Я бурно вздохнула, колыхнув своими роскошествами, и с удовольствием понаблюдала, как его улыбающееся лицо слегка затуманилось. Как, прах побери, приятно, когда твоя внешность настолько нравится мужчинам, что они сразу теряют голову.

— Деклан… — Малик поклонился так коротко, что движение было трудно заметить. — Вижу, ты привел братьев. Шеймус, Патрик… — Его подбородок дернулся вниз на миллиметр — какое-никакое, а приветствие. — Неужели «Тир на н'Ог» сегодня закрыт?

«Тир на н'Ог» — это ирландский бар Деклана. Может быть, братья не так уж часто попадают на страницы желтых газет, посвященных сплетням о модных вампирах-знаменитостях, зато они в деле с незапамятных времен — уже триста лет, — и у них своя база шестерок и фанатов. Мне мимоходом подумалось: неужели они завидуют новым «первым красавцам и красавицам в классе»?!

— Разумеется нет. — Деклан поморгал, а потом довольно улыбнулся. — За порядком присматривает Фиона, мой драгоценный компаньон, — как ей и положено. Мы же пришли взглянуть, как вы обойдетесь с Розой. — Улыбка стала еще радостнее. — Надеюсь, мы от души повеселимся.

Позабытая Элизабетта с треском захлопнула веер:

— Деклан, тебя лично сюда не приглашали, предполагалось, что ты просто поручишься своей кровью!..

— Что ты, Элиза, разве мог я пропустить такой судьбоносный момент?! — Улыбка Деклана не дрогнула. — Теперь, когда Графа нет, я не доверяю ничьему мнению — лишь своему собственному, особенно если речь идет о судьбе Розы, этой гнусной интриганки…

Я так и подскочила от изумления. Значит, и Деклан тоже не любит Розу? Похоже, никто ее не любит. Вот почему Малик не хотел, чтобы я превращалась в нее раньше… Но главное — вот они, «свидетели», стоят и улыбаются, так что нам пора удалиться со сцены.

«Малик, приятно посмотреть, как они распускают хвосты, но это нас только задерживает!» Я сжала локоть Малика и посмотрела на него снизу вверх со слюнявым обожанием.

— Знаете, Малик обещал мне сюрприз, когда с делами будет покончено. Поэтому мы, с вашего позволения, удалимся, а потом вас догоним. — Я сделала ручкой всей компании. — Пойдем, мой кролик!

«Бегом!» — рявкнула я у него в голове.

— Сюда! — шепнула я и потянула его к входным дверям. — Не знаю уж, чем ты ее разозлил, но торчать рядом с ней было бы глупо…

Все кругом подернулось дымкой, сжалось в горизонтальную линию, словно перед глазами возникли помехи. Гул взволнованной болтовни мгновенно стих. И я поняла, что Малик окутал нас своей личной тенью, скрыл от посторонних глаз, ушей и носов, а возможно, и от осязания, и теперь мы можем улизнуть. Меня обдала горячая волна облегчения, но тут окружающая нас пустота прокралась в сознание, я споткнулась, начала падать, цепляясь за локоть Малика как за последнюю опору…

…И заморгала, уставясь на собственное испуганное блондинистое отражение в муаровом зеркале.

Мы были в лифте; со всех сторон так и сверкали панели, имитирующие старинные, в трещинках, зеркала. Лифт я узнала: как-то раз мне пришлось провести в нем двадцать неприятных минут наедине с Графом, когда он еще был главной вампирской шишкой в Лондоне, а не развеянным прахом и заодно суперзвездой моих морфиновых кошмаров. В этом лифте важные персоны могли добраться до бара для почетных гостей над фойе «Голубого сердца», минуя толпу, так что, по всей видимости, мы по-прежнему были в здании клуба, только непонятно, где именно. Я глянула на панель с кнопками, на ключик в замке, на пригашенные светильники — точно, лифт остановили и выключили. Пока ключ не вынут, мы никуда не поедем — и нас никто не найдет. После чего я перевела взгляд с собственной пучеглазой физиономии на темный размытый силуэт Малика; оба отражения повторялись и дробились, уходя в бесконечность.

Миф о вампирах и зеркалах — это миф и есть. Естественно, Малик вполне способен скрыть свое отражение — он все что угодно способен скрыть, если захочет. Я развернулась к нему лицом.

