Дубовые стены похожей на пещеру комнаты возносились к потолку с позолоченными краями. Длинные полки прогибались под тяжестью многочисленных томов. На высоких окнах висели портьеры из красного бархата, придавая геометрическую форму свету, падавшему на шпалеры, которые украшали противоположную стену. Над кирпичным камином изгибалась дугой массивная каминная полка из мрамора.

Воздух в комнате пропах божественным запахом старых книг, согретых солнечным светом и приперченных годами. Шона с трудом удержалась от желания броситься в одно из зачехленных кресел, расставленных в комнате, и углубиться в чтение.

Коналл вынул из цилиндрической корзины на полу огромный свиток и развернул его на длинном столе. Она подошла к нему, и ее ноздри уловили новый запах… чистый запах мыла. От его волос и лица исходил мускусный аромат лимонного одеколона.

— Ладно. Вот карта поместья.

Она пробежала глазами по карте.

— Ни хрена себе! Это все ваша земля?

— Большая ее часть.

Шона провела рукой по плану поместья, снятого с высоты птичьего полета.

— Ни хрена себе! — снова выдохнула она.

Коналл покачал головой:

— Шона, твой язык оставляет желать лучшего.

Ее брови сошлись на переносице.

— Это вы о чем? Чем вас «хрен» не устраивает?

Ямочки на его щеках углубились.

— В буквальном смысле слова ничем. Это слово не должны употреблять женщины. Особенно в данном контексте. В анатомической терминологии это мужской половой орган, и, если я не ошибаюсь, ты ведь не его имела в виду, нет?

Шона пожала плечами:

— Ладно. Сколько здесь земли?

— Около пяти тысяч акров.

— Ни хре… — Шона взглянула на Коналла и прикусила язык. — Боже, я хотела сказать! Сколько из них пахотных угодий?

— Отличный вопрос. Около трех четвертей, осмелюсь предположить. Но не могу утверждать с уверенностью, записи дяди Макрата не отличаются точностью. Остальная земля здесь, здесь и здесь не относится к возделываемой. Она включает лес, ручьи, усадьбу и тому подобное.

— Сколько ферм находится на территории поместья?

— Сорок три. Но на карте они точно не обозначены. Правда, если мы хотим претворить в жизнь кое‑какие из твоих идей по улучшению земли, нам это понадобится. Таким образом, я хочу, чтобы ты произвела картографическую съемку местности и нанесла фермы на эту карту. Еще я хочу, чтобы указала имена арендаторов и какую продукцию они могут поставлять на рынок в зависимости от состояния почвы и ирригации.

— Картографическую съемку? Я не знаю, как это делается.

Коналл вскинул голову:

— Существительное «ученик» происходит от глагола «учиться». А это как раз то, что тебе и надлежит делать. Учиться.

— Когда? — проворчала Шона.

— Можно начать прямо сегодня после обеда. Будь готова к поездке в половине второго. Начнем с ферм в северной части имения и будем двигаться в южном направлении. Естественно, что сегодня мы все не закончим, но до захода солнца постараемся сделать как можно больше.

А Шона так надеялась попробовать еще английских булочек с клубничным джемом за чаем.

— Нас не будет до самого вечера? Судя по тучам, наверняка будет дождь.

— В половине второго, — повторил он, выходя из библиотеки.

Свернув карту, Шона вздохнула:

— Вот паскудство.

Коналл просунул в дверь голову, удивленно вскинув брови.

— И прекрати ругаться, или мне придется вымыть тебе рот с мылом.

В назначенный час Шона сидела верхом на лошади во дворе конюшни. Осмотрев гнедого, чтобы убедиться, что на нем можно ехать, она вскочила в седло, решив посмотреть, как он слушается узды. Послав лошадь в легкий галоп, она услышала гулкий стук подков по каменным плитам двора.

Через несколько минут появился Коналл:

— Пунктуальность. Я ценю это качество у своих работников.

— Я не могла дождаться возможности произвести картографическую съемку местности, — сказала Шона с сарказмом. — Только об этом и думала.

— Рад это слышать. Может, потом найму тебя как профессионального картографа.

