Вздрагивая от резких интонаций его голоса, громко разносившегося в небольшой комнате, Эмбер инстинктивно протянула к Максу руку, желая его успокоить.

— Да будет тебе, не стоит из-за этого так терзаться. И не преувеличивай мои трудности. Ведь я намного счастливее тысяч других людей. У меня, по крайней мере, есть крыша над головой, — твердо заявила Эмбер. — В моем теперешнем положении ты нисколько не виноват.

— Прямой моей вины, может быть, и нет, — проговорил Макс с тяжким вздохом, — но все же я в ответе за все, что тебе пришлось испытать. Это одна из причин, почему я твердо решил, что у Люси будет отец и что отныне ты и она не будете знать никаких материальных затруднений.

— Я высоко ценю твои слова, поверь мне, — серьезно произнесла Эмбер. — Но ты можешь быть Люси замечательным отцом и заботиться о ней материально без того, чтобы непременно жениться на мне. Денег от продажи дома мне более чем хватит на жизнь. Я куплю небольшой коттедж, если надо будет — даже на порядочном расстоянии от Элмбриджа, и тогда по городу не пойдут сплетни о происхождении Люси. И конечно же, ты сможешь с ней видеться, сколько тебе будет угодно, — быстро добавила Эмбер, видя, что он решительно качает головой.

— Вот увидишь, если ты выйдешь замуж за богатого, преуспевающего дельца, благодаря которому в городе появятся новые рабочие места, никаких злобных слухов на твой счет не возникнет.

— В этом я ничего не понимаю, — Эмбер задумчиво провела рукой по своим золотистым волосам, — но убеждена — деньги вовсе не самое главное в жизни. Ведь счастья, например, не купишь.

— Счастья не купишь. Можно купаться в деньгах и быть глубоко несчастным, — согласился он с кривой усмешкой.

— Боже мой, какой же ты циник! — набросилась на него Эмбер, с грохотом ставя свою чашку на стеклянный столик рядом. — И вот такую семейную жизнь ты нам готовишь — двое связанных и обреченных на жалкое существование? Живут в сказочной роскоши, но сказать им друг другу нечего! — Эмбер сердито вскочила на ноги. — Нет, я ни за что не желаю в этом участвовать! И я не желаю… — Эмбер запнулась на полуслове, встревоженная тем, что Макс медленно поднялся с дивана и решительно направился к ней.

—  Чеготы желаешь, мне очень хорошо известно! — промолвил он, насмешливо улыбаясь.

— Нет, нет, не смей! — вскричала Эмбер и испуганно попятилась от него, но остановилась, налетев на холодную мраморную колонну, служившую в числе прочих украшением комнаты. — Я уже не та глупая девчонка, которую ты некогда знал, Макс, — задыхаясь, твердила она, почти ненавидя этого дьявольски притягательного мужчину, который смотрел на нее сверху вниз с таким возбуждающим блеском в глазах, что у нее подгибались колени. — Мне двадцать шесть лет, и я в состоянии оценить твое поведение. Поверь мне, то, что ты сказал, — неправда.

— Напротив, чистая правда, уж поверь мне! — возразил он с ласковой усмешкой, делая еще шаг вперед.

— Нет!.. Нет!.. Ты заблуждаешься… Жестоко заблуждаешься! — громко запротестовала Эмбер.

А Макс приблизился к ней уже настолько, что она могла отчетливо разглядеть легкий румянец возбуждения, пробившийся сквозь загар на его высоких скулах.

— Не пора ли тебе, Эмбер, прекратить обманывать себя? — Он поднял руку и пальцем легко провел по ее щеке. — Что за смысл упорствовать в отказе признать свои желания и потребности?

Он всего лишь мягко прикоснулся к ней, а сердце Эмбер бешено заколотилось в ответ.

— Нет-нет, ты глубоко ошибаешься на мой счет, — бормотала она, задыхаясь. Она отчаянно старалась овладеть собой, но уже утратила контроль над своими мыслями и не могла унять дрожь в ногах, когда к ним прижались длинные мускулистые бедра Макса, чья рука нежно ласкала впадинку у основания ее шеи. — Ты совершаешь чудовищную ошибку.

— Одному Богу ведомо, сколько ошибок я наделал в своей жизни, но на сей раз я не ошибаюсь! — Макс хрипло рассмеялся, быстро подхватил ее извивающееся тело на руки и, невзирая на бурные протесты, понес по длинному коридору к себе в спальню.

