Назревало в Манчжурии решительное сражение. Русская армия усиливалась всё более и более. Много в ней было уже сделано ошибок. Всё же мог быть поворот к лучшему, если бы только ген. Куропаткин и его помощники вспомнили выражение Наполеона, что каждого полководца должна воодушевлять одна бесспорная истина, что -

Для ведения войны требуются энергия, решимость и твёрдая воля.

1 Что на такие решения иногда влияли совершенно посторонние соображения, ничего общего не имеющие с боевыми положениями, могу привести следующий забавный случай. Должен оговориться, что в тактических задачах, высылавшихся обыкновенно накануне манёвра, в большинстве случаев обозначалось место бивака, куда поэтому заблаговременно направлялись обозы с офицерскими вещами, палаткой офицерского собрания, с кухней и буфетом и т. п„ так, чтобы с вступлением на бивак найти там всё в готовом виде.

Вот во время одного из бригадных манёвров обороняющийся занял позицию, перед которой подступы к правому флангу были совершенно открыты, а перед левым флангом имелось много закрытий, удобных для наступающего. Ясно было, что атака неизбежно должна была вестись на левый фланг обороняющегося. Вдруг, вопреки ожиданию, наступающий повёл наступление всё-таки против правого фланга.

Когда я выразил своё удивление начальнику отряда по этому поводу, то он преспокойнейшим образом дал мне на это такое объяснение: «Видите ли, вы совершенно правы, но там» — указал он рукой по направлению цели своей атаки — «находится наш бивак; теперь уже час дня; если поведём атаку на тот фланг, то нам очень поздно придётся обедать».

Я конечно не нашёл, что ответить на такие убедительные доводы. При критическом разборе этого манёвра было вскользь упомянуто, что в действительном бою атаку следовало бы вести против левого, а не правого фланга, но в данном случае преследовалась ещё особая благородная цель, с которой нельзя было не считаться. Такой оборот боя никакого влияния на остальной ход действий не имел, потому что, по обыкновению, оба противника по окончании маневра, тут же расположились на одном биваке.

2Не лишне привести ещё следующий случай, характеризующий отношение к маневрам и пользу, которую от них ожидать можно. Во время корпусного маневра левой колонне в составь одной дивизии придано было понтонное отделение для наводки моста на небольшой речке ввиду того, что мост на этой речке, согласно заданию, был уничтожен противником. Начальник колонны подозвал к себе понтонного командира, и между ними завязался следующий диалог: «Скажите, пожалуйста, не можете ли навести нам мостик на этой речке?»

«Можно, конечно; но для этого мне придется снять понтоны с повозок. Это большая работа, которая потребует не мало времени».- «Но если это вам большая работа, то для чего, собственно, взяли вас на маневры?». — «Ну, да это только так»…

Все это, однако, кончилось тем, что и начальник дивизии отказался от этой «большой работы», и решил просто спокойно простоять на месте столько времени, сколько требуется для наводки моста…

3 Для штурма назначены были: а) колонна полковника Куропаткина: 11½ рот, 4 орудия и 2 ракетных станка; б) колонна полковника Козелкова: 8¼ рот, 3 орудия и 2 ракетных станка; в) колонна полковника Гайдарова: 4½ роты, полторы сотни, 5 орудий, 5 ракетных станков; эта колонна должна была действовать демонстративным образом. В резерве у Скобелева оставались 21 рота, в том числе и спешенная кавалерия.

4Вылазка текинцев 9-11 января вселила у осаждающих неуверенность в том, можно ли надеяться овладеть крепостью с такими слабыми силами. Сомнения эти питались ещё известиями, приходившими с линии сообщений, что туркмены готовятся в тылу к общему восстанию, ободряемые преувеличенными толками о победе, одержанной текинцами во время вылазки.

5 Превыше всего Скобелев ставил необходимость к решительному бою притянуть с тыла всё, что возможно, ослабляя себя до последней степени и нисколько не опасаясь последствий, потому что он отлично сознавал, что успех в решающем пункте всё оправдает.

6 Согласно операционному плану наместника должны были быть сформированы две армии — одна, под начальством ген. Линевича, из трёх Сибирских корпусов и вторая, под начальством ген. барона Бильдерлинга, из 4-го Сибирского, 10-го, 17-го армейских корпусов и четырёх резервных дивизий. Вопрос о ген. Куропаткине, как командующем армией, в то время не поднимался вовсе.

7Насколько известно, эта записка была подана и одобрена 27-го февраля. Согласно же истории русского генерального штаба, Куропаткин подал эту записку Государю ещё 15-го февраля, т. е. до своего назначения командующим армией.

8Слово «вытеснение» было заменено словом « уничтожение» .

[9]Поздний отъезд Куропаткина на театр войны служил предметом многоразличных порицаний. Все полагали, что ему следовало торопиться с отъездом и скорейшим прибытием к своим войскам на театр войны для того, чтобы на месте ознакомиться с обстановкой и лично принять необходимые решения, которые могут впоследствии влиять на ход событий. Запаздывание с отъездом нельзя объяснить в данном случае желанием передать военное министерство своему преемнику, потому что таковым был назначен генерал Сахаров, бывший начальником Главного Штаба, а вместо Сахарова назначен был начальник канцелярии военного министерства, генерал Редигер, впоследствии военный министр, — оба вполне ориентированные в делах военного министерства.

Но у Куропаткина были свои основания. Может быть, медленностью своего отъезда он хотел дать урок терпения,которое он проповедовал всем. В России упрекали Куропаткина, что вместо того, чтобы уехать на театр войны «быстро и тихо», как это подобает в данном случае, он тратил время на приёмы одной депутации за другой с иконами, при церковном трезвоне, прощальных обедах, прощальных тостах, предлагая в ответ со своей стороны всё «терпение и терпение», и потратил больше З-х недель на этот «сбор авансом победных лавров». Защитники Куропаткина, со своей стороны, указывают, что в Манчжурии в то время было так мало войск, что ничего особенного предпринять нельзя было и что в ожидании прибытия подкреплений Куропаткин только бы бесполезно терял там время.

[10]В принципе принято, что войска военного округа мирного времени обращаются при мобилизации в действующую армию; командующий войсками округа становится командующим армией, а начальник штаба округа-начальником штаба армии, так что в данном случае ген. Линевич должен был стать командующим армией, а ген. Холщевников — начальником штаба армии.