Его предупреждение явно возымело действие: члены синьории осознали, что убийство Козимо чревато большим кровопролитием. Во Флоренции и без того неспокойно, Никколо де Толентино со своими наемниками готов двинуться к стенам города, и, стало быть, правящей олигархии придется наводнить улицы вооруженными людьми. Чем все это кончится, можно только гадать. Синьория распорядилась, чтобы Козимо держали во дворце до наступления темноты, пока толпа на площади на рассеется. Ночью, под охраной дворцовой стражи, его можно будет тайком провести по улицам к северным воротам, Порта Сан-Галло, откуда, по-прежнему под охраной, он будет препровожден на границу Флорентийской республики, в сорока милях от городских стен. Так, 5 октября 1433 года Козимо де Медичи, в окружении стражи, проделал путь к высокому горному проходу, прямо под заснеженной вершиной горы Симоне, где проходила граница республики. Начался отсчет времени изгнания. 

В общем, Козимо де Медичи благополучно пережил свой растянувшийся момент истины. Могло повернуться по-всякому, но отчасти благодаря трезвому расчету, а отчасти и удаче он сохранил и жизнь свою, и дело. Правда, казалось, что Козимо в то же самое время и проиграл, ведь старые враги-олигархи вязли над ним верх, и он лишился своей опоры во Флоренции. Только это очевидное вроде бы поражение обернется в конечном итоге для Медичи важнейшим шагом к победе.

Флоренция осталась в руках Альбицци и их приверженцев из олигархического круга старых семейств, но отныне город уже не мог рассчитывать на деньги Медичи для пополнения казны. Ринальдо приходилось всячески выкручиваться, лишь бы удержать контроль над городом, в котором так и не возникло единства. Последователи Медичи продолжали плести интриги, и Ринальдо вынужден был подталкивать синьорию принимать все более и более жесткие меры, в результате которых эти последователи один за другим отправлялись в десятилетнее изгнание.

Опальный Козимо добился разрешения покинуть Падую и воссоединиться со своим братом Лоренцо в Венеции, откуда он внимательно наблюдал за происходящим во Флоренции, в то же время всячески избегая какого-либо участия в шагах, направленных на его защиту. Венецианские власти разрешили ему с семьей поселиться в монастыре Сан-Джорджио Маджоре, на островке, прямо у входа в Большой канал, где папа Евгений IV был некогда монахом. В знак благодарности папе за участие в его освобождении Козимо решил построить для монастыря новую библиотеку и заказал спроектировать здание своему любимому архитектору Микелоццо.

Насколько преданы были флорентийские художники своему благодетелю, видно из их поведения после его высылки. Микелоццо и Донателло сразу же прекратили участие в возведении нового палаццо Медичи — Донателло уехал в Рим изучать старинные скульптуры, которые как раз начали извлекать из-под городских руин, а Микелоццо последовал за Козимо в изгнание. Оба они были флорентийцами и вполне могли остаться в городе, особенно если учесть их активное участие в гуманистическом возрождении. В ту пору этот процесс только начал распространяться и живопись и архитектуру еще по-настоящему не затронул. Так что, отправляясь следом за Козимо, они не только покидали родной дом и своих друзей-гуманистов, но и отдалялись от круга меценатов среди олигархических семей, которые могли обеспечить и работу, и признание близких им людей.

К апрелю 1434 года, через полгода после изгнания Козимо, недовольство семьей Альбицци достигло такой степени, что даже банкиры-олигархи настороженно ожидали дальнейшего поворота событий. Козимо было приятно услышать, что в городе нет никого, кто бросил бы в опустевшую казну «хоть косточку винограда». Летом разгорелась война с Миланом, и флорентийская армия была разбита под небольшим городком-государством Имола, на который притязали обе враждующие стороны. Несмотря на все попытки Альбицци выиграть очередные выборы, последователи Медичи получили в синьории восемь мест, и даже гонфалоньером тоже стал их союзник. Ринальдо был уже готов воспрепятствовать новой синьории начать свою работу, но это стало бы слишком радикальным шагом, превращающим в посмешище всю политическую систему Флоренции. И хотя в ней царила скрытая коррупция, флорентийцы ею гордились: республиканская форма правления, пусть с ограниченными элементами демократии, служила именно тем, что возвышало Флоренцию над тиранией и политическим ничтожеством соседей. По словам Макиавелли, даже иные из самых влиятельных семей считали действия, предлагаемые Ринальдо дельи Альбицци, «слишком жестