Они вышли из дома. Китти заперла дверь и положила ключ в карман джинсов. Вздрогнув от прикосновения холодного металла, она поплотней запахнула свой жакет.

— Это глупо — идти в такой холод куда-то, чтобы съесть мороженого, — сердито сказала она.

— Не так уж далеко идти, — сказал Крис, а Юджин добавил:

— Ты согреешься от ходьбы.

«Я предпочла бы согреться как-нибудь иначе», недовольно подумала Китти. Впрочем, ее грело уже то, что она шла рядом с Юджином. Господи, да даже при одной мысли о нем ей делалось жарко. А когда он взял ее руку и просунул в карман своей куртки, она согрелась окончательно, и приятный жар разлился по ее телу.

Это глупо, — сказала себе Китти. Ведь она взрослая женщина, мать, наконец. У нее не должно быть таких мыслей об их друге. Она не может сейчас испытывать подобные чувства к мужчине, особенно к этому мужчине. Она просто не готова.

Но ей было так хорошо! Китти не испытывала столь волнующих ощущений со времен ее первой брачной ночи с Джоном, и это напомнило ей о том, что она женщина, она вновь почувствовала себя молодой и счастливой. Про себя Китти решила, что, если не придавать этим чувствам большого значения, они не выльются ни во что серьезное.

В кафе Юджин заказал шоколадное мороженое для себя и Криса и повернулся к Кити:

— А ты какое хочешь?

— Я вообще не хочу.

— Ты уверена?

Она кивнула.

— Как можно не любить мороженое!

Они сели за столик, и Китти заметила:

— Кто тебе сказал, что я его не люблю? Я бы с удовольствием съела, но боюсь растолстеть. Это Крис так много носится, что у него сгорают все калории, и ему можно есть что угодно.

— Ну что же, не буду соблазнять тебя.

Слова Юджина заставили ее вздрогнуть. Даже себе самой Китти не могла признаться, что он действительно соблазнял ее. Он заставил ее забыть о благоразумии, и даже ее постоянная забота о Крисе отошла на второй план. Из-за Юджина она забыла урок, который преподал ей Джон, и стала вновь думать о любви.

— Ты соблазняешь меня не мороженым, Юджин, — тихо проговорила Китти.

Юджин наклонился к ней так близко, что она видела только его глаза. Его завораживающие голубые глаза.

— А чем же, Китти? — спросил он тихо.

Она вся внутренне затрепетала, руки выдавали ее; она сжала их, чтобы унять дрожь, и заставила себя улыбнуться.

— Не надо, Юджин, — сказала она. — Мы ведь друзья, правда? Разве не этого ты хотел?

Он откинулся назад:

— Это начало…

— Нет, Юджин, это все. Только друзья… Ради Криса.

Юджин задумался, а она не сводила с него глаз. Наконец он сказал:

— Оставь в покое Криса. Забудь о том, что ему нужно, и подумай о себе. Что хочешь ты, Китти?

— Я не могу так. Не могу отделить свою жизнь от жизни Криса. Я хочу, чтобы он был счастлив и ни в чем не нуждался.

— Итак, женщина в тебе перестала существовать, когда ты стала матерью? — Он покачал головой. — Не удивительно, что твой бывший муж захотел развестись с тобой.

Жестокость его слов потрясла Китти сильнее, чем он ожидал. Некоторое время она молча смотрела на него, не в силах скрыть боль, которую он причинил ей, затем резко встала, схватила жакет и направилась к выходу.

Юджин вскочил и преградил ей путь.

— Китти, пожалуйста!!! Подожди!

Когда она остановилась, он, пробормотав какое-то ругательство, заговорил умоляюще:

— Пожалуйста, прости меня. Я не должен был говорить это. Прости меня.

Китти была вне себя от возмущения: это действительно недопустимо! Не его дело, почему Джон ушел от нее, Юджин не имел права обсуждать это и говорить ей такие обидные слова.

Затем постепенно ее гнев улетучился. Поразмыслив немного, Китти созналась себе, что не была до конца искренней с Юджином. Она сказала ему, что не может отделить жизнь сына от своей жизни. Это была неправда. Не только сын должен быть смыслом ее жизни. Она не могла осознавать, что она не только мать, но еще и женщина. А рядом с женщиной должен быть мужчина.

