Его речь была встречена глубоким молчанием. Мы сидели за длинным столом, Санчес — на председательском месте. Никто не осмеливался высказать свое мнение в присутствии остальных.

— То, что я говорю, не приказ (вечно одно и то же: сначала «категорически запрещается», а потом «это — не приказ»), а лишь совет. Могу я рассчитывать на ваше сотрудничество?

Все мы, разумеется, отвечали утвердительно. Потом мы отправились к Хуану Вальдивии разведать, как взять свои слова назад. Лучше все же было потерять партийный престиж, чем командование военным округом. Выход нашелся простой — достаточно сделать председателем ВЛИПа сладкоречивого депутатишку Орасио Флореса, а мы тогда окажем ему поддержку через вторые руки. Таким образом, партия могла располагать на первый взгляд двумя великолепными ораторами (Орасио и Хуан Вальдивия), а в действительности двадцатью тысячами отлично вооруженных и экипированных солдат. В личной беседе Хуан Вальдивия пообещал мне министерство путей сообщения и общественных работ. За Артахо сохранялось военное и морское министерство, а Тренса должен был стать министром внутренних дел.

Предприняв столь важные шаги, я вернулся в Виейру в приподнятом настроении. Мы выделили партийного представителя в лице Филемона Гутьерреса, очень способного юноши (разумеется, сына дона Рамона), и на средства, пожалованные богатым землевладельцем, метившим на пост губернатора штата, организовали грандиозную встречу нашему кандидату, который отправился в предвыборную поездку.

Хуан Вальдивия прибыл в Виейру 23 апреля и произнес на станции вдохновенную речь, пообещав всем своим сторонникам аграрную реформу и преследование религии, благодаря чему мы лишились поддержки вышеупомянутого землевладельца. Наоборот, толпа, которую мы согнали туда с превеликим трудом, уплатив по два песо каждому, выразила полный восторг и чуть было не начала все крушить, когда Хуан произнес: «Еще не одну алондигу предстоит сжечь». К счастью, благодаря энергичному вмешательству Сарасуа и его стрелков, дело не зашло слишком далеко. Упоминание об алондигах, следует сказать, было намеком на события 1810 года в «Алондиге де Гранадитос» [6].

— Постарайся в своих речах быть несколько умеренней, Хуан, — посоветовал я ему на банкете, устроенном в его честь в виейрском казино Союзом землевладельцев.

Он послушался меня, поняв, что я даю ему разумный совет. На банкете Вальдивия произнес еще одну речь, в которой обещал предоставление кредитов и защиту прав землевладельцам, за что удостоился бурной овации присутствующих. Хуан был идеальным кандидатом, у него были припасены обещания для всех, и я не слыхал, чтобы он хоть раз повторился… и чтобы выполнил хоть одно обещание.

Как раз в это время, пока Хуан разъезжал по городам и местечкам штата, я получил из военного министерства следующее уведомление:

Доводится до сведения всех военачальников, офицеров и солдат Национальной армии, что гражданин дивизионный генерал Мелитон Ангиано назначается на пост военного и морского министра вместо гражданина дивизионного генерала Видаля Санчеса, который отказывается от своего поста, чтобы посвятить себя политической деятельности. Меня эта новость ударила как обухом по голове: и не только потому, что мое будущее назначение снова повисло в воздухе, поскольку мне опять полагалось подавать в отставку, но и потому, что в политике теперь придется иметь дело с соперником гораздо более опасным, чем Грегорио Мелендес.

Я немедленно направился во «Французский отель», где остановился Хуан Вальдивия.

— Он не может выдвинуть свою кандидатуру, — сказал мне Хуан, весьма озадаченный, когда я сообщил ему новость. — Это было бы антиконституционным актом.

Я не мог сообразить, что делать: то ли подавать в отставку, то ли ждать, когда мне ее предложат.

— Подождем, пока что-нибудь выяснится, — резонно заметил Хуан. — Когда-нибудь твою отставку все-таки примут — что мы тогда будем делать?

Назавтра с дневным поездом прибыл Орасио Флорес и привез потрясающее известие: Видаль Санчес пожелал переговорить с ними двумя. Хуан Вальдивия прекратил свою едва начавшуюся поездку и вернулся в Мехико для совещания.

Я же, продолжая находиться в неведении, что мне делать со своей отставкой, запросил по телеграфу Германа Тренсу, который ответил мне примерно так: «Не подавай, пусть попробуют обойтись без нас, если посмеют!» Я последовал его совету, так как понял, что он прав. Они не посмели.

Такова была политическая обстановка в Мексике, когда однажды утром я отправился поохотиться на зайцев в долину Гарамбуйо вместе с капитаном Бенитесом, отличным стрелком. В разгар охоты мы увидели троих всадников, вынырнувших из-за холма Меко, иными словами, на дороге из Виейры в Гарамбуйо.

— Один из них — Тринидад, — сказал мне Бенитес.

Тринидад — мой денщик. Двое других, одетые в штатское, были в техасских шляпах, то есть, очевидно, принадлежали к военному сословию.

Когда они подъехали ближе, мы увидели, что это Герман Тренса и Анастасио Родригес. Лица у обоих были вытянутые, но настроение как будто неплохое, поэтому я не мог понять, какие новости они привезли — хорошие или дурные.

Мы уселись под опунциями подальше от Тринидада и Бенитеса.

— Видаль хочет создать единую партию, — сообщил мне Тренса.

Сообщение меня не ошеломило, поскольку я не знал, что оно означает.

— Как это так? — поинтересовался я.

Оказалось, Видаль Санчес хочет объединить всех революционеров, и для этого он собрал в одну партию ТОП, ХЛОП, ВЛОП, БРР, ДРР, ТРАМ, СРАМ и теперь искал поддержки ВЛИПа и СПЛИНа. Я тут же вспомнил его слова: «Мы, революционеры, по-прежнему в меньшинстве… Мы должны объединиться…» и так далее, и тому подобное.

— А нам какая выгода? — спросил я.

— Президентский пост, — отвечал Анастасио. — Похоже, что кандидатом от ОПа (Объединенной партии) будет Хуан Вальдивия.

Если ОП выскажется за Хуана, Мелендесу крышка. Так сказал Тренса.

Как говорится, для Хуана Вальдивии дело было в шляпе.

— Выборы у нас в кармане, — заявил Анастасио.

— Верно, только не совсем.

Это сказал я, и неслучайно. Как только дойдет до вознаграждения и распределения постов, не хватит никаких должностей, чтоб удовлетворить столь многочисленную партию.

— Вот за этим-то мы и приехали, — сказал Герман. — Нам хотелось знать твое мнение, чтобы мы могли поставить условия Видалю. У нас есть подходящий кандидат, кампания проходит успешно, и, кроме того, в нашем распоряжении более половины всей армии.

Я сел на лошадь Тринидада, и мы пустились в обратный путь в Виейру, предоставив Тринидаду и Бенитесу добираться пешком.

— Так что же все-таки достанется мне? — спросил я.

— А что бы ты хотел? — поинтересовался Герман.

— Пути сообщения, как мы договорились.

Герман возразил:

— На это министерство много охотников.

— Ну что ж, придется кого-нибудь убрать, — отвечал я.

— Вот и я говорю то же, — подхватил Тренса, тем более что за ним оставили министерство внутренних дел.

Тогда я обернулся к Анастасио, который, как я говорил, отличался молчаливостью, и спросил:

— А ты что получишь?

Он снял шляпу, поскреб в затылке и принялся объяснять, что ему обещали сделать все возможное для избрания его председателем муниципального совета города Га́рруло-Куэто, где он родился.

Я вскипел:

— Да как это так? После стольких лет самоотверженной борьбы тебе в награду дают председательство в муниципалитете какого-то паршивого городишки?

Анастасио был героем битвы при Сапопане. Он выиграл сражение против превосходящих сил генерала Туэрно, а теперь его отодвигают на задний план только потому, что он не краснобай.

— Протестуй, — посоветовал я ему. — Если ты не хочешь постараться ради себя, сделай это ради чести армии.

Таково было мое мнение. Он мне не ответил.