Так я начал оперировать туберкулёз. Дело пошло. Смертность была низкая - 2-3 процента. После операции больные долечивались в областном санатории. До 90 процентов выздоравливали. Все довольны.

Эту жилу я и начал разрабатывать. Создал лабораторию по физиологии дыхания, Лида помогала. Завели строгую документацию. Удалённые части легких Исаак исследовал и хранил в бочке с формалином. Срезы с них я возил на консультацию в Ялту и в Киев. Готовился, что профессора не поверят, как когда-то Левит. Оно потом так и было, но Бакулеву все материалы показал, и он меня прикрыл. Докторская диссертация была готова к 1952 году. Два солидных тома, текст и приложения, по 500 страниц.

Был широкий фронт в операциях, но все нужно опубликовать. Поэтому в 1950 году задумал издать книжечку "Сборник работ хирургов Брянской области". Я один написал все 15 статей, но себе взял авторство только в трёх, другие расписал своим помощникам. Вот она - книжечка в 100 страниц.

Кадры. Такое скучное канцелярское слово, а как под ним много памяти.

Сначала было у меня два ординатора. Потом Саша Шалимов уехал - стало четыре. Через два года приехала наша докторша из ППГ - Малахова. Из Онкодиспансера перешёл к нам Ваня Дедков.

В первое время я не очень давал оперировать помощницам, слишком сам любил это дело. Но наплыв больных всё время возрастал, я уже не мог охватить всего. Так ординаторы перешли с грыж и аппендицитов на желудки, а потом и на лёгкие. Результат - отличные хирурги. С тремя из них потом приехал Киев покорять. И успешно. В профессора вышли.

Семья. Оч-ч-ень трудна тема! Три года свободы помнил и жалел. И на сторону взгляды бросал, каюсь. Лида при всех её отличных качествах, имела трудный характер. Максималистка! Нет, она никогда, подчеркиваю - НИКОГДА не упрекала меня, не высказывала подозрений. Семейных сцен между нами не было. Она просто замолкала. Могла и на неделю. Для меня - это нож острый.

А тут ещё её общественная деятельность: идейная коммунистка партийным секретарём больницы была всё время, пока в Брянске жили.

Свой пединститут Лида закончила в 50-м году. Ездила на сессии, как я когда-то. Получила диплом, взяла немного часов в фельдшерской школе (забыл написать, я там преподавал хирургию). Я бы уже не возражал, если бы ушла учительницей, приглашали. Так - нет!

- Хочу быть хирургом.

Жили весело, в гости ходили, сами принимали. Летом на машинах всей кампанией за город выезжали. У Исака был "опель-капитан".

Наша область значительно пострадала: партизанский край в Брянских лесах. Плохо было в первую зиму, после неурожая 1946-го. За год было около ста случаев заворота кишок - все от суррогатной пищи. Собрали хлеб и как отрезало. Второй бич - мальчишки с ранениями от мин и снарядов. Десятки ампутаций за год, сколько выбитых глаз, исковерканных лиц. Жутко вспомнить. Как на войне. Извечное мальчишеское любопытство к технике - найдут, копаются, развинчивает, пока не бабахнет.

Не было больших сомнений в праве коммунистов управлять страной. Как же, победили немцев, доказали. Тем более, что капитализм газеты и радио полоскали денно и нощно. Кажется, что даже я смягчился. Вот только рапорты в газетах товарищу Сталину очень раздражали.

Так и хотелось крикнуть ему:

- Ну, хватит тебе, хватит! Всех уже подмял, соратников расстрелял, генералиссимусом стал - уймись ! Правь спокойно.

Но крикнуть уже с тридцатых годов никто не мог.

Поэтому:

- Ну вас всех к черту! Займемся своим делом - лечить больных.

С начальством не имел дела. Не помню, чтобы даже разговаривал.

Ещё одна тема: этика . Никаких подарков больные не приносили, ни одной вещицы не сохранилось. Довольны были, если спасибо скажут. Врачи жили на зарплату, на полторы ставки, если хороший доктор. Бедновато жили.

А у начальства вся мебель была из трофеев, их вывозили вагонами, сам был свидетелем. Трофеи - что, мелочь. Хуже - ложь о войне.

