Паркер склонился над ней, поцеловал сначала губы, затем грудь. Она обхватила его голову, притягивая к себе. Ей хотелось впитать, навсегда запомнить все ощущения от прикосновений его языка, пронзавшие ее словно электрический ток. Дрожь в теле не проходила. Когда его язык начал исследовать ее живот, она почувствовала покалывание в ступнях.

— Атака на пупок, — пошутила она, испытывая необходимость избавиться от напряжения.

Он поднял голову и посмотрел на нее затуманенными страстью глазами.

— А теперь перейдем к глубоководному погружению.

Эффи закрыла глаза, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Она была близка к потере рассудка, хотела остановить его… И желала, чтобы это продолжалось вечно. От плавных и сильных движений его напряженного тела, от горячих бедер, прижимавшихся к ее бедрам, нижняя часть ее живота ныла от боли, требуя удовлетворения, а ее плоть мучительно ждала момента высшего наслаждения. Ей не терпелось, чтобы он наконец слился с ней.

Притянув его за плечи, она со стоном прошептала:

— Паркер, пожалуйста…

К ее удивлению, он оторвался от нее, встал на колени. Прерывисто дыша, она наблюдала, как он потянулся к крану и выключил душ. Вода, зажурчав, сбежала в сливное отверстие, и наступила тишина. Дотянувшись до брюк, он начал рыться в кармане.

— Когда я решил вернуться, — объяснил он, достав из кармана брюк маленькую коробочку и вынув из нее пластиковый пакетик, — то был уверен, что это нам понадобится. — Он посмотрел на нее. — Во всяком случае, предполагал, поэтому на обратном пути заехал в магазин.

— Хочешь сказать, что не всегда держишь это в кармане?

Он отрицательно покачал головой, пытаясь надорвать пакетик. Она поняла, что он говорит правду. По его трясущимся рукам было видно, что он нервничает. Она взяла у него пакетик и ловко открыла его. Протянула ему содержимое, но он снова отрицательно покачал головой.

— Надень сама.

Эффи увидела, что оба они уже готовы к полному слиянию тел. Она вдруг поняла, что его не смущала собственная нагота. Она облизнула губы и посмотрела на его лицо. Паркер улыбался.

Взяв ее руки, он помог ей.

Паркер чувствовал, что ее пальцы дрожат. У него самого все трепетало внутри. Подобного возбуждения он не испытывал с юности. Тогда он был с Бернадеттой и едва сдерживал себя. В первый раз он насладился телом Берн еще до того, как она почувствовала хоть какое-то удовлетворение. Но теперь ему хотелось, чтобы все получилось как можно лучше. Ему хотелось дать ей испытать счастье, наслаждение. Правда, при том, что она заставляла его чувствовать, он не был уверен, что сможет сдерживаться долго.

Он смотрел на ее лицо, восхищаясь его естественностью и красотой. Все еще мокрые волосы приобрели оттенок червонного золота и резко контрастировали с белым цветом коврика. Кожа была гладкой и нежной, легкие веснушки покрывали переносицу и верхнюю часть щек. Паркер провел по ним пальцем, наклонился и поцеловал горячие губы. Длинные ресницы, чуть светлее волос, вздрогнули, поднялись, и из-под них показались изумруды, переливавшиеся огнем страсти.

Мысль о том, что этот огонь зажег он, изумила Паркера. Желание ощутить жар этого огня, сгореть в нем наполнило его. Он поцеловал ее в ухо, прикусив мочку, языком потрогал маленькую золотую сережку, затем просунул кончик языка внутрь уха. При этом она изогнулась, плотнее прижимаясь к его бедрам. Он лег на нее, ощущая всем телом ее шелковистую кожу, мучительно наслаждаясь сам и давая насладиться ей. Он услышал тихий стон, вырвавшийся из ее груди. Их губы слились в поцелуе, закреплявшем их близость, их неразрывную связь. Она отвечала на его ласки, подтверждая свою готовность отдаться ему полностью.

