Он задумывается, потом открывает дверь чуть шире.

— Не обещаю, что буду вас кормить — как я сказал, мы в воскресенье закрыты.

Щелочка в двери как раз, чтобы нам протиснуться. Оказавшись в главном зале паба, мы с удивлением видим примерно шестьдесят человек, которые смотрят на нас. Здесь все население деревни, и все сидят в полной тишине!

— Все в порядке, ребята, — объявляет старичок. — Эти милые девушки — друзья Маккаллумов.

Нас оглядывают с головы до ног, видимо, чтобы еще раз удостовериться, что мы не из бюро торговых стандартов. Потом народ опять начинает болтать, продолжая разговоры, которые велись до того, как мы грубо прервали их стуком в дверь. Я поворачиваюсь к хозяину.

— Вы же вроде сказали, что не работаете, — с улыбкой говорю я.

— Так и есть, милочка. Только для постоянных посетителей.

Через десять минут у нас с Джесс уже есть по пинте «Гиннеса» и по престарелому ухажеру. К началу вечера мы уже на «ты» со всеми в баре, и шестеро семей пригласили нас на ужин к себе домой. Когда весь паб начинает хором петь «Дикого пирата», я вызываю всеобщее восхищение, встав на стул и пропев третий куплет а капелла. Слезаю со стула под восторженные аплодисменты. Джесс изумленно смеется.

— Где ты этому научилась? — восклицает она.

— Бабушка пела мне эту песню, когда я была маленькой. Давала мне глоточек виски, чтобы я лучше спала, и пела.

— Купер, теперь мне все ясно! Твои мозговые клетки были повреждены в детстве.

Я обнимаю ее. Как здорово видеть, что она смеется — она это заслужила после того, какой у нее выдался денек. Звоню Кейт по мобильнику Джесс — сообщить, что с нами все в порядке.

— Карли, я тебя совсем не слышу — что это за шум у вас?

— Это наши новые друзья поют «Малыш Дэнни» мимо нот, — кричу я.

— Зря я спросила. И жалко, что меня с вами нет. Рев такой, словно у вас там бунт.

— О господи, Кейт, погоди. — Бросаю мобильник и бегу спасать Джесс, которая рухнула с барного табурета.

Потом опять беру трубку:

— Извини, Кейт, что ты там говорила?

— У меня для тебя сообщение от Кэрол. Завтра она уезжает в Токио на съемки, на три дня, но после этого у нее три недели отпуска. Она сказала, что может встретиться с тобой в Шанхае, если ты не передумала ехать.

— Это зависит от того, выгорит у меня тут или нет. Может, я на следующей неделе уже стану миссис Маккаллум!

— Меня уже ничто не удивит, Купер. Главное — предупреди, чтобы я успела купить нарядную шляпку.

В одиннадцать вечера, проглотив бочонок «Гиннесса», четыре пакета чипсов с сыром и луком и две упаковки орешков, мы укладываемся в кровать под присмотром нашего хозяина (мы выяснили, что его зовут Шемус).

На следующее утро просыпаюсь на узкой кровати. Пятка Джесс упирается мне в лицо.

Чтобы разбудить ее, требуются жесткая сила и угрозы насилия, но наконец мне это удается, и мы тащимся вниз. Шемус уже ждет с двумя чашками чая — такого крепкого, что им впору засоры прочищать.

— Спасибо, Шемус, ты просто прелесть, — бормочет Джесс.

— Шемус, где можно купить шоколад и цветы для миссис Маккаллум?

У меня такое чувство, что одной взяткой мне не обойтись.

— Ей они не пригодятся, милочка.

Это почему? Она что, на диете и у нее аллергия на пыльцу?

— Видишь ли, она умерла шесть лет назад. Сердечный приступ, если я не ошибаюсь.

Меня как будто только что пнули в живот.

— А мистер Маккаллум?

— И он тоже. Упал как-то утром, когда корову доил. Четыре года назад примерно.

— Нет! — вскрикиваю я.

Не может быть. Боже, бедняга Том. Теперь у него никого нет.

— А Том, с ним-то все в порядке?

— А как теперь узнаешь? Он продал ферму и уехал сразу после смерти старика.

— А вы не знаете, куда он уехал, Шемус?

— Не, милочка, от него ни весточки не было с тех пор, как он собрал чемоданы. Вроде он собирался в Канаду, но не знаю, надолго ли. Я бы рассказал вам все это вчера, когда вы приехали, но не люблю делиться плохими новостями в день божий.

