— Ты найдешь ее и все ей расскажешь, — возразил Арзрау, — а она тут же помчится в Сургару. В такие минуты она захочет быть дома.

— Я удержу ее силой, — пылко сказал Паор. — Я спрячу ее в замке Драван. И не выпущу, пока не пройдет опасность.

— Этим ты обесчестишь ее, — напомнил Арзрау. — Захочет ли она спасения такой ценой?

— Я женюсь на ней, если Руттул ее бросит, — объявил Паор.

— Смотри, — предупредил его Арзрау, — слово принца — тверже клятвы.

— Мне не требуется напоминать об этом, — возразил Паор. — Я еду. Могу ли я взять с собой человек семь-восемь?

Арзрау согласился.

Паор уехал немедленно, надеясь навести справки в дороге. Выслеживать путь принцессы по Миттауру он не считал нужным — так можно и опоздать. Принцесса сказала, что собирается посмотреть праздник Атулитоки, значит, пока не окончится праздник, надо успеть добраться до границы с Сургарой. Времени хватало в самый обрез.

Во вторую ночь Атулитоки Сава, проснувшись, вдруг поняла, что в Сургаре что-то происходит. Она села в постели, нащупала около себя одежду и натянула на себя. Все было просто, так просто, что оставалось только диву даваться, какой дурой Сава оказалась.

Руттул отпустил ее с одним Стенхе. Стенхе стар и, хотя очень опытен, все-таки осуществлять полноценную охрану не в состоянии. Возможно, Руттул тайком направил Маву вслед за ней. Но очень похоже, что Руттул хотел спровадить Саву подальше от себя, все равно куда. И это странное прощание, которое должно было ее насторожить…

Теперь припомним.

Хаби должна была отправиться в горы — как будто бы ненадолго, но ведь любой срок можно удлинить.

Сауве находился с посольством в Саутхо и должен был, по предварительным расчетам, пробыть там до весны. Сауве — второй в Сургаре после Руттула. Ехать в Саутхо он не так уж и хотел, и Руттул заставил его туда поехать довольно ловким ходом — Сауве решил, что его интересы хотят обойти.

Малтэр, третий после Руттула, осень обычно проводил в Миттауре, на родине своей жены. Насколько знала Сава, у него был довольно богатый дом в Интави и земли в окрестностях города — приданое.

Совпадение ?

А если еще вспомнить, что под самыми разными благовидными предлогами Руттул отправил в другие страны большинство ученых, которых раньше так настойчиво приглашал в Сургару?

Чего-то опасного Руттул ожидал в своей стране.

Сава поискала другое решение этой задачки. Нечто подобное, вероятно, Руттул предпринял бы, если бы собрался навсегда уйти из Сургары, — вернуться к себе на родину, например. Но сам же Руттул сказал, что его зов о помощи дойдет до его соотечественников еще только лет через десять.

— А раньше? — спросила тогда Сава.

— А раньше, наугад, им меня не найти, — ответил Руттул.

В любом случае, решила Сава, ей следовало бы вернуться в Сургару.

Но оставался Стенхе, который наверняка что-то знал: уж очень подозрительными казались его уговоры подольше задержаться в Миттауре.

Как, как можно убежать из-под его опеки? Каким способом обмануть его?

…Стенхе перехитрил сам себя. Ему уже приходилось задумываться о том, каким образом можно задержать Саву в Миттауре и после Атулитоки. Долго он сможет тянуть? И под каким, собственно, предлогом? Стенхе уже совсем было решил совершить какое-нибудь не очень серьезное преступление, из тех, что в Миттауре наказываются крупным штрафом. Он мог бы тогда, предупредив Павутро, объявить, что денег у него нет. Павутро, к которому в первую очередь кинулась бы Сава, тоже ответил бы отказом под каким-нибудь благовидным предлогом. В подобных случаях миттауское правосудие предпочитает взять залог. А что у них с Савой с собой ценного? Только княжеское вооружение, но его Сава никогда в залог не отдаст. Тогда, понимал Стенхе, судья предложит ему оставить в залог «сына». Стенхе — ничего не поделаешь! — конечно, согласится, хотя и с мучительными душевными переживаниями. Он уедет, а Сава останется в Миттауре.

