Я все это считала чушью. Я не верила в привидения, а верила лишь в то, что водка, джин и бакарди в «Вечер мистерий» расходились ведрами.

В тот самый вечер я стояла в глубине зала, отковыривая старый лак с ногтей, чтобы не умереть со скуки во время представления Романо, и тут мое внимание привлекла одна фраза. Романо повторил ее еще раз.

— У меня тут старушка по имени Кэтрин. Она разыскивает свою правнучку.

Мою прабабушку действительно звали Кэтрин. Но это просто совпадение, сказала я себе: так зовут половину всех ирландских католических прабабушек в Шотландии.

Могучий Романо продолжал:

— Она говорит, что ее правнучка собирается в путешествие.

Я оглядела завороженное море лиц и проверила ближайший цветочный горшок на наличие скрытой камеры и ведущего этой программы.

— Она просит передать, что, хоть ты недавно и запуталась, не надо переживать. Причина, почему все это происходит, станет ясна во время путешествия. Здесь замешан мужчина, темный мужчина. Она говорит, что он и есть тот, кого ты ищешь.

Я приросла к полу. Вот почему мне не наобещали кучу денег, спрятанных в потолочных балках? Ну уж нет, именно мне надо было получить пророчество о предстоящих связях с Дартом Вейдаром! Чушь все это собачья, сказала я себе. Могучий Романо днем наверняка не кто иной как какой-нибудь Джо Браун, водопроводчик из Брэдфорда.

Я записала вечер на мысленную дискету с пометкой «Чушь собачья» и запихнула в дальний уголок мозга вместе с прочим разрозненным мусором. Надо мне почаще расслабляться. Недавние стрессы разрушительно действуют на психическое здоровье. Америка воплощала все мои мечты и даже больше. Я остановилась в отеле «Пени» напротив «Мэдисон-Сквер-Гарден»: именно о нем якобы пелось в песне «Пенсильвания 6-5000» (это был телефон отеля). Этот некогда шикарный отель явно знал лучшие времена, но отслаивающаяся краска и пыльные комнаты придавали ему уютную жилую атмосферу: он был похож на тапочки десятилетней давности.

Вскоре у меня появился распорядок: каждое утро я вставала в семь и совершала пробежку до Центрального Парка (слава богу, что есть спортивные бюстгальтеры). Примерно час энергично прогуливалась по парку, наблюдая за утренними мазохистами, которые в такую рань бегали, катались на велосипедах и роликах, а потом шла в кофейню на Пятьдесят седьмой улице, чтобы выпить кофе, съесть круассан и поболтать с ее владельцем-французом по имени Пьер. Он напоминал мне Рене, и рядом с ним я часто тосковала по Амстердаму (было трудно поверить, что с момента моего отъезда прошло почти три года) и по Джо. Но этот мост я сожгла, как психованный маньяк-поджигатель, и пути назад не было. После завтрака я возвращалась в отель и переодевалась, прежде чем продолжить пешие исследования города. Я систематично прочесала все районы: Сохо, Маленькую Италию, Чайнатаун, Трибеку, Гринвич-Вилледж. Я покрыла большее расстояние, чем разведывательная группа в поиске боеприпасов.

Каждый вечер в шесть часов я вставала в очередь дешевой театральной кассы на Таймс-Сквер, чтобы купить билет со скидкой на одно из шоу. «Мышеловка», «Барнум», «42-я улица», «Кордебалет» — все эти мюзиклы я посмотрела в компании диетической колы и хот-дога. Шотландия, работа, Даг, Марк были в миллионе миль, когда я слизывала кетчуп с булочки, но с гнетущим чувством я осознавала, что с каждым днем они становятся все ближе.

Как-то вечером, расстроившись из-за того, что до отъезда домой оставалось всего лишь два дня, я спустилась в бар с новой книжкой Сидни Шелдона и продолжила жестокое нападение на отельные запасы водки. Примерно через час книжка была забыта, и водка «Смирнофф» в моем лице стала напрашиваться на разговоры с другими жалкими личностями, в одиночку сидевшими в баре. Иногда папины гены давали о себе знать с небывалой силой.

