Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Кёрфер зашел в палату в тот же вечер: всё такой же, излучающий уверенность... Я тоже бодрился, отвечал:

- Все в порядке! Спасибо!

В реанимации палата двухместная. Держат один - три дня, потом переводят в клиническое отделение, в которое меня поместили вначале.

Боже мой! Сколькими проводами и трубочками было окутано мое тело. Не буду перечислять, да многих и не помню. Все вместе это называется знакомым словом "мониторинг".

Палату обслуживали две сестры, очень симпатичные и культурные. Периодически заходили врачи, видимо, разных специальностей, я так и не понял, кто есть кто. Катя или Толя всё время сидели около меня.

Ничего существенно неприятного за первый день не запомнил. Но один факт в последующем оказался очень важным: сразу удалили катетер из мочевого пузыря, и я должен был мочиться в утку. Она висела в проволочной сетке на прикроватном столике (запомнил её на всю оставшуюся жизнь). На ночь дали таблетку, и я немного поспал.

Не очень хорошо помню дни в реанимации. Главная забота - помочиться, выбрать позу, чтобы меньше болело; впрочем, болело вполне терпимо. Но заметил, что дышать стало легче, чем дома, а стенокардия исчезла.

Трижды в день приносили пищу, однако аппетита не было, и я почти ничего не ел. На сидячей каталке возили на исследования, я не вникал, "что и как". Чувство равнодушия к жизни не покидало, и профессиональные интересы не возникали: "Отключись и терпи". Тем более что рядом есть страховка - Катя. Но разговоров с ней тоже не помню.

Кёрфер со свитой делал обход каждый день и, в полном смысле слова, излучал уверенность. Я сравнивал его с самим собой в прошлом: "Нет, Амосов, тебе было далеко".

Через два дня поснимали часть трубочек и перевели в отделение с менее строгим режимом.

В нем в последующие три дня я пережил сильнейшие страдания. Я даже думал: "Может быть, Бог есть, и это он наказывает меня за грехи перед больными?"

Перечислю факты: катетер убрали, а функцию пузыря не проверяли. Из за увеличенной простаты он работал плохо, перерастянулся и вызывал жестокие болезненные позывы.. Не испытавшему - не понять. И не дай Бог испытать!

На третий день мучений, когда не удалось вызвать сестру, и не было Кати, я встал, схватил с подставки монитор (ящик в 20 см) и двинулся к окну. Не знаю, чего я хотел, возможно - выброситься, но потерял сознание и очнулся уже на кровати, когда вокруг хлопотали сестры. Получил множественные ушибы, огромный кровоподтек вокруг глаза, травму бедра, которая отозвалась спустя две недели.

Самое главное, что проблемы не решились: никто не попытался доискаться до причины. Думали - цистит, воспаление пузыря, которое нередко встречается, как осложнение после разных операций, и проявляется как раз частыми мочеиспусканиями.

Я уже не мог вставать на каждый позыв, и мне привязали... смешно сказать - памперс! Да, тот самый, реклама которого раздражала на телеэкране.

Но тут - похвастаю! - я, наконец, сам догадался пощупать живот. Все сразу стало ясно: резко перерастянутый мочевой пузырь. (Амосов! не обвиняй других в незнании или невнимании! Ты - академик-хирург, должен был определить это в самом начале, нет, ты по-глупому терпел три дня. Идиот.)

Теперь уж я поднял тревогу. Катя вызвала врача. Он не смог провести катер. Еще три часа страданий, пока пришел уролог. Запомнилось: вошел бравый мужчина с волевым лицом. Не снимая спортивной куртки, пощупал живот. Расстегнул сумку, достал катетер в стерильной упаковке, ловко надел стерильные перчатки. Я оглянуться не успел, как катетер уже был в мочевом пузыре и... потекла в утку живительная(!) струя мочи.

С этого момента жизнь улучшилась. Единственное желание, когда мучился - "умереть немедленно" - нет, не исчезло, но как-то поблекло. Но спал пока с кислородом - дышать еще тяжело.

