[11]В печати неоднократно указывалось на влияние Виктора Сахарова при назначении брата его, Владимира, начальником штаба армии. В действительности же Виктор Сахаров не только не знал о предположении Куропаткина назначить начальником штаба армии Владимира Сахарова, но он протестовал против такого назначения, когда узнал об этом от Куропаткина, и доказывал, что брат его, Владимир, по своему характеру совершенно не соответствует этой должности.
Утверждая это, я ссылаюсь ещё на А. А. Фрезе и П. А. Фролова, исполнявшего должность начальника Главного Штаба во время войны, которые сегодня вновь подтвердили мне сказанное выше. 16 декабря 1912 года. В. Березовский.
12Знатоком театра войны ген. Сахаров мог считаться разве лишь потому, что во время боксерского восстания 1900 г. он командовал отрядом в Китае.
13Генерал Холщевников, считавшийся одним из лучших знатоков театра войны и, как говорят, дельный офицер генерального штаба, был назначен губернатором Забайкальской области.
14Когда старик Драгомиров узнал про назначение Сахарова начальником штаба армии Куропаткина, то он выразился, будто бы, следующим саркастическим образом: «Плохое блюдо — куропатка с сахаром»…
Отнюдь не желаю касаться отношений личных, не имеющих тесного отношения к ходу событий на войне. Но если начальник штаба армии за несколько дней до решительных сражений под Ляояном находит время венчаться в полевой церкви главной квартиры, в присутствии командующего армией, и считает возможным соединить свои в высшей степени ответственный обязанности с приятным времяпрепровождением медового месяца, — то это уже не личное дело. Это бросает яркий свет на понимание своих обязанностей со стороны верхов армий.
Не подлежит сомнению. что, будучи в души настоящим прямым солдатом, Куропаткин, вероятно, сам осуждал такой взгляд на свои обязанности со стороны своего начальника штаба; но и в этом случае ему, по-видимому, не хватило силы воли, чтобы открыто выступить против такого шага ген. Сахарова. Он, очевидно, совершенно пассивно относился ко многому, предоставляя многим событиям, заведомо вредным для дела, идти своим ходом.
15Умерший в 1907 году генерал Харкевич был автором многих трудов, относящихся к войне 1812 года. Как говорят, после войны генерал Харкевич просил о назначении его начальником академии генерального штаба. По-видимому, генерал Харкевич не чувствовал за собою никакой вины, если, будучи на войне руководителем неудачных операций, он, тем не менее, хотел получить такую должность, от которой зависит воспитание всего корпуса офицеров генерального штаба. Бывший в то время начальником генерального штаба, генерал Палицын, наложил, как говорят, следующую резолюцию: «Японские акции у нас стоят в настоящее время невысоко. Так и ответить».
16Говорят, что при выборе и назначении войсковых начальников Куропаткин отдавал особенное преимущество белому крестику, т. е. тем, у которых имелся георгиевский крест. Многие генералы на театре войны, в том числи и генерал Засулич, имели этот высший русский знак боевого отличия.
17Другое затруднение генерала графа Келлера заключалось в том, что и 6-я дивизия, входившая в состав его корпуса, также получила нового начальника ввиду того, что прежний начальник, генерал Трусов, за проявленную им «нервозность» во время Тюренченского боя, был удален от командования дивизией. Новый начальник дивизии генерал-майор Романов, получивший белый крестик во время Русско-турецкой войны за удачный взрыв мины ещё в чине поручика, был до последнего своего назначения директором электротехнической школы, так что с войсками он совершенно был незнаком. Кроме того, графа Келлера сопровождали ещё три других кандидата на должности командиров полков, вместо убитых или удалённых от командования полком.
18ещё во время мобилизации 10-го корпуса удаление генерала Случевского от командования корпусом было действительно делом уже решённым, но он отправился в Петербург и там, заручившись содействием высших покровителей, добился того, что был оставлен командиром корпуса, поэтому он прибыл на театр войны в самом хвосте войск своего корпуса.
19 М. Грулев:«В штабах и на полях Дальнего Востока».
20Говорят, что наместник очень желал, чтобы на должность начальника штаба был назначен давно уже служивший при нём генерал Флуг, который пользовался репутацией выдающегося офицера генерального штаба, поэтому адмирал Алексеев не одобрял назначения генерала Жилинского. Штаб наместника имел то преимущество перед штабом командующего армией, что, за исключением генерала Жилинского, он состоял из офицеров, знакомых с театром войны.
21Эта бесцельная атака, ведённая притом против слабейшего противника, была ещё значительно преувеличена казаками и представлена в виде большого успеха, так как корейцы передавали, будто бы, казачьим разъездам, что японцы наняли 500 носильщиков-корейцев для переноски японских раненых. В истории же русского генерального штаба потери японцев показаны честно, без прикрас, всего лишь в 5 убитых и 12 раненых.
22Тем не менее наместник приказал оставить в Порт-Артуре «временно» очутившиеся там случайно к началу военных действий 13-й и 14-й Вост.-сиб. стр. полки; но дальнейшее увеличение гарнизона крепости он считал совершенно излишним. Как мало также и адм. Алексеев был последователен в своих взглядах, видно из того, что, как только Порт-Артур был осаждён, он стал требовать от Куропаткина, чтобы он двинулся для освобождения крепости, несмотря на то, что её гарнизон был незадолго перед тем значительно усилен, вопреки его же мнению и по настоянию Куропаткина.
23От 3-й, 5-й и 6-й Восточносибирских стрелковых дивизий и от двух бригад 31-й и 35-й пехотных дивизий. Кроме того, при отряде ген. Мищенко находились ещё две конно-охотничьи команды 1-го и 15-го Восточносибирских стрелковых полков. Охотничья команда каждого полка имела численность в 144-150 всадников. В пеших охотничьих командах имелось по 4 чел. от каждой роты — согласно приказу, а на самом деле назначали от рот ещё больше, чем по 4 чел., так что действительная численность пеших охотничьих команд доходила до 100 человек и более. В конце войны многие полки имели даже несколько команд.
24В действительности разногласие взглядов между командующим армией и наместником не изгладилось, а ещё более обострилось. 30-го апреля наместник по телеграфу запросил из Петербурга указания относительно обороны р. Ялу.
Ответ на эту телеграмму был получен из Петербурга только 1-го мая, после сражения под Тюренченом. По поводу этого образа действий со стороны наместника и Куропаткина, полковник Мартынов в своих воспоминаниях высказывает предположение, что уклонение командующего армией от его первоначального плана, как и настояния Алексеева об обороне Ялу, объясняются тем, что требованием упорного боя «адмирал Алексеев хотел быть приятным известным кругам в Петербурге, которые были заинтересованы в торговых интересах на Ялу».
