В Майяре, особенно в южном Майяре, о катранцах отзываются как о варварах. Живущие в своих высокогорьях, говорящие на своем языке, они вызывают недоумение в древних майярских землях, тем более что и облик их близок к варварскому.

Из-за того, что в жилах катранцев изрядная доля исилийской крови, или же из-за родственных браков среди катранцев много светловолосых, а порой и вовсе альбиносов, а майярцы искони относились к таким с подозрением. Катранцы на это внимания не обращали, специально осветляли волосы и раскрашивали отдельные пряди во все цвета радуги.

Карми без стеснения рассматривала их прически. Фантазия и опыт целых поколений приводили ее в восторг. Старшие катранцы ограничивались обычно просто белым цветом; юноши же разнообразили свои прически не только окраской, но и птичьими перьями, лентами, вплетенными в волосы золотыми шнурами с нанизанными бусинами. В буйстве причесок выделялась лысая голова одного из воинов — плешь не стала для него проклятием или неудобством: он нанес на нее татуировку известным лишь в Катрано способом, и лысина блестела теперь серебристым узором.

Принц Катрано с удовольствием принимал восторги Карми. Собеседником он был неважным, Карми с трудом понимала его каркающий горский говор, но чувства взаимной симпатии подпитывались взглядами.

Возраст Катрано ставил Карми в тупик. В первый раз он показался ей глубоким стариком, — вероятно, из-за длинных белых волос, во второй раз она обнаружила, что на его лице не так уж много морщин, а когда они отправились на север, оказалось, что принц Катрано по-юношески силен и ловок.

Карми спросила о возрасте принца у Логри, и тот, посчитав по пальцам, ответил, что принц на три года моложе его. Получалось, что принцу без малого пятьдесят пять лет, а это было больше, чем думала Карми.

Возраст не мешал принцу предаваться земным радостям. Карми еще на собрании Высочайшего Союза отметила на себе его заинтересованный взгляд, а через пару недель после начала путешествия принц завел разговор о том, что до конца траурного срока Карми осталось всего полтора года и не думает ли она…

— Не думаю, — рассмеялась Карми. — Оставь этот разговор, дядюшка. Что-то мне не хочется опять становиться принцессой.

Катранский принц принял отказ с сожалением, но без злобы.

— Вероятно, ты права, сестра моя, — молвил он с усмешкой. — Хватит с тебя и одного старика. А молодые женихи у тебя всегда найдутся. Взять того же Паора из Арзрау.

— Ах, дядюшка… — вздохнула Карми. — Разве ты сваха?

— Паор мой родич, он мне внучатый племянник, — сказал Катрано. — Юноша статный, достойный, приятный в обхождении…

— Не спорю, — согласилась Карми. — Только не хочу я замуж выходить, дядюшка.

— Ах, керид авер (дитя мое), — ласково молвил принц, — за полтора года еще все переменится.

— Не спорю, — ответила Карми. — Вот через полтора года и посмотрим.

Катрано, впрочем, не оставлял мысли развеять ее печаль. Карми заметила, что он велел сопровождать ее трем юношам из его свиты, очень красивым и сильным молодым людям. Не хочет Ур-Руттул нового мужа, так почему бы не предоставить ей любовников? — полагал, видимо, Катрано. Мораль в Катрано немного отличалась от майярской: здесь совершенно не понимали, почему молодая, здоровая девушка должна жить без любви. За эту неслыханную женскую свободу катранцев тоже считали дикарями и рассказывали похабные истории об их семейных отношениях.

Двадцатилетняя Ликети, жена Катрано, без смущения рассказала Карми, что после возвращения домой поговорит с мужем о разводе: у нее уже есть предварительный сговор о новом браке. Жених не так знатен, как принц, и намного моложе, но Ликети Сабир любит его настолько, что готова простить ему эти недостатки.

— А дети? — спросила Карми. — У тебя же двое детей от принца.

Ликети не поняла, о чем спрашивает Карми.

— При чем здесь принц? — спросила она, подняв брови. — Мои дети — это забота моих братьев.

— Извини, не понимаю, — проговорила Карми. — Кто наследник принца?

— Сын его сестры, — ответила Ликети Сабир.

— Но у принца же есть дети!

До Ликети наконец дошло, о чем спрашивает Карми.

