Кирке не завидовал, ординаторское положение меня не прельщало.

1947 год встретили с однополчанами: аптекарша Зиночка, сестры Аня Сучкова, Катя. Очень весело. Запомнилось огромное блюдо винегрета.

Про тайную жизнь общества имел сведения от Кирки. Общее впечатление - примирение и привыкание. Старое Сталину простили, о новом заходе, аресте всех бывших военнопленных, знали не многие. Процессов теперь не устраивали. В войну поднимали Отечество, вернули стране историю, даже с церковью заигрывали. Казалось, вождь одумался. Если бы не эти газетные письма трудящихся! Сколько можно?

Однако два товарища Киры из их школьной команды, сидели в тюрьме, в 44-м их арестовали, ещё на фронте. Один из них Санька Солженицын. Его невеста (или жена?), Наташа, училась в аспирантуре и приходила к Кире. Слышал её рассказы о передачах, допросах, видел слёзы. Вот их история в общих чертах: друзья, фронтовые офицеры, обменялись письмами, в которых нелестно отозвались о вожде народов. Их тут же замели.

... ... ...

В феврале 47-го мы получили письмо из Брянска, от бывшей старшей сестры Быковой: писала, что в областную больницу ищут главного хирурга. "Может, приедете? " Я помчался тут же.

Брянск после Москвы - маленький, а после войны - большой. Больница вполне приличная, здание выстроено перед войной. Пожилой главный врач, интеллигент до революции - Николай Зинонович Винцкевич, терапевт. Принял хорошо. В активе у меня мало: стаж 7 лет, из них 5 - война. Ещё работаю в прославленном институте. К тому же диссертация готова. Вот только вид был уж очень заморенный, Николай Зинонович даже спрашивал у Быковой : здоров ли?

В общем, пригласил зав отделением и главным хирургом области.

Юдин меня не задерживал. Думал, небось: "Надежд не оправдал. Технику не починил. Неконтактный". Только и сказал:

- Что ж, поезжайте.

Кира осуждал:

-Тут карьера, московская прописка, комнату получишь, диссертацию защитишь. В провинции закиснешь!

- Ну нет! Главный хирург области! О чем ещё можно мечтать?

Вещей собралось изрядно, ехали насовсем. 10 марта вечером распрощались с Москвой, шел снег с дождем.

Да, по поводу диссертации - давал почитать Арапову. Он сказал:

- Хорошо, пойдет. Только выбрось рассуждения по механике ран. Не поймут. Себе напортишь.

Я жалел, казалось, самое умное. Но выбросил.

Брянские годы, с 47-го по 52-й, самые светлые в моей жизни. Испытал хирургическое счастье, дружбу с подчинёнными. Потом такого уже не было.

Дело чуть не кончилось катастрофой в самом начале. Мой предшественник оставил больного после резекции желудка. Пятый день, а его рвёт - "непроходимость соустья". Нужно оперировать. Непросто переделывать чужую работу, шансов мало. Но без этого - смерть верная. День ходил вокруг, сомневался. Ещё сутки переливали физраствор, а потом взяли на стол. Трудно отделить неправильно пришитую к желудку тощую кишку, наложить новое соустье. Возился четыре часа.

На следующий день пришлось ехать в район. Два дня меня не было. Возвращаюсь в тревоге, а больного опять рвёт.

Говорю ему:

- Нужно снова оперировать!

- Нет уж. Я тебе не мешок - разрезай да перешивай. Не дамся. Так умру.

Ну, что скажешь, друг? Первая операция - и смерть. Собирай чемоданчик.

Ещё два дня переливали жидкости, отмывали содержимое желудка через зонд. Мужик уже совсем доходит. На третий день через дренажную трубочку из полости живота отошло кубиков двести жидкого гноя и проходимость пищи восстановилась. Репутация была спасена и даже упрочена - непросто было решиться на такую операцию сходу после приезда.

- Амосов! Бог тебя любит.

... ... ...

Из Брянска я часто ездил в Москву. Лёгок был на подъем. Дела с диссертацией, совещания областных хирургов и просто так, в библиотеку, почитать иностранные журналы. Весной на конференции в институте демонстрировал историю болезни: ларинголог проткнул пищевод при удалении косточки. Возникло гнойное воспаление средостения, умирал человек. Я сделал уникальную, для того времени, операцию - вскрыл заднее средостение, дал сток гною и спас больного от верной смерти. Юдин выслушал моё сообщение, удивился, видимо не ждал такой прыти от беглеца. Но похвалил.