Относительно ее положения Стенхе ничуть не сомневался. Миттаусцев никто никогда не мог обвинить в жестокости к заложникам, особенно же мягко они относятся к женщинам, детям и подросткам. И Стенхе мог бы на целый год оставить Саву под присмотром миттауского правосудия, если бы… если бы не Савино нетерпение. Уж конечно, с положением заложника она не смирится — будет теребить Павутро, и Стенхе очень и очень опасался, что Павутро этого нажима не выдержит. А ведь еще существуют на свете арзрауские принцы, младший из которых, Паор, знает о Саве многое. Сава могла бы прибегнуть и к его помощи. Судя по богатому подарку, уже полученному Савой, в помощи ей Паор не откажет, так что на год этого варианта явно не хватит. И Стенхе оставил его на крайний случай, если уж совсем не найдет никаких возможностей задержаться в Миттауре.

Пока же он решил притвориться больным. Если Стенхе заболеет сразу же после Атулитоки, это будет выглядеть подозрительно: Сава его раскусит обязательно.

И Стенхе начал готовить почву для «болезни» загодя. Однажды он, как будто невзначай, пожаловался, что ему больно разогнуться. Сава это пропустила мимо ушей, а Стенхе начал усиливать впечатление. Пару раз он охнул, выпрямляясь, а в седло садился так неуклюже, что впору было подсаживать. Прострел, выбранный Стенхе в качестве докучливой хворобы, был достаточно убедительной причиной задержки, и к тому же довольно правдоподобной. Кто заподозрит старого деда в том, что он попросту притворяется? Вдобавок Стенхе уже когда-то несколько раз полной мерой испытал удовольствие от застуженной поясницы, так что картина болезни основывалась на собственном опыте и была совершенно достоверной. И к началу Атулитоки Сава уже была убеждена в том, что ее хокарэм — больной старикашка.

Но неожиданное, молниеносное прозрение Савы, которого Стенхе никак не мог ожидать, разрушило его хитрости.

Теперь, когда Сава знала, что в Сургаре творится что-то неладное, а ее нарочно держат в Миттауре, она не могла не понять, что Стенхе посвящен, хотя, может быть, и не полностью, в планы Руттула и помогать ей вернуться в Сургару не будет. Наоборот, от него следовало, пожалуй, ожидать только помех.

И будь Стенхе здоров или болен, в расчет необходимо принимать его именно как здорового. Надо было искать случая, и случай этот подвернулся. Совсем нечаянный случай.

В монастырь, где они со Стенхе остановились, приехала целая кавалькада молодых людей; они совершали паломничество по святым местам и пригласили «мальчика Кароя» поехать с ними, потому что в Атулитоки юноши должны путешествовать, устраивать шествия ряженых, петь и плясать, веселиться, а не торчать привязанными около больных стариков.

Сава растерянно оглянулась на Стенхе. Тот кивнул: поезжай, мол.

— Кто ж тебя бальзамом натирать будет? — тихо спросила она.

— Монахов попрошу. Поезжай, Карой. — И Стенхе обратился к предводителю кавалькады, юному принцу Твирани: — Прошу тебя, господин, присмотри за моим Кароем, он чужеземец в Миттауре и немного робок. Будь ему покровителем, прошу тебя.

Твирани, который и был-то на пару лет старше Савы, ответил учтиво по-майярски:

— Не беспокойся, мы присмотрим за твоим сыном.

Сава побежала седлать коня. Стенхе приготовил ей припасы в дорогу. Его развлекал в это время один из юношей, рассказывающий о том, какой путь они собираются совершить.

Сава сразу поняла, что другого такого случая не подвернется, но нельзя было показывать Стенхе, что она задумала.

— Выздоравливай побыстрее, — шепнула она на прощание. — Как только я вернусь, поедем домой.

И Стенхе поверил ей и стал ждать. Вообще-то, ему полагалось бы следить за ней неотступно, прячась согласно правилам хокарэмской науки «невидимости». Но Миттаур — плохая страна для шпионов: глаза у миттаусцев слишком придирчивые и чужаков здесь не очень любят. Бросить все и скрываться, следя за Савой, означало серьезное преступление против законов Миттаура. А шпионов, пойманных с поличным, вешают.