— А, вот ты о чем! Но у нас наследниками становятся племянники по женской линии. А у вас, в Большом Майяре, не так.

Карми обдумала услышанное.

— Значит, если принц женится на мне и у меня будут дети, то они будут претендовать на майярский престол? — медленно проговорила она.

Ликети Сабир задумалась.

— Нет, наверное, — сказала она наконец. — Майярцы ведь наши обычаи в грош не ставят.

До самого приезда в долину Горячих ключей Карми не догадывалась, что будущий муж Ликети находится в свите принца, но когда отряд расположился лагерем у Теплого озера, Ликети, встретив Карми у шатров, сказала радостно:

— Ты слышала, госпожа? Принц берет в жены девушку из Ралло и не возражает против моего ухода.

— Поздравляю! — только и нашлась что ответить Карми.

— Не хочешь ли подписаться в моей разводной записи? — предложила Ликети. — Принц говорит, ты счастливая.

— Да? — удивилась Карми.

— Ангел Смерти уже занес над тобой свой меч, а ты его избежала. И говорят еще, ты хэйми Ангела Судьбы, а значит, не можешь не приносить удачу.

— Но я могу принести и горе, — возразила Карми.

— Разве ты на меня сердишься? — откликнулась Ликети Сабир.

— Я приду, — пообещала Карми. Она разыскала Логри:

— Я слышала, Катрано женится?

— Да, на Даллик, — подтвердил Логри. — Погоди, — попросил он, увидев, что она хочет уйти. — Не можешь ли ты пока пожить здесь, в Горячих ключах?

— А в чем дело? — спросила Карми.

— Я не хочу, чтобы ты говорила Даллик, что не в восторге от этого брака.

— Я не против, — удивленно проговорила Карми. — Но скажи-ка мне, Логри, Даллик будет женой или все-таки наложницей? Кем будут ее дети?

— Я вижу, ты очень серьезно подходишь к этому вопросу, — заметил Логри.

Карми, не слушая его, отправилась в Ралло.

В комнате, где она жила последние месяцы, велись приготовления к свадьбе. Здесь была сама Даллик, две гэнкари — Тануми и Крати — и немолодая катранка Китори. Посреди комнаты стояла большая лохань, окруженная ведрами с горячей и холодной водой. Даллик сидела в лохани, Китори терла ее, окуная мочалку в раствор мыльного корня, Крати по команде обдавала намыленную подругу водой, Тануми гладила богато расшитое платье.

— Даллик выходит, замуж, — сказала Тануми, увидев Карми.

— Поздравляю, — сказала Карми протирающей глаза Даллик. — Ты сама этого хочешь или таков приказ Логри?

— Конечно сама, — отвечала за подругу Тануми. — А если бы она не согласилась, я бы сама пошла.

— Разве большое счастье выйти за старого принца? — спросила Карми.

— Что с того, что он стар? — сказала Даллик, принимая из рук Крати полотенце и вытирая им голову. — Он любит женщин, и он будет хорошо ко мне относиться. Он очень богат, и если у меня будут дети, он щедро одарит их. И разве он некрасив? У него благородная внешность, хотя, конечно, в жилах его очень мало аоликанской крови… Крати, дай еще полотенце, это совсем мокрое.

— Да-а, — протянула Карми. — Я вижу, ты в самом деле хочешь стать его женой.

Даллик еще раз взъерошила голову полотенцем. Китори взяла это полотенце из ее рук и насухо вытерла тело.

— Волосы быстро высохнут, — сказала Даллик, тряхнув головой. — Уж очень они у меня короткие.

— Ну-ну, не кокетничай, — рассмеялась Тануми, проведя ладонью по своим обкорнанным волосам. — Тебе-то на длину волос жаловаться?

Даллик имела волосы необычной для хокарэми длины — они доходили до лопаток. Крати сунула ей в руки гребешок. Даллик присела на край кровати, тщательно расчесала волосы. Китори поднесла шкатулку с сурьмой и прочими косметическими средствами:

— Ну что, давай наводить красоту, милая девушка.

Она нанесла на лицо девушки светлую пудру, подчеркивая более темными штрихами овал лица, потом занялась глазами, наложив на верхние веки полоски голубых теней, а над ними, под бровями, нежно-розовую краску, подчеркивающую изгиб бровей.