В результате эта гениальная идея привела к тому, что никаких сведений о противнике кавалерия дать не могла, а пехотинцы, после того, как им пришлось пробежать таким образом несколько верст, в смертельной усталости завалились в первом окопе.

Употребление артиллерии совершенно не соответствовало её боевому назначению. При наступлении всегда повторялась одна и та же картина: несмотря на более сильную и приготовившуюся к бою артиллерию обороняющегося, батарея передовых частей наступающего спокойной рысцой и без всякого прикрытия выезжала на свою позицию и обыкновенно четверть часа вела стрельбу с более сильным противником, после чего, также рысью, подъезжала артиллерия главных сил. Это стало таким общим правилом, что никому из высших начальников или посредников во время маневров и в голову не приходило, что это может быть как-нибудь иначе.

При обороне, как это впоследствии бывало в начале войны; орудия располагались совершенно открыто, так что даже на расстоянии нескольких километров можно было совершенно точно определить их число.

Осенние маневры закончились трёхдневным корпусным манёвром, в котором наступающий в составе двух корпусов должен был атаковать укрепившегося на позиции противника в составе одного корпуса. Первые два дня были посвящены разведывательной службе; на третий день южная сторона производила атаку на северную.

Здесь вполне сказался огромный недостаток хорошо подготовленных и вдумчивых начальников, который так жестоко дал себя знать впоследствии на войне, выражаясь в невозможности принять вполне определённое решение и передать его в виде ясного и категорического приказа, не оставляющего места никаким сомнениям.

Ещё на второй день манёвров обе стороны сблизились уже на несколько километров, имея свои авангарды во взаимном тесном соприкосновении. Северная сторона занимала укреплённую позицию, положение которой было хорошо известно противнику. Этот последний хотел на третий день атаковать эту позицию.

Но вместо того, чтобы двинуться вперед и каждой части указать направление и цель атаки, было организовано походное движение согласно требованиям полевого устава, с высылкой вперед авангардов, главных сил и боковых авангардов впереди, причём каждой колонне не только указан был большой привал, но даже и ночлег — точно противник со своей стороны ничего сказать не может.

Конечно, это приказание на деле осуществлено быть не могло. Надо заметить, что имело всё это место в корпусе, в котором командир и начальник штаба пользовались особой репутацией по своим тактическим познаниям. Войскам и их начальникам положительно недоставало способности ни для самостоятельной мысли, ни для самостоятельных действий.

Полное отсутствие инициативы у начальников и привычка их постоянно ожидать указания свыше делали армию совершенно неспособной для активных действий. Артиллеристы. например, во время войны не могли открывать огня даже по открывавшимся им выгодным целям без приказания начальника, которое, конечно, всегда запаздывало.

Для иллюстрации, насколько в русской армии любят избавлять своих подчиненных от всякой самостоятельности мысли или принятия каких-нибудь ответственных решений, приводим следующий приказ одного начальника отряда у Чанчуанзы от 1-го марта 1905 года.

«Полк ваш командиром бригады подчинён мне. С наступлением сумерек предлагаю отступить от песчаных холмов. Когда начнёт темнеть, займите одной ротой стрелковые окопы, находящиеся впереди в интервале; одну полуроту направьте в стрелковые окопы для усиления крайнего левого фланга, с одной полуротой займите стрелковый окоп у китайской пагоды. Первую роту оставьте в резерве и расположите его за левым флангом. Предписываю назначить начальником этого участка одного из ваших батальонных командиров по вашему выбору, имя которого мне донести. Войска наши, отступающие с песчаных холмов, пропустить через участок, а затем, в случае наступления противника, встретить его огнём. Охрану левого фланга поручаю вашей охотничьей команде, правый фланг охраняется двумя ротами в первой линии, имея две роты в резерве».

Таким образом, деятельность командира полка была совершенно связана. Его ротами, даже его охотничьей командой распоряжался другой начальник, находившийся в другом месте. Вся программа отступления заранее разработана и указана, все роли распределены так, как будто не мог найтись со стороны противника энергичный начальник, который все эти распоряжения мог легко привести к нулю. Но такая естественная случайность, как вмешательство противника, неизбежно должна была вызвать беспорядок.

Мы привели это приказание, как случайно подвернувшееся, но оно нисколько не отличается от многих ему подобных распоряжений, относящихся ко времени до и после войны.

Система вечной опеки и подавления личности подчиненного убила совершенно в русской армии дух инициативы и способность принять самостоятельное решение.

Конечно, и в этой армии не без исключений; встречаются начальники деятельные, способные к личной инициативе, но они встречаются в виде редких исключений гениального свойства, проносятся быстро, как метеоры, не оставляя после себя никакого следа. К таким исключениям относится и Скобелев, который умел воодушевить своих подчинённых и делать их способными к порыву и самодеятельности, пока они оставались под его влиянием; но пример Скобелева не нашёл себе подражания в армии, воспитание которой ведётся в совершенно ином духе.

Только та армия может во время войны рассчитывать на начальников решительных и самодеятельных, которая в мирное время относится с уважением к личному почину и частной инициативе.

Учебные годы Куропаткина. Геок-Тепе

В начале февраля 1904 года стало известно, что военный министр Куропаткин назначается командующим сухопутной армией, действующей против японцев. Известие это встречено было во всей России с большим удовлетворением. Впрочем, не только в России, но и за границей все были того мнения, что этот выбор вполне удачный.

Всеобщее удовлетворение отчасти умалялось только тем, что Куропаткин назначен был не вполне самостоятельным главнокомандующим этой армии, но подчинен был адмиралу Алексееву. как главнокомандующему всеми морскими и сухопутными вооруженными силами на Дальнем Востоке. Действительно это подчиненное положение вызывало впоследствии некоторое трение и затруднения, однако не в такой степени, как этого опасались, и никоим образом не ограничивало инициативу ген. Куропаткина.

О способностях и деятельности Куропаткина как командующего армией все в России были очень высокого мнения. Достаточно было того, что он репутацию свою, как деятельного офицера генерального штаба и способного строевого начальника, получил в школе Скобелева, который знал только один лозунг: «вперёд, вперёд и вперёд»!

Свою служебную карьеру Куропаткин начал в 1864 году в одном из туркестанских линейных батальонов, с которым он участвовал во всех походах в Средней Азии, в особенности при атаке Самарканда под начальством ген. Кауфмана. Пройдя курс академии генерального штаба, Куропаткин был командирован в 1874 году в Алжир, где он принимал участие во многих французских экспедициях. По возвращении в Туркестан Куропаткин принял участие в покорении Кокандского ханства, где он обратил на себя внимание Скобелева, который в это время со своим отрядом совершил быстрый поход в Наманган, штурмом овладел Андижаном, совершенно разбил кокандцев и овладел их столицей.

Вместе с ростом боевой славы Скобелева становилось всё более известным имя Куропаткина. Во время последней Русско-Турецкой войны Куропаткин сначала в качестве офицера генерального штаба был начальником штаба колонны ген. Скобелева в бою под Ловчей; затем до апреля 1878 года, когда он был ранен в бою, Куропаткин был начальником штаба дивизии ген. Скобелева, о котором он выразился так: «Скобелев в совершенстве чувствовал пульс боя, чутьем улавливая его замедленное или учащённое биение».