Летом 48-го года всех хирургов поразило, как громом - Юдин арестован! И Марина, его помощница, тоже. Дело так и осталось тёмным. Клеветников всегда было достаточно. Подозрение падало даже на учеников.

По институту Склифософского как чума прошла: имя шефа вычеркнуто, говорят о нём только шёпотом. Старшие ученики - профессора, молчали. Да и много ли после 37-го года было смельчаков, чтобы защитить учителя? Увы!

Никого, кроме Марины, не посадили, но Киру перевели заведовать отделением в городскую больницу. На пользу ему пошло - сделался хирургом.

... ... ...

Хирургом меня сделала война. Но настоящим - Брянск.

Мы выгрузились из вагона 10 марта 1947 года. Шёл снег. Встретил шофёр Толя с машиной. Мы потом с ним дружили.

Приехали. Явился к Винцкевичу. Он велел показать квартиру. Да, да, целых две комнаты, с кухонькой в домике во дворе больницы. Хоромы, после четырёх московских метров. Правда, до уборной не дотянули - во дворе. О ванной и не говорю.

Нет, я не буду стараться воссоздать картинки из брянской жизни. Многое забыл, выдумывать не хочу. Но вкратце расскажу о людях.

Хирургическое отделение 100 коек. Уже есть один молодой хирург - Шалимов, Саша. Мы с ним поговорили и разделились: у меня мужчины и травматология у него - женщины и урология. Есть четыре ординатора: Наташа Худякова и Ольга Авилова, обе незамужние, обе воевали, живут во дворе, днюют и ночуют в больнице. Они захотели к Саше. Замужняя, не военная, помоложе - Гайнанова Фаина, муж в горкоме, и Рогинская, подруга двух первых, городская. Они достались мне. Потом оказалось - все хорошие.

Лида перед отъездом из Москвы перевелась на заочное отделение, теперь её назначили старшей операционной. Тыл я обеспечил. И нажил головную боль - очень ретивая, службой донимала даже дома. Но это потом.

Коллеги-врачи в других отделениях обыкновенные. Все со мной дружили. Колоритная фигура только гинеколог, Игрицкая, много старше меня, фронтовичка, коммунистка, хотя - поповна. С ней - нейтралитет. Вооружённый.

Должность областного хирурга при Облздравотделе. Заведующий Георгий Ильич Воронцов, тоже очень хороший. Дружит с Винцкевичем. Дочь его - Вера только кончила институт, работает у Игрицкой. Её муж - Исак Асин - патологоанатом. Стал моим другом.

Работа - две должности. Первое - руководить хирургией в области. Это - 23 района. Районные больницы с хирургией, от 10 до 50 коек, 1-3 врача.

Второе - областная больница, отвечаю только за свою половину.

Предстояла нормальная работа, нужно показать класс.

В области - информация и "единая хирургическая доктрина", то есть общие правила лечения, регламентация. Так решил по опыту войны. И не ошибся. Для этого нужно объехать районы, посмотреть, немного поучить хирургов, собрать вместе, обсудить потом - приказать. И - пригрозить. Как в армии.

О, я рвался в бой! Всегда имел страсть к организации, а тут такое поле. Поэтому, начал ездить в районы, чуть не каждую неделю. Ритуал: телеграфирую, приезжаю на поезде, хирург встречает, ведёт к себе, угощает яичницей с салом, предлагает спиртику - отказываюсь. Беседуем, вхожу в курс дел. Идём в больницу, общий осмотр, есть ли электричество, лаборатория, рентген. Какова поликлиника. Подробнее смотрю отделение, операционную, инструменты, автоклав. Делаю обход больных. На это уходит целый день.

На вечер прошу отчёт за прошлый год, операционный журнал, истории болезни всех умерших, данные вскрытий. Всё это анализирую, проверяю, чтобы сходилось, чтобы не врали, ищу ошибки, "законность" смертей.

После этого всё ясно: квалификация, работоспособность и... нахальство. Это важно, все хирурги хотят делать сложные операции, например, резекции желудка. Но очень немногие готовы к этому и имеют условия.