Зак чувствовал, что силы покидают его. Он с трудом добрался до кровати и не заснул, а провалился в темную бездну забытья.

— Зак, пора вставать! — услышал он голос отца, но никак не отреагировал на его команду. — Зак, — не отставал отец. — Ты все утро нежишься в постели, а телефон разрывается на части, я устал отвечать, что ты не можешь подойти. Что я, твой секретарь, что ли? Сколько можно врать! Если ты сейчас же не оторвешь свою задницу от кровати, я вызову «скорую помощь».

Зак с трудом повернулся на другой бок, не чувствуя в себе сил подняться.

— Зак, черт тебя дери! — не унимался папаша. — Ты что, не слышишь?

Наконец с усилием Зак приоткрыл глаза. Над ним склонился отец и обеспокоенно глядел ему в лицо.

— А, живой! Ты что, напился вчера? — спросил он.

— Ну еще ты меня будешь отчитывать! — пробормотал Зак. — Сам всю свою жизнь пил как сапожник. Не напивался я, хотя поводов достаточно: у меня куча неприятностей.

Папаша хмыкнул.

— А, ты хочешь поплакаться в жилетку? Давай, милости прошу. Я посижу, послушаю.

Зак махнул на него рукой и слегка приподнялся на локтях.

— Вот так-то лучше, — изрек отец и достал из кармана несколько листов бумаги. — Я, пожалуй, начну свой отчет по звонкам. Прежде всего, звонят все время разные репортеры и желают знать подробности. Все имена тут записаны. Потом пять раз звонил человек по имени Сэм Линдэйл. Нетерпеливый такой. Сказал, что ты ему срочно нужен. Я ответил, что ты болен гриппом.

— И не собираюсь выздоравливать, — бросил Зак.

— Ладно. Но ему плевать на твое здоровье. Передал, что уже обзвонил всех, кого можно и нужно, стараясь предпринять все возможное, чтобы исправить положение, но ущерб уже причинен огромный.

— Очень мне нужно об этом знать, — небрежно заметил Зак, но в душе был благодарен Сэму за помощь и поддержку.

— Послушай, вся эта шумиха из-за газетной утки, что ли? Я утром сбегал за газетой, не знал, что ты уже купил. Не мог предупредить! Сэкономили бы пятьдесят центов.

— О, только не заводи разговор об экономии! — взмолился Зак. — Можно подумать, что ты потратил миллион!

— А что? Тратить деньги на вшивые газетенки, которые брехню всякую печатают?

Ну и ну! Еще один единомышленник появился! — подумал Зак, хотя ему было приятно, что в лице отца он обрел друга. Сколько лет он стремился к этому!

— Звонила Лу-Энн, — сообщил папаша. — Желала знать, не передумал ли ты насчет свадьбы. Сказала, что только женитьба на ней спасет твою репутацию.

Зак расхохотался:

— Еще чего! Придумала, надо же!

— А я возьми и спроси твою цыпочку, не подстроила ли она всю эту пакость. Отрицает. В общем-то, она выразилась довольно грубо, употребив несколько грязных слов. Эта стерва мне в невестки не годится. Твоя мать могла кричать, чертыхаться, но сроду таких слов не говорила.

Зак едва сдерживался, чтобы не засмеяться.

— Папа, тебе же не привыкать! — заметил он. — Сам частенько так матерился, что я диву давался.

— Есть разница. Она хочет быть твоей женой. Разве можно допустить в приличную семью женщину, которая ругается как последняя шлюха?

— Разумная мысль.

— О деле. Звонили твои знакомые и коллеги. Все просили тебя связаться с ними как можно скорее. Все. На этом список закончен. Господи, я так устал! Вкалывал за телефонистку. Я за десять лет так много не писал, как сегодня, а по телефону за всю жизнь столько не наговорил, сколько за одно это утро.

— Спасибо, папа. Очень тебе благодарен. Теперь пойди и отключи телефон. Не хочу никого слышать. Скажи, а мне случайно не звонила Анни Аквилар?

Отец внимательно просмотрел весь список.

— Нет. Я очень тщательно все записывал. Из всех твоих знакомых женщин звонила только Лу-Энн.

— Ясно. Вообще-то я и не надеялся, что она позвонит, — пробормотал Зак и осторожно свесил ноги с постели. — Папа, а ты что, за все это время и капли в рот не брал? — спросил он.

Отец отрицательно покачал головой.