К полуночи я солировала в воодушевленном хоре, распевающем «Цветок Шотландии», выкрикивая слова перед каждой строчкой, чтобы люди разных национальностей тоже могли подпевать. Я голосила, как новогодняя программа шотландского телевидения, и была похожа на Сидни Девайна [18], переодетого в женщину. Потом я затянула «Бравую Шотландию», «Лодку с острова Скай» и уже приготовилась разразиться гимном «Я родом из Глазго», когда быстрота рефлексов проходящего мимо официанта спасла меня от неминуемого сотрясения мозга: я закрутилась на барном табурете, словно волчок, и упала, на этот раз по-настоящему. Этот добрый человек проводил меня до номера, несомненно нанеся при этом непоправимый ущерб своему позвоночнику, и аккуратно уложил меня на одеяло, после чего вернулся в бар, выполнив свою порцию добрых дел на сегодня.

На следующее утро я проснулась с головой, по ощущениям похожей на бейсбольный мяч, который команда «Янки» использовала для тренировок. Косыми глазами глянула на часы и удивилась, что они не потеряны и не украдены в ступоре прошлого вечера. Девять утра. Ну ладно, об утренней пробежке можно забыть. Кофе и сэндвич с беконом — вот что мне нужно, и не надо считать калории. Я медленно оделась, с каждым движением опасаясь повредить желудок и прочие жизненно важные органы. Спустилась в лифте, прислонив лицо к холодным стальным дверям для успокоения: хорошо, что вовремя убрала голову, а то бы рухнула носом вниз, когда двери открылись на первом этаже. Вывалившись из лифта, я стала искать выход (чувство ориентации в пространстве и память остались на дне того самого водочного стакана).

И тут я встала как вкопанная. Матерь Божья! Я схватилась за голову: у меня начались глюки. Вокруг меня повсюду двигались страшные фигуры: люди с огромными деформированными ушами, полулюди-полузвери, двухголовые дети, волочащие за собой искалеченные конечности. Я умерла и попала в ад? Я лихорадочно огляделась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Персонал отеля за стойкой ресепшн занимался обычными делами и ухом не повел при взгляде на все эти ужасы вокруг.

Так, спокойствие, только спокойствие, дыши глубоко. Все это явно плод моего воображения. Что за дряни я вчера напилась, бензина, что ли? Я бочком проковыляла через холл, опустив голову, чтобы не встретиться глазами с монстрами и не быть похищенной на их планету, где меня осеменит пришелец. Время от времени я подглядывала краешком глаза: вдруг они исчезли? Но нет, они подходили все ближе, болтали, сновали кругом и общались друг с другом, как нормальные существа. Наконец я дошла до двери, но ее загораживала огромная доска. Когда я стояла перед ней, мое сердце билось так, что под его стук можно было бы отплясывать чечетку: паника нарастала. Я протиснулась между дверью и препятствием, и мне это почти удалось: автоматические двери наконец открылись. Свобода! Я вырвалась на утреннее солнце. Слава тебе, Господи, клянусь, я больше никогда не буду пить!

Я обернулась — проверить, что уроды за мной не гонятся и не требуют моей крови, но за доской ничего не было видно. Кстати, доска. Что такое на ней написано? Я прищурилась, изо всех сил пытаясь сфокусироваться, и вдруг расхохоталась так громко, что прохожие стали переходить на другую сторону улицы, чтобы не столкнуться со мной. На доске крупными буквами было выведено: «ОТЕЛЬ „ПЕНИ". СЕГОДНЯ — НАЦИОНАЛЬНАЯ КОНВЕНЦИЯ ФАНАТОВ „СТАР ТРЕКА" [19]». Всю дорогу до кафе Пьера я улыбалась, и когда ввалилась в его дверь, он ласково произнес:

— Ma chere, выглядишь ты, как говогится, дегьмово.

Вечером я позвонила Кейт.

— Хотела спросить, не поставили ли в аэропорту вооруженную охрану, чтобы помешать мне въехать обратно в страну, — сказала я.

— Поставили, — ответила она, — но мы сформировали подпольное сопротивление и планируем проделать отвлекающий маневр, а ты пока проползешь под заграждением на животе.

Я рассмеялась:

— Ладно, перейдем к главному. Ты познакомилась с Дартом Вейдаром?

— Нет, — ответила я, — но вместо этого встретила доктора Спока и говорящих на языке клингон. Могучий Романо, видимо, перепутал персонажи.