Не буду описывать последующие дни до отъезда домой. Ничего драматического не происходило. Толя уехал. Катя ютилась на кресле и стульях, ни за что не хотела уходить на квартиру, не слушалась меня. Такая удивительная у нас дочь.

Очень милая женщина, методист, учила меня ходить по коридору. Ноги совсем не слушались, мышцы как ватные.

Кёрфер заходил почти каждый день, ободрял. Я подарил ему две свои книжки, изданные когда-то в ГДР: "Мысли и сердце" и "Книгу о счастье и несчастье".

17 июня, через девятнадцать дней после операции, мы отбыли домой.

Обратная дорога ничем не отличалась от первой, кроме одного: я уже не собирался умирать немедленно. Куда спешить? Миры науки, общества снова замаячили впереди, отодвинув телесный мир...

Нас встречали родные и сотрудники, полные оптимизма и надежд. Я не захотел остаться в институте и поехал домой: собственная постель представлялись мне просто раем. Тем более, что для круглосуточного дежурства выделили трех врачей. Валентина Власовна Полуянова потом осталась моим личным доктором. Она - замечательная.

Началась домашняя жизнь.

После первой недели благополучия, когда я уже ходил по квартире, начались осложнения. Сначала кровоизлияние (гематома) в область левого тазобедренного сустава, видимо, на месте ушиба при падении. Наступить на ногу не мог, и меня снова возили в институт на коляске, чтобы сделать рентген. Обнаружили жидкость в полости плевры и Леня Ситар откачал 300 миллилитров жидкости. К сожалению, всю удалить не решился. Жидкость осталась и мешала дышать. Повысилась температура. Снова рентген - жидкость прибавилась, новый прокол плевры - уже целый литр. И так далее. Сердце увеличилось: Лечили. Описывать не буду.

Однако, к концу августа 1998 года состояние улучшилось, и я восстановил гимнастику и ходьбу. Уже нет одышки и стенокардии!

38. Дополнение от ноября 2000 года.

Вся книга воспоминаний писалась в спешке: договор с издателем был подписан в феврале 1998 года, с обещанием напечатать к юбилею, к декабрю. Торопился писать: ранней весной я почувствовал приближение конца. Не то чтобы хотел "оставить след" - не заблуждался на свой счет - оставлять нечего. Нужно было держать себя, сопротивляться: перед чем? Хотел написать "перед смертью", но очень напыщенно звучит. Скажем - перед "чем-то". Для этого работа - лучшее средство. Книжку дописал перед самым отъездом на операцию, не успел даже перечитать.

Конец не состоялся. Но опыт "приближения" - близкого - "Туда" -приобрел. Оказалось: не страшно. Вернулся, дописал пережитое, и опять торопливо - нужно было срочно сдавать в печать.

Положение со здоровьем определилось уже летом 98-го: ясно, что не умру. Однако настроение оставалось довольно кислым. Я бодрился, физкультуру делал со дня возвращения, постепенно увеличил гимнастику до - 2000 движений, но без гантелей. Из-за слабости ходил медленно, километр - два, хотя сердце работало хорошо. Думал, что уже и не раскручусь.

В то время - в августе 98-го, я написал: "Эксперимент окончен!" Не хочу это менять - пусть останется как память.

Не ожидал, что поднимусь с колен: давление повышалось, голова болела, шатало. Казалось: старик. Но по инерции - работал. 2500 движений. Прогулки. Потом - легонько - гантели. Врачи говорили: "Не смей напрягаться! Вредно для клапана". Не слушался.

К юбилею - (85 лет - декабрь 1998) - получил обещанное - издали книги: эту -"Голоса времен", и "Мировоззрение". Неизвестные благодетели подарили новый компьютер, Верочка Бигдан научила пользоваться. Все вместе: подпитка энергией. Снова начал мудрить над "судьбами мира и смыслами бытия". Прошлым летом (1999г.) написал большую статью "На пороге нового века" - опубликовали в нескольких хороших газетах и журналах. Осенью 1999 года "Вагриус" переиздал "Голоса" в Москве. Приятно.

Но радости жизни не чувствовал. Старость наступала.

Тогда и решил: Пренебречь. Восстановить "эксперимент"!

72
{"b":"153754","o":1}