— Я чувствую себя так же, как всегда перед поездкой к бабушке. Кстати, у Эм появилась собака.

— Что?

— Вчера Кей Эл Старджес подарил ей щенка. Теперь их не разлить водой.

— Мэдди, ты что, встречаешься с этим человеком?

Мэдди закрыла глаза и пошла ва-банк:

— Мама, ты хотя бы раз слышала, что я с ним встречаюсь?

— Нет, — ответила мать, но в ее голосе звучало сомнение. Мэдди с облегчением перевела дух. Итак, Бейли держит рот на замке.

— Если бы я встречалась с ним, ты бы тотчас узнала, не правда ли?

— Глория утверждает, будто вы несколько часов сидели за столиком во дворе и выпивали.

— А еще Глория наняла Уилбура Картера. У нее мозги набекрень.

— Что ж, полагаю, ты права. Чем, ты сказала, этот Старджес зарабатывает на жизнь?

— Я ничего не говорила. Я не знаю. Мне пора идти.

— Позвони мне, когда вернешься от бабушки, — сказала мать, и Мэдди повесила трубку.

Эм уселась за стол напротив матери. Сунув руку вниз, она убедилась в том, что Феба по-прежнему с ней, и поскольку собачка готова была принимать ласку каждую минуту, уже в сотый раз погладила ее.

— Я обожаю Фебу.

— Знаю. Мне она тоже нравится.

Эм взялась за оладьи, не спуская глаз с матери.

— Кей Эл мне тоже нравится, — сообщила она.

Мэдди едва не свалилась со стула. Заметив, что мать нервничает, Эм забеспокоилась. Ее мама, всегда такая сдержанная, что можно было помереть со скуки.

— Кей Эл — хороший человек, — сказала Мэдди. — Хочешь еще сиропа?

— Значит, он тебе тоже нравится?

— Он мой старый друг. Мы ходили в одну и ту же школу.

Приняв из рук Мэдди сироп, Эм поставила его у своей тарелки. Ей было не до еды, хотя у Анны еда была отменная.

— И папа ходил в ту же самую школу, что и вы?

— Да. — Мэдди разрезала оладью и подцепила вилкой огромный кусок. — Вместе с тетей Тревой, дядей Хауи и еще кучей народу. Мы были такие же приятели, как вы с Мэл. — Она сунула кусок в рот, и Эм, откинувшись на спинку, ждала, когда Мэдди прожует, чтобы задать очередной вопрос.

Упоминание о школе хотя и не имело прямого отношения к интересующим ее вещам, заинтриговало Эм. Когда-нибудь они с Мэл станут взрослыми, их друзья тоже вырастут, потом кто-нибудь из них уедет и, может быть, вернется. Эм стало интересно, каким будет Джейсон Норрис, когда вернется в город и заедет к ней в гости, как Кей Эл к маме.

Наконец мама прожевала оладью, и Эм, наморщив лоб, спросила:

— Значит, он был твоим парнем, а ты — его девушкой?

— Нет. — Мэдди сунула ей тарелку с клубникой, и Эм поставила ее рядом с сиропом. — У меня был только один парень, твой папа. Скучища, правда?

— Может, да, а может, и нет, — отозвалась Эм и, протолкнув внутрь застрявший в горле комок, задала вопрос, который совсем не хотела задавать: — А где папа?

Мэдди растерянно заморгала, но тут же напустила на себя беззаботный вид и ответила:

— Я полагаю, сейчас он… э-э-э… занимается делами компании.

Слова «занимается делами компании» прозвучали неубедительно и фальшиво. Эм похолодела. Она ни на секунду не усомнилась в том, что мать что-то скрывает.

В этот момент в кухню вошла Анна.

— Эм, тебе положить чего-нибудь еще? — спросила она. Эм поняла, что разговор о папе придется отложить.

— Нет, спасибо, все было очень вкусно, — ответила она. Оладьи действительно были замечательные, но ей совсем не хотелось есть. Ей хотелось узнать, что происходит с ними со всеми.

— Сегодня воскресенье, и я должна ехать к прабабушке, — заявила Мэдди совсем уж веселым голосом. — Ты останешься у тети Анны, чтобы Феба могла всласть побегать по травке. Разве это не здорово?

— Да, конечно, — ответила Эм.

— Анна обещала научить тебя делать клубничный пирог, — продолжала Мэдди. — Класс, а?

— Класс, — ответила Эм.

— Мы славно проведем время, — бодро произнесла Анна.