Тина уже не раз говорила: «Китти нужно влюбиться, ей нужен секс, наконец. И не надо бояться этого». А Китти боялась. И играла роль любящей матери, жертвующей своими интересами ради сына. А если быть точнее, интересы сына были для нее отчасти предлогом для того, чтобы не забыть о своих собственных.

Но они были у нее и заявляли о себе все сильнее и сильнее. Она признавалась себе — ей нужно, чтобы рядом с ней был человек, который любил бы ее. Мужчина. Но не Юджин. Это их друг — ее и Криса. К тому же Юджин военный, он здесь ненадолго и скоро уйдет из их жизни.

— Китти? — Юджин чувствовал себя виноватым. — Прости меня, пожалуйста!

Китти улыбнулась:

— Все в порядке, Юджин. — Она снова села за столик. — В чем-то ты прав. Я действительно забыла о том, что я женщина. Так спокойно быть просто матерью! Мать не имеет дел с мужчинами, и поэтому они не могут причинить ей боль.

Она помолчала.

— Крис для меня все. С момента своего рождения он всегда со мной. Джон редко бывал с нами. Но это не имеет никакого отношения к разводу.

— Китти! Но я не хотел…

— Подожди, Юджин, — мягко прервала его Китти. — Ты рассказал мне о себе, дай теперь сказать мне. — Она собралась с мыслями и продолжила: — Мы были женаты двенадцать лет. Сначала все было хорошо. Я любила мужа, а он любил меня, по крайней мере я так считала. Джон зарабатывал деньги, а я была образцовой женой и матерью. Я была для него всем — женой, любовницей, другом, помощником. Но однажды ему потребовалось нечто такое, чем я не смогла стать… — Юджин вопросительно посмотрел на нее. Китти улыбнулась. Она была уверена, что ни с кем, кроме Тины, не сможет говорить о своем разводе. Во всяком случае, с Юджином это казалось просто невозможным. Но вдруг выяснилось, что это не так, ей совсем не было стыдно, и она просто ответила на его вопрос: —…Девятнадцатилетней блондинкой. Он ушел от меня к своей секретарше. Сейчас я понимаю, что Джон никогда не был мне верен. У него было много женщин до того, как родился Крис.

Юджин в изумлении смотрел на нее:

— Девятнадцатилетней?

Китти кивнула.

— Как я могу соперничать с девятнадцатилетней? Ты знаешь, как выглядят молодые девушки в наше время?

Как супермодели, подумал Юджин. Стройные, с тонкой талией, холеными, но ничего не выражающими лицами, уверенные в себе и не страдающие избытком скромности.

— Да, знаю, — сказал он. — Так выглядела бы моя дочь, если бы она у меня была. — Китти была признательна Юджину за эти слова: это лучшее, что он мог сказать ей в тот момент. — Я не Джон, Китти, — продолжал Юджин спокойно, только взгляд его выдавал волнение. — Меня не интересуют молодые девочки. Ты мне нравишься такая, какая ты есть. И я никогда не причиню тебе боль. Ты веришь мне?

Китти подняла на него глаза, затем кивнула. Да, она верила ему. Но не как мужчине, а как другу. Она вдруг почувствовала себя очень несчастной. Не имеет значения, что она чувствует к Юджину. Он может быть ей только другом.

Тина плюхнулась на диван, сбросила туфли и поставила на колени тарелку с воздушной кукурузой.

— Поговорим до фильма или после? — спросила она, запуская руку в тарелку.

Вдыхая аромат кукурузных зерен, Китти с завистью смотрела на подругу. Она давно уже не брала в рот этого лакомства, но удержаться было очень трудно. Чтобы не поддаться соблазну, она пересела с дивана в кресло и спросила:

— Откуда ты знаешь, что я хочу поговорить с тобой?

— Ты не так уж часто приглашаешь меня, и я сразу догадалась, что у моей девочки что-то на уме, чтобы рассказать своей дорогой тете Тине.

— Ты прекрасно знаешь, что можешь приходить ко мне без приглашения, что ты, кстати, и делаешь. Помнишь, как ты заявилась ко мне в два часа ночи, чтобы сообщить мне о том, что влюбилась?

Тина поморщилась при воспоминании об этом.

— Это все шампанское виновато. Кроме того, откуда я могла знать, что на заре сказочный принц превратится в лягушку?