— Вообще-то, я хотела их отвлечь, чтобы мы могли убежать, — сухо заметила я.

Он ответил очередным непроницаемым взглядом:

— Если бы мы покинули клуб, то не достигли бы цели.

Мгла окончательно развеялась — и стало видно, как рельефно выступают под белой кожей голубые вены.

— Если бы мы дождались, пока старушка Лиз сделает из нас шашлык, то тоже ничего бы не достигли!

— Элизабетта — это препятствие, досадное, однако преодолимое; нам надо всего лишь держаться на виду у других кровных кланов, пока все не уладится.

— Знаешь, мне, честно говоря, здорово надоело, что ты переставляешь меня туда-сюда, будто пешку в твоих треклятых кровавых шахматах, — пробурчала я.

— Женевьева, я не хотел тебя в это вовлекать. — Вид у Малика стал опечаленный. — Я хотел всего лишь найти Розу и заставить ее внести ясность в наши отношения. Но ведь мы с тобой сходимся на том, что этот вопрос необходимо решить как можно скорее. И я предупреждал тебя, что это опасно.

— Ладно, — вздохнула я, соглашаясь с его доводами. — Я понимаю, просто не думаю, что тебя так просто возьмут и убьют: обычные вампирские разборки, кто кого круче…

— Однако за сиду вампиры сражаются всерьез. — (Это за меня, значит.) — Я же не позволяю им заполучить ее, поэтому, разумеется, они возьмут и убьют меня под любым предлогом.

С этой точки зрения получалось, что он прав.

— Но ведь ты говоришь, против тебя никто не пойдет!

— Никто не пошел бы, если бы я был в полной силе и на кону не стоял бы трофей, но сейчас, когда я изнурен ранениями и голодом, они чуют мою слабость. — Он отбросил с глаз черную прядь, и я не могла не заметить, что рука его дрожит. — Как сказала Элизабетта, если я погибну прежде, чем Роза мне покорится, она окажется беззащитной, а ты станешь словно спелый плод: протяни руку и сорви.

— Что-то я не понимаю. — Мне даже стало нехорошо. — Что изменится, если Роза принесет тебе эти самые пасхальные клятвы? Все равно можно потом убить вас обоих — ну, или нас с тобой, так ведь?

— Роза получила независимость. По нашим законам, если кто-то пожелает отнять ее собственность, он должен будет бросить Розе Вызов и победить ее при свидетелях. Если же кто-то из нас отказывается от независимости, Вызов должен принять его Господин.

— Ясно, возвращаемся в начало алгоритма. — Я вздохнула. — Тогда претендентам придется бросить Вызов тебе, а старушка Лиз, похоже, перед этим не остановится.

— Нет, не мне, — бесстрастно отозвался Малик. — Автарху.

— Что?! — Меня так и подбросило от неожиданности, изумления и ужаса. — То есть если Роза покорится тебе, я, получается, снова перейду в собственность к этому психу?!

— На первый взгляд именно так…

Я схватила его за грудки.

— Я к нему не вернусь, ясно тебе?! — заорала я ему в лицо. — У тебя был шанс получить меня, но ты все прошляпил! Только попробуй, и я убью тебя — кого угодно убью — или руки на себя наложу! Я не стану собственностью Бастьена! Ни-ког-да!

Он накрыл мои руки своими — и под его ледяным прикосновением страх сразу развеялся.

— Женевьева. — Голос его звучал мягко, но настойчиво. — Успокойся. Я сказал, что на первый взгляд покажется, будто ради тебя надо будет бросить Вызов самому Автарху. Полагают, будто я ему по-прежнему верен.

— Но ты же мне говорил… — Это было, когда я решила, что он явился забрать меня к Автарху. — Ты говорил, что уже двадцать лет не называешь его Господином! — Я выдернула руки из его ледяной хватки и принялась растирать, чтобы согреться. — И прекрати манипулировать моими чувствами, вот что!

— Приношу свои извинения, я намеревался всего лишь избавить тебя от страха. — Малик наклонил голову. — То, что я больше не зову Бастьена Господином, — это правда, однако нас обоих устраивает, чтобы в кровных кланах полагали, будто я ему покоряюсь. То, что все считают, что он способен подчинить меня себе, немало способствует его положению в обществе, а мне не приходится иметь дело с чужими Вызовами. К тому же все трижды подумают, прежде чем убить меня и тем самым прогневать Автарха.