Звонит телефон, и Шемус снимает трубку, рявкает в нее что-то две минуты и только потом понимает, что звон не прекратился.

— Ой, извините, — бормочет Джесс, выуживая свой мобильник из кармана и удаляясь в другой конец комнаты, чтобы ответить.

Я сижу в тишине, переваривая новости. И как я теперь его отыщу? Джесс возвращается к нам, и я спрашиваю, кто звонил.

— Кэрол. Я сказала, что в среду ты встретишься с ней в Шанхае.

— Но я не могу пока уехать, мне нужно отыскать Тома, — возражаю я.

— Послушай, Карли, у тебя нет времени тут все прочесывать, разыскивая его. Он может быть где угодно, и ты можешь потерять много месяцев. Я останусь на пару недель. Ты пока езжай к Кэрол, а я попытаюсь выследить Тома. Все равно мне нужно чем-то занять голову. Не волнуйся, Шемус составит мне компанию.

Шемус весь сияет. Кажется, это лучшее предложение, которое ему сделали за последние десять лет.

— Но как ты его найдешь?

— Купер, может, ты не заметила, но до того, как я стала Похотливой Ассистенткой Плохиша Бэзила, я работала аналитиком. Поверь, я его найду. А ты езжай в Шанхай и нечего спорить.

Обожаю, когда она становится такой решительной и начинает командовать. И я знаю, что она права. По сравнению с пропавшим мистером Маккаллумом Фила и Сэма будет относительно легко найти. В унынии обзваниваю авиалинии. Нелепица какая-то. Я меняю свой план чаще, чем городской архитектор. Кредитные карточки трясутся от страха, пока я диктую их номера представителям авиакомпании и отелей. А они-то думали, что худшее уже позади! Если бы у кредитных карт были чувства, мои оказались бы на грани самоубийства.

На следующий день я сажусь на самолет до Бангкока — это первый пункт моего маршрута, более сложного, чем хитроумный объезд на пересечении трех шоссе. В Бангкоке мне предстоит сесть на рейс до Шанхая. Оглядываюсь на Джесс — она отчаянно машет руками из-за перегородки, и я посылаю ей воздушный поцелуй. Для женщины, за которой охотится вся британская пресса, она на удивление спокойна и счастлива.

Кстати, я так и не спросила, кто проболтался таблоидам о ее романе. Наверняка кто-нибудь из завистливых коллег Бэзила — небось слюнки пускают, глядя на такую красотку, как Джесс. А может, ревнивая жена? Нет, не может быть, после такого ей уже никогда не попасть на пятистраничный разворот «Дома и сада».

И тут вдруг меня осеняет. Не может быть! Неужели это Джесс? Она бы не смогла… Или нет? Мужчина на соседнем кресле оглядывает меня с нескрываемой тревогой, а я смеюсь и поднимаю банку «Гиннесса» за счастье Джесс и Бэзила, Похотливой Ассистентки и ее Плохиша.

Кажется, я вышла из самолета не на той остановке. Международный аэропорт Шанхая претерпел больше изменений, чем лицо Джоан Риверс, и теперь производит сногсшибательное впечатление по сравнению с той свалкой, которой был раньше.

Ищу в памяти старую дискету с надписью «Разговорный мандаринский диалект: использовать лишь в случае необходимости». Прошу таксиста на его родном языке отвезти меня в «Виндзор». Он непонимающе смотрит на меня. О черт, наверное, я опять слова перепутала и попросила его отвезти меня в ближайший сэндвич с жареными яйцами.

— Вы имеете в виду отель «Виндзор», леди? — спрашивает он. Оказывается, он говорит по-английски даже лучше, чем я.

Кисло улыбаюсь и киваю. Надо же, как все меняется со временем. Когда я была здесь в последний раз, англоговорящие таксисты были такой же редкостью, как нищие адвокаты.

Регистрируюсь в отеле, кидаю вещи в номере и решаю пойти в кофейню на первом этаже и выпить двойной эспрессо. Не хочу уснуть до приезда Кэрол сегодня вечером, но, если учесть, как я себя чувствую, это сомнительно. За последние два дня я спала всего часа три. Теперь я знаю, какие страдания переживают врачи-интерны. Не то чтобы в самолете было неудобно, нет, просто там показывали столько интересных фильмов, а я не хотела ничего пропустить. Теперь, правда, я жалею — под глазами у меня такие мешки, что в них можно было бы перевезти весь мой гардероб.