... ... ...

Из числа конференций особенно запомнилась в Ленинграде в конце 1958 г. Отправлялся в плохом настроении, как раз умер первый больной с АИК.

Мы ехали с Киркой в двухместном купе, читал его повесть "Медсанбат" (не удалось напечатать). Остановились в Октябрьской гостинице.

Я сидел в президиуме, и в один из дней из-за кулис вышла Галя!

Мы не виделись с 1940 года. На войне только раз обменялись письмами.

Свидание с Галей было недолгим: она жила где-то в пригороде, спешила на электричку. Посидели в кафе, проводил её на вокзал. Странно было держать под руку, знакомое ощущение. Галя работала по фтизиатрии. Муж - бывший военно-морской врач. На флоте они и познакомились.

Была со мной откровенна. Недовольна мужем, пьет. Жалеет, что разошлись со мной. Я такой жалости не ощутил.

Конечно, встречались с Борисом. Неоднократно. Он уже служил в Военно-морской медицинской академии. Рассказал о порядках в армии: "бардак"! Генералы - "говно", нового не хотят понимать. Флот злится на Хрущёва, он провёл большое сокращение. Но увольняют "не тех".

Аркаша тоже жил здесь, на территории Окружного госпиталя. И опять - разговоры, разговоры, воспоминания о войне.

Был в клинике у Петра Андреевича Куприянова. Он меня очаровал. Он всех очаровывал. Познакомился с его помощниками, среди них Бураковский..

Замечательная была поездка! Великое удовольствие - общение.

... ... ...

Потом снова - киевские будни. Впрочем, какие будни при "АИК"-х! Постоянная нервотрёпка: сердце не "запускается", больной не проснулся.

В январе 1959 года профессор Жепецкий пригласил в Польшу, точнее в Закопане, там у него была клиника по хирургии туберкулёза. Хорошо принимали. Оперировал. Доклад делал. Поляки понравились.

В том же январе познакомился и подружился навсегда, с семьей Юлика Березова, профессора от Бакулева, сына Ефима Березова, из Горького. Жена - Марго, тоже из профессорской семьи. Мать Юлика - полька, отец - еврей. Юлик записался евреем, "из протеста". Теперь хлебал от антисемитизма.

Юлик был очень-очень образованый профессор!

Мои главные друзья из России - Борис, Аркаша, Кирилл, Юлик были знакомы, но не все дружили. Замыкались через меня.

... ... ...

1962 и 63 годы были полны всякой всячиной, хорошей и плохой.

Первое, росла Катя. Ой, сколько она мне дала счастья, маленькая! Куда там, женщины! Бывало, утром прибежит в длинной рубашонке ко мне в постель, обнимет... Все отдашь! Биологическое чувство. По утрам у нас был урок - буквы, чтение, разговоры, гимнастика. Она рано пристрастилась к книгам, выучила английский, ездила со мной всюду. Досрочно школу окончила. Институт - и отошла. Обиды не имел - биология.

Ещё о делах семейных. Лида закончила институт в 1958 году и пошла работать к Ольге Авиловой, на Рейтарскую.

Исполнилась её мечта, стала хирургом. Молодец, ко мне не просилась. Самолюбие. Довольно быстро начала оперировать, до удаления лёгких добралась. Ольга - руководитель строгий. Очень строгий! Поблажки уж точно не дала бы. Домой Лида приходила позднее меня. Бабушка, Елисеевна, вела хозяйство и блюла внучку.

Запомнился случай. Среди дня звонят с Рейтарской.

- Срочно приезжайте! Кровотечение на столе !

Тут не разбираются, - скорее ехать. Но с полчаса всё же заняла дорога.

Застаю картину: Лида повредила лёгочную артерию, при удалении лёгкого. Помельтешилась с зажимами, туда-сюда, неудачно, кровопотеря растёт стремительно, вот-вот умрёт больной. Ольги где-то не было. Заткнула дырку пальцем и закричала:

- Зовите Николая Михайловича!

С войны ещё я не боялся кровотечений. Нет, не правда - боялся, но не терялся и умел справляться. Были смерти? Да, были. Но мало - всё помню. Очень драматично. Страдание.

И в тот раз быстро управился. Слов Лида не произносила, сам должен понимать.

Работала она увлечённо. Начала писать диссертацию, моей помощи не просила, корпела самостоятельно.

Пока не случилось несчастие, прикрывшее её хирургию. Но об этом расскажу потом.

Наши личные отношения были... Как назвать? Прохладные? Но уж точно кризисов не намечалось, дочка цементировала брак. Обиды на меня были, чувствовал. Она вообще обидчивая, моя жена. Но не высказывала.

Много всяческого почёта нахлынуло на меня в те годы.

Как-то вызвали в Обком (или в Горком? Мне все едино: "туда"). Иду с беспокойством, от властей всегда одни неприятности. Лучше от них подальше.

Разговорчик типичный:

- Есть мнение выдвинуть вас депутатом в Верховный Совет. Трудящиеся поддержат.

Сказал: "трудящиеся". Будто я не знаю какие. Запротестовал.

- Я не умею... и занятый человек. Пожалуй, я откажусь.

Даже руками замахал!

- Что вы, что вы! Руководство уже согласовало.

Куда мне деться? Знал отлично, попал в разнарядку, наряду с колхозником и рабочим, нужен "беспартийный профессор, пользующийся уважением." Самое подходящее - доктор, хирург, спасает от смерти.

Пошла предвыборная кампания. Я не очень выкладывался, сходил 2-3 раза на встречи. Старался сохранить лицо, здравицу в честь партии не провозглашал. Обещал честно работать "на пользу народа". Конкурентов тогда не полагалось: "единый кандидат от блока коммунистов и беспартийных".

Конечно, меня выбрали, что-то 99% с десятыми. Тогда всех так выбирали. На другой день принесли удостоверение, поздравили. Поблагодарил. Угощения не поставил. Стал депутатом - на 19 лет! "Без драки, попал в большие забияки".

Скажу так: работал честно и пользу избирателям приносил. Депутаты-начальники вели приём раз в месяц. Я не знал порядков, принимал каждый понедельник. Секретарь, Аня - Анечка, регистрировала. Платил ей 40 р, почти половину депутатской "получки", она была невелика - всего 100 р.

Подавляющее число просителей обращались по квартирам. Сколько я за это депутатство повидал несчастных судеб! Не счесть. Выслушивал, писал на бланке ходатайства по начальству. По телефону звонил. Нет, чтобы лично - не ездил. Моё время дорогое. И что вы думаете? Уважали меня не только простые люди, но и начальство. КПД ходатайств доходил до 60%!

Никакого трепета на первой сессии Верховного Совета не испытал. Киевская команда сидела в первом-втором рядах, на правом фланге - в том старом огромном зале, его сделал Сталин из двух, что остались от царя. Теперь Ельцин снова перекроил, исторического, советского зала, нет.

Была наша хорошая компания: Олег Константинович Антонов, авиаконструктор, Борис Евгеньевич Патон, президент Академии. Был ещё очередной первый секретарь обкома, они менялись, и я не запомнил - это другая компания. Третья компания, рабочий и двое колхозниц, "героев соцтруда". Спеси перед "простым народом" у меня никогда не было, но разговаривать по душам не умел. И не любил.

Прямо перед нами на сцене сидело всё начальство. За столом члены Президиума сессии Верховного Совета, позади них - Политбюро, во главе с "Первым". Еще дальше - министры.

Вот они все, "хоть руками щупай!". Нагляделся. Никита Хрущёв отсиживал последние годочки, но его длиннущие речи я ещё слышал. Читал нудно, но потом отвлекался, снимал очки, отодвигал текст и начинал говорить - со страстью, красиво! И снова затухал. Бог с ним!

Мы занимались разговорами на разные темы. Антонов особенно нравился. До самой его смерти дружили, в гости ходили, но не скажу, что полная дружба. Чувствовалась некоторая его природная закрытость, хотя не страх. Высказывания себе позволял, но только мне. Доверял.

Говорил, "за жизнь":

- Зазвонит ночью телефон, подхватываюсь, в поту: Неужели опять самолет упал?

Его положение было хуже моего. Когда звонят ночью о кровотечении или другой катастрофе - умрёт один человек, а у него - сто. Отдушину находил в живописи, картины на выставках ставили. Ещё за садом ухаживал. Трудности в семье были: "За всё нужно платить" - жена на тридцать лет моложе.