— Нет, Макс! Нет! Пусти меня! — продолжала вопить Эмбер, когда он опустил ее на широкую кровать и быстро навалился на нее своим тяжелым крепким телом, не давая убежать.

— Прекрати сопротивляться! — прорычал Макс, чуть ли не оглушив Эмбер и гипнотизируя ее пристальным взглядом синих глаз. — Зачем ты дурачишь себя? Я знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Каждый поцелуй… каждое движение твоего тела тому свидетельство. Боже мой, вчера ты чуть не свела меня с ума! Когда ты трепетала в моих руках, я ощутимо чувствовал жар твоего вожделения. Зачем непрестанно отрицать, что мы друг другу нужны? Неужели тебе не наскучило это занятие? — глухо шептал он, а его голова склонялась все ниже и ниже.

И, когда его рот жадно впился в ее дрожащие губы, прошедшие годы забылись, словно никогда и не было этих восьми лет. Так же, как тогда, в юности, они оба сгорали от обоюдного желания, на ее губах пылал его поцелуй, а руки Макса, сорвав с нее одежду, ласкали ее полную грудь. Эмбер еще лепетала что-то, протестуя, но не могла сопротивляться волне вожделения и страсти, подхватившей ее и понесшей куда-то на гребне наслаждения, когда теплые пальцы Макса, преодолев барьер из шелка, коснулись ее набухших сосков. И вот тут-то, после того, как требовательный натиск его рта ослабел и теперь нежными касаниями губ и языка он чуть ли не свел ее с ума, вот тут-то она поняла, что он прав.

Она поняла, что обманывать себя дольше бесполезно. Едва ли не теряя сознание от непреодолимой, мучительной потребности обладать им, она поняла, что именно этого желала с того самого момента, как впервые увидела Макса по возвращении в Элмбридж, именно против этого желания в себе самой она боролась со все возрастающим отчаянием. Да, она желала… желала ощущать его чувственный рот на своих губах, и возбуждение сильного мужского тела, крепко прижавшегося к ней, и распаляющие прикосновения его рук к ее плоти.

Макс, дышавший, как и она, натужно и прерывисто, поднял голову и в упор посмотрел на нее блестевшими в сумраке неосвещенной спальни глазами.

— Скажи же мне, Эмбер! Скажи мне наконец, что ты хочешь меня! — Требовательные, повелительные нотки в его голосе разожгли в ней всепожирающее пламя.

Дрожь пробежала по телу Эмбер, она обхватила его руками, погрузив пальцы в мягкую толщу волос на затылке.

— Да, да, я хочу тебя! — прошептала она, забыв обо всем на свете. Она осознавала лишь зов своей изголодавшейся по мужской ласке плоти и всепоглощающее стремление отдаться этому мужчине — настолько сильное, что оно было сродни мучительной физической боли.

Эмбер прекратила напрасные попытки сопротивляться этой могучей потребности. Она услышала громкий торжествующий смех Макса, срывающего с нее и с себя одежду. Он прижал ее спиной к подушкам, обоими, казалось, двигал острый животный голод, слишком долго сдерживаемый. Эмбер, ни о чем не сожалея, без малейшего стыда нежно водила руками по его могучему телу, жадно ощупывала широкие плечи, развитой торс, плоский живот, крепкие мышцы ног, она упивалась близостью его плоти, такой родной, такой знакомой, несмотря на то что она столько лет не обнимала Макса.

А его, кажется, тоже одолевала потребность насладиться каждым дюймом ее обнаженного тела, все более смелые прикосновения его рук и необыкновенно чувственного языка заставляли Эмбер сгорать и таять от страсти. Влекомая огромной силой любви и желания отдаться ему, Эмбер издала громкий крик, чтобы освободиться от внутреннего напряжения. Поглощенная своими эмоциями, она не слышала глухого стона, с которым Макс наконец проник в нее, но со всей силой своего чувства немедленно ответила на пульсирующие, ритмичные движения его мощного тела. И вот добела раскаленная страсть погрузила их в глубокую темную бездну полного удовлетворения и блаженства.

Позже, когда они, сплетясь телами, в полудреме нежились в теплой постели, Макс нежным движением повернул к себе голову Эмбер.