— Нет. С меня хватит. Не выхожу из запоев чуть ли не с того дня, как ушла твоя мать. Думал, станет легче. Ни фига! К чему это привело? Потерял ее, потерял тебя, потерял свой дом. И вот я здесь. Какой печальный итог!

— Отель «Последний шанс»?

— Вроде того.

Отец помолчал несколько минут, потом вскочил и заходил по комнате. Зак видел, что* его что-то мучает, но не решался спросить.

— Я многое обдумал за это время, — сказал отец, — и я хочу с тобой поговорить кое о чем.

— Давай выкладывай.

— Знаешь, я любил твою мать, Зак. Такой женщины, как она, я не встречал ни до нее, ни после. Кэти была совершенно особенной, не похожей на других. Я обожал ее и не мог вынести, когда кто-нибудь просто смотрел на нее. С ума сходил от ревности, потому что в глубине души всегда считал себя недостойным такой прекрасной женщины, как Каталина. — Он тяжело вздохнул. — Она чувствовала себя очень одинокой, английский язык давался ей плохо, а мой испанский… Но мы понимали друг друга с полуслова.

Зак затаил дыхание. К чему отец клонит? Всю свою сознательную жизнь он мечтал узнать правду о прошлом родителей, какой бы горькой она ни оказалась.

— Мы встретились в Матамаросе, в Мексике. Я бывал в ее семье, как-то раз за обедом увидел ее и сразу влюбился. Каталина ответила мне взаимностью и сразу согласилась уехать со мной. Уже потом, дома, мне стало казаться, что она сделала это, чтобы получить американское гражданство для себя и своей семьи. Это подозрение соединилось с моей жуткой ревностью. Я боялся, что она бросит меня, как только получит гражданство. И сознательно не оформлял с ней официальных отношений, используя ее нелегальное положение как путы, которыми старался привязать ее к себе. Сын, я оказался страшным подонком!

Зак промолчал, хотя был полностью согласен с этим его утверждением. Но отрадно, что отец оказался способным признать свои ошибки.

— А дальше что было? — спросил Зак.

— Каталина забеременела, и я на время успокоился. Но тут мне наболтали, будто не раз видели ее с Пабло, соседом. Мол, тот заходил к ней, когда я был на работе. Тут я совсем ослеп от ревности и злости. Стал закатывать ей такие скандалы! Нет чтобы сообразить: ведь ей не с кем было общаться, а Пабло — испанец, единственный человек, с кем она могла поговорить на родном языке… Дошло до того, что я заявил, что ты — не мой ребенок и я теперь ни за что не женюсь на ней. Сам стал пить и гулять. И все проклятая ревность! Ну ты сам кое-что помнишь, чего рассказывать. Терпение Кэти лопнуло. Она поняла всю безысходность своего положения и решила вернуться домой, в Мексику. Я заявил: «Поезжай, но свое чадо оставишь тут». Думал, она ни за что не покинет тебя, ведь она души в тебе не чаяла. Но Кэти уехала. Только потом я узнал от самого Пабло, да и от других, что между ними никогда ничего не было. Твоя мать не изменяла мне, она была праведной женщиной.

У Зака ком стоял в горле. Рассказ отца разбередил рану в его сердце. В памяти возник неясный образ матери, и он словно услышал ее голос — она пела ему колыбельную по-испански.

— Мне тяжело было сознавать, что мама ни разу не попыталась меня найти, — с горечью сказал он.

— Она очень часто писала тебе письма, присылала открытки и фотографии. А я…

Отец запнулся и вышел из комнаты Зака. Вернулся он с маленькой коробкой в руках.

— Вот все ее письма тебе. Прочти, только не сейчас. Мне это будет очень тяжело. Потеря Кэти была таким ударом для меня! Но больше всего я сожалею о том, что относился к тебе несправедливо жестоко, словно ты был виноват в том, что она бросила меня. Поверь старику, я всегда гордился тобой, только не признавался тебе в этом. Но когда я смотрел на тебя, я видел перед глазами ее, мою Кэти… Я гадкий человек, сынок. Прости меня, если можешь…

— А сейчас ты тоже гордишься мной? — неожиданно спросил Зак.

— Да, сынок. Я очень горжусь тобой. Но вот что я скажу тебе: как бы ни сложились обстоятельства, какие бы невзгоды ни свалились на твою голову, не смей жалеть самого себя. Это пагубное чувство…