Пока животное совершало круг по двору, Коналл как зачарованный провожал взглядом ее слегка подпрыгивавшую на лошади фигуру не в состоянии оторвать глаз от ее чувственного зада, плотно сидевшего в седле. На тонкой талии девушки висел узкий кожаный ремешок с зачехленным ножом. Ее раздвинутые ноги, хотя и скрывала шерстяная ткань охристой юбки, вызывали в его чреслах волнение.

Виноватый румянец на щеках заставил Коналла отвернуться.

— Женское седло не нужно? Уверен, что у дяди в сарае непременно должно найтись такое.

Шона рассмеялась. Распущенные волосы развевались за ее спиной, как крылья бабочки.

— Женское седло — для пожилых женщин и английских леди. Я не то и не другое.

Коналл расплылся в улыбке.

— Как угодно, — заметил он, позабавленный ее несоответствию нравам благородного общества.

Конюх подвел к нему лошадь, придерживая за уздцы, чтобы Коналл мог сесть в седло.

— Хорошо. Ну что, готова?

— Да. Вопрос в том: готовы ли вы?

Вдавив пятки в бока лошади, Шона пустила животное в галоп и направилась к северному полю. Стиснув в руках узду, Коналл поспешил за ней.

Лошади мчались по полям к северной части поместья. В течение пятнадцати минут они достигли дороги, которая привела их к первой ферме.

Возделанная земля представляла собой лоскутное одеяло из зеленых и желтых заплаток. Издали многоцветные поля мистера Рейберна колыхались, как волны изумрудного океана, маня их к себе колеблющимися на ветру белой пшеницей, золотистым ячменем и зеленой травой.

Они еще находились далеко от фермы, когда Шона остановила лошадь и спешилась.

— Идите сюда.

Коналл спрыгнул с коня и подошел к ней. Как зачарованный смотрел он, как она воткнула нож в грунт и наковыряла в ладонь темной земли, которую затем протянула ему.

— Взгляните, какая у Рейберна почва. Видите, какая она жирная? Хьюм всегда ему завидовал. Такая земля превосходно родит морковь и горох. Но Рейберн не выращивает их в больших объемах, поскольку уход за грядками требует много сил. А сыновья его разъехались, и ему приходится нанимать работников. Поэтому он старается сеять то, с чем легче справиться, вроде пшеницы и травы на сено.

Шона поднесла землю к носу и вдохнула ее аромат.

— Это по‑настоящему плодородная почва. Будь моя воля, я бы отдала его землю под овощи. В Северном нагорье, где овощи не растут, на его урожае можно было бы нажиться.

Коналл опустился рядом с ней на корточки, околдованный ее безыскусностью. С черными от земли разводами на руках и развевавшимися на ветру распущенными волосами Шона казалась порождением природы, как лесная дриада или фея из детских сказок. Как будто по одному ее слову семена могли дать всходы, а деревья начать плодоносить.

Коналл вдохнул полной грудью чистый воздух. Пропахший зеленью и чистотой, он сочился жизнью. Деревья звенели птичьим щебетом, доносившимся до него с порывами ветра.

Коналл посмотрел на Шону. Ее молодые глаза еще мало видели красоты земли, но она черпала радость в простых вещах.

Или, быть может, ему следовало взглянуть на мир ее глазами.

Коналл достал из кармана и протянул ей носовой платок.

— Ладно, едем. Нам нужно найти мистера Рейберна. Составим полный список выращиваемых им культур и набросаем примерный план его земли на карту. Еще я скажу ему, что недели через две хочу встретиться со всеми фермерами моего поместья.

Час спустя, закончив разговор с мистером Рейберном, они направились на соседнюю ферму.

Шона произвела на Коналла сильное впечатление. После живого, свойского общения с мистером Рейберном она задала ему такие вопросы об урожае, которые не могли даже прийти Коналлу в голову. Одного этого визита хватило, чтобы Коналл получил значительное представление о выращиваемых культурах.

— Ты обладаешь весьма тонкими познаниями в области сельского хозяйства, Шона. Учитывая твою юность, я сражен глубиной твоих знаний. Порой я задаюсь вопросом: кто из нас учитель, а кто ученик?