Его отъезд днем был лишь временным бегством от неизбежного. Ему следовало бы знать, что находиться от нее вдали, а тем более сбежать от нее Он не может. Его влекло к ней с самого начала, с того утра, когда он увидел ее, а, может быть, еще раньше, с того вечера тринадцать лет назад, когда он понял, что она была уже не ребенком… Не просто младшей сестрой. Тогда он уехал в Нью-Йорк и постарался не думать о ней. Сегодня днем он наконец решил, что больше не в силах пренебрегать чувствами, которые испытывал к ней. Не в силах сдерживать свои желания, он раздвинул ее ноги и лег, осторожно прижимаясь к ней, чтобы его движения не показались ей грубыми, хотя всем своим существом стремился проникнуть как можно глубже в ее нежную плоть. Его руки гладили и ласкали ее, даря наслаждение и пробуждая чувственность. Выгнув спину, она начала ритмично двигать бедрами. Приноравливаясь к этому ритму, он входил в нее все глубже и глубже, с каждым разом усиливая толчки, пока не почувствовал, что она близка к вершине наслаждения.

Паркер тоже был близок к этому. Мысленно он молил себя продержаться хоть еще немного.

— Продолжай, — прошептала он, задыхаясь от страсти, и она продолжала, впившись ногтями в его спину и судорожно сжимая ногами его бедра.

Эффи восторженными стонами доводила его до состояния экстаза. Перестав сдерживаться, Паркер все ускорял ритм толчков.

Его сердце бешено колотилось, легким не хватало воздуха, но даже угроза сердечного приступа не остановила бы его. Все страхи были забыты, сомнения отброшены. В данную минуту он знал, чего он хотел и что приводило его в восторг. Все было предельно просто и ясно.

Достигнув вершины наслаждения, он вскрикнул, откинул голову назад и закрыл глаза, предаваясь моменту блаженства.

Когда на него снизошло чувство величайшего удовлетворения, он глубоко вздохнул. Ему хотелось кричать, бить кулаками себя в грудь, подражая Тарзану. Хотелось…

Он посмотрел на Эффи. Широко открыв глаза от изумления, приоткрыв рот, она лежала, не шелохнувшись. Паркер понял, чего ему сейчас хотелось больше всего. Он наклонился и поцеловал ее.

Они приняли душ, но к тому времени, когда взялись за полотенца, поцелуи Паркера вновь заставили Эффи трепетать от восторга и желать его. Коробки, которые она сложила на свою кровать, были сброшены на пол. Эффи не могла поверить, какой ненасытной она была в занятии любовью. Она думала только о том, как бы поскорее оказаться в объятиях Паркера, насладиться его поцелуями, почувствовать близость его тела.

Мопси не могла понять, что происходит. В первый раз, когда она прыгнула на кровать, Паркер осторожно спустил ее на пол. Во второй раз Эффи сурово приказала ей убраться. Тогда Мопси, недовольная тем, что ее сгоняют с привычного для сна места, залаяла, и Паркеру пришлось вынести ее из спальни и закрыть дверь.

Через двадцать минут они впустили ее.

Не скрывая ревности, Мопси пробралась между ними и легла, прижавшись к Эффи. Паркер погладил ее по голове и рассмеялся.

— Подозреваю, что с ней у нас будут проблемы.

— Она не понимает.

— Я ее и не виню.

Эффи погладила ступней голую ногу Паркера. То, что он лежал в ее кровати, занимался — уже дважды — с ней любовью, все еще с трудом доходило до ее сознания.

— Мне кажется, что я вижу сон.

Паркер нежно прикоснулся рукой к ее щеке.

— Мы видим один и тот же сон.

— Забавно. У меня такое чувство, что я знала тебя всю жизнь, на самом же деле я совсем не знаю тебя. — Она прикрыла глаза, пораженная этим открытием. — Я занималась любовью с незнакомцем.

Он повернул ее голову к себе.

— Ты назвала меня незнакомцем, но мы хорошо знакомы. Пожалуй, ты знаешь меня так, как никто другой.

— Я не знала, что ты уехал в Нью-Йорк, что пытался написать книгу, пока ты об этом мне не сказал. Я всегда считала тебя настоящим консерватором. Степенным и серьезным деловым человеком. Человеком, который… Который не стал бы… — Она не решилась досказать свою мысль.

Паркер удивленно поднял брови.

— Делать того, чего мои родители не хотели или не планировали?

— Тринадцать лет назад все так и было. О, да, ты говорил о своем желании стать писателем, но я всегда думала, что это пустые разговоры, особенно после того, когда твоя мать сказала, что ты вернулся в колледж и не приезжаешь на озеро, потому что очень занят торговыми делами.