— Вы только взгляните, какое ожерелье я припасла для прабабушки. — Мэдди делала вид, будто ей очень весело. Эм решила уступить.

— Покажи, — отозвалась она.

Мэдди выудила из сумки что-то страшненькое — россыпь красных стекляшек на цепочке из фальшивого золота. Эм кивнула и сказала:

— Ей понравится. А на тебе ничего нет?

— Ничего. — На сей раз голос Мэдди звучал куда естественнее. Уловив недоуменный взгляд Анны, она пояснила: — У нашей прабабушки есть привычка выпрашивать у посетителей все, что ей понравится. И мы сплавляем ей вещи, которые нам не нужны. — Она повернулась к дочери и спросила: — Правда, Эм?

Она произнесла эти слова так, словно очень хотела услышать утвердительный ответ, хотя это было совсем не важно. Эм лишь кивнула.

Мэдди надела ожерелье и поцеловала Эм на прощание.

— Не скучай без меня и помоги тете Анне вымыть посуду.

Когда она подошла к двери, Эм крикнула:

— Мама, не говори прабабушке про щенка! Она заставит меня отдать ей Фебу!

Анна одолжила Мэдди свой старый пикап («Я все равно никуда не езжу, так что бери и пользуйся»), и Мэдди с радостью обнаружила, какое это счастье — вновь получить в свое распоряжение машину. Нельзя сказать, что Фрог-Пойнт очень уж велик и без машины здесь не обойтись, но у Мэдди появилась иллюзия свободы. Теперь в случае необходимости она даже сможет сбежать. Бежать было некуда, зато сама мысль об этом доставляла несказанное удовольствие.

Впрочем, от прабабушки сбежать точно не удастся.

Прабабушка Люсиль сидела в своей комнате с персико-во-розовыми стенами, закутавшись в рубашку, на которой выделялись оборки цвета бушующего моря. Накрывшись персиково-розовыми простынями, она являла собой жалкую пародию на ту франтоватую модницу, какой некогда была. Увядшее старческое лицо обрамляла короткая прическа, гладкая и сияющая, будто надраенный черный башмак, а из-под челки жестким обсидиановым блеском посверкивали маленькие черные проницательные глаза — единственное, что сохранилось от прежней Люсиль. За те годы, что Мэдди ездила сюда, Люсиль не меньше тысячи раз выразила сожаление, что внучка лишена ее привлекательных черт — красивого лица, предприимчивости и бесшабашной отваги. Но поскольку уже много лет Люсиль была самым тяжелым испытанием для всей семьи, Мэдди не слишком горевала из-за того, что ей не достались бабкины гены. «Ты не поверишь, каково мне приходилось в молодости, — говаривала мать, когда Мэдди была маленькая. — Бабушка постоянно унижала меня. Но тебе это не грозит».

И вот теперь, глядя на бабку, Мэдди послала матери мысленную благодарность и в который уже раз пообещала себе, что ее дочь тоже будет расти в спокойной обстановке. Ей совсем не хотелось, чтобы у детей Эм была такая бабушка, как Люсиль.

Но, как известно, характер проявляется через поколение. Вспомнив свою прогулку в Пойнт в компании Кей Эла, Мэдди подумала, что если она будет влачить прежнее существование, у нее есть все шансы превратиться в Бабушку Люсиль девяностых годов двадцатого века. Итак, она должна круто изменить свою жизнь; но первым делом следовало достойно завершить нынешний визит. Мэдди пересекла комнату и, не обращая внимания на ворчливые замечания бабки о том, что внучка набрала лишний вес и выглядит такой же старухой, как она сама, раздвинула персиково-розовые занавески, закрывавшие окно, ведущее на крохотную терраску Люсиль.

— Слишком много света, — пронзительно-скрипучим голосом заявила бабка. — Это плохо для моей кожи. И для твоей тоже, но ты не желаешь слушать старших.

Мэдди приняла компромиссное решение и прикрыла занавески до половины, зная, что если задвинуть их совсем, бабка тут же начнет ныть, что в комнате слишком темно.

— Итак, бабуля, — бодро произнесла она, усаживаясь на кровать, — как ты себя чувствуешь? Бабка только фыркнула.

— Мне девяносто пять лет, как же я могу себя чувствовать?

«Тебе всего лишь восемьдесят три», — хотела ответить Мэдди, но прикусила язык. Ввязаться в спор с Люсиль означало примерно то же самое, что оказаться под обстрелом в какой-нибудь дикой азиатской стране.