принялся наблюдать за тем, как Глендруид снаряжается для второй вылазки в подземный ход.

Симо бегал по площадке и раздавал указания рабочим, явно ощущая себя хозяином положения. Перед тем как спуститься в раскоп, старый археолог подошел к Платону.

— Пожелайте мне удачи, — довольно сказал он. — Я надеюсь пройти тоннель насквозь и выбраться наружу. Когда вернусь — не знаю. Неизвестно, что будет на том конце. Я забираю с собой Симо и еще двоих подсобных рабочих. За остальными прошу последить вас. Вы в состоянии? Прекрасно. Я разбил на квадраты еще один участок — тридцать футов от стены — и приказал им начинать выбирать землю. Первые футов десять ничего интересного быть не должно, а к тому времени, как они дойдут до культурного слоя, я надеюсь вернуться. Вы, главное, следите, чтобы они не поломали землеройные аппараты.

Платон молча кивнул, и Глендруид вперевалку удалился, сгибаясь под тяжестью бронежилета.

Время тянулось медленно и неинтересно: солнце припекало все сильнее, монотонно гудели и чавкали землеройные аппараты, разговоры рабочих постепенно затихли. Каждый сосредоточенно занимался своим делом. Прошло часа два: в кронах деревьев перекликались птички, жужжали насекомые, Глендруид не появлялся, кучи выбранной земли постепенно росли. Платона начало клонить в сон. Он заметил, что рабочие тоже зевают. Вскоре один из них отключил аппарат, поставил его в тень, растянулся рядом с ним и немедленно захрапел. Остальные по одному тоже прекращали работу. «Час сиесты», — в полудреме подумал археолог, закрыл глаза и уснул.

Должно быть, он проспал очень долго. Когда он открыл глаза, поляну пересекали резкие вечерние тени. Никого не было видно, землеройные аппараты ровным строем стояли у опушки леса. На месте огороженного сектора зияла огромная яма, со дна которой доносился возбужденный гомон рабочих. Платон чуть приподнялся и, к своему удовольствия, без особого напряжения принял сидячее положение. Грудь и спина еще ныли, но резкая боль пропала. Голова у археолога была на удивление свежей, он ощущал себя бодрым и готовым к дальнейшим свершениям. Допив сок из фляжки, Платон встал на ноги и подошел к краю ямы.

— Что там у вас? — крикнул он рабочим.

Сильвангцы — вся бригада как по команде задрали головы и заговорили на своем языке, перебивая друг друга и показывая себе под ноги. «Как же это Глендруид поручил мне следить за рабочими и не оставил переводчика», — недовольно подумал Платон. Но когда его взгляд упал на то, что находилось в центре ямы, он мгновенно понял, в чем дело, и одним прыжком оказался в раскопе.