Остановлюсь: увлёкся. Занесло. Трудно решать, что лучше: дать зарасти "травой забвения" или очищаться через раскапывание грязи. Сам бы ты, Амосов, согласился разгребать? Нет, не согласился. То-то же. "Непротивление злу"? Или нужна количественная мера? Очень скользко.

... ... ...

По своей должности - областной хирург! - меня приглашали на конференции. Особенно любил Ленинград - там Борис, наши врачи-моряки. Бочарова назначили главным хирургом Ленинградского округа. Получил генерала. Анна за это время уже остыла, жили мирно. Это были счастливые поездки - в Ленинград! Сколько умных разговоров! Борис - резкий, Аркаша - осторожный, но в меру. Наверное, побаивался: "Ушибленное поколение".

Очень жалели Юдина. Вот, что узнал от Киры: Юдин просидел в тюрьме два года, потом режим ослабили, начал оперировать в Новосибирске, к нему потянулись больные начальники. И даже разрешали инкогнито приехать в Москву. Приходил к Кирке, узнать про дела в институте. О том, кто его "заложил" говорить не стал.

Брянское время шло и приближалось к концу.

В ноябре 1951 года в Киеве была важная хирургическая конференция. Тогда же познакомился с тубинститутом и, главное, с директором - Александром Самойловичем (АС) Мамолатом. Дело было так. Я привез чемодан со срезами туберкулёзных лёгких к диссертации. Решил показать их патологу.

Разыскал Тубинститут, патолого-анатомическое отделение, заведующую, В.Ф.Юрьеву. Когда открыл чемодан и рассказал, она даже ахнула:

- Неужели все это в Брянске... наделали? (Читай: "нарезали").

Рассказал. Она куда-то исчезла и вернулась с директором - этим самым Александром Самойловичем. Кругленький, доброжелательный, очень приятный. Повел в кабинет, там уже был зам. - Клебанов Марк Абрамович. Я повторил историю. Мамолат загорелся:

Вот бы в наш институт такую хирургию!

Марк Абрамович, пожилой уже человек, осторожно заметил:

- Посмотреть бы оперированных больных.

- Нет вопросов. Приезжайте, вызову, покажу.

Чаем напоили. Вернулись к Юрьевой, часа два она смотрела препараты, диктовала описания и анатомические диагнозы. С тем и вернулся в Брянск.

События развивались, собирали десятка два оперированных больных, к назначенному сроку. Клебанов приехал, сел за экран рентгена и всех просмотрел. Ночевал у нас дома. Резюме:

- Я потрясен. Вам нужно переехать в Киев.

- Подумаю. Но один туберкулез меня не прельщает.

На том и расстались. Не знаю, когда Лида с ним говорила, но на следующий день заявила.

- Буду поступать в Киевский мединститут. Обещали помочь.

- А я?

- Тебя же зовут - поедем!

Визит имел продолжение - пригласили сделать доклад в институте на конференции. Приехал. Доложил. Имел успех. Познакомился с институтским хирургом Гришей Горовенко. Судьба его как моя, ровесник, прошёл фронт в медсанбате, орденов полно. После войны обосновался у Мамолата, у "тубиков".

Директор приглашение повторил.

Я поставил условия: чтобы кроме туберкулеза дали в городе отделение для общей хирургии. Мамолат добился, Министр, Л.И.Медведь, обещал создать торакальное отделение в Госпитале для инвалидов войны. Коек - сколько потяну. В самом же институте выделили всего 20 кроватей.

- Знаю, что мало, но больше не можем. Если дела пойдут ... Да и кафедра в Мединституте светит. После защиты. Жене поможем с поступлением.

Перспективы не вдохновили. Уж очень в Брянске хорошо!

Вернулся и снова окунулся в хирургию. Но Лида не забыла и стала готовить документы.

Перед тем и в тот год были события. Началась компания борьбы с космополитизмом. Это маскировка, а напрямую - с евреями.

Победу в войне коммунисты приписывали одной России. Союзники - будто-бы, только тушёнку давали. Сильно загордились. Стали неимоверно хвастать всякими мнимыми открытиями в науке: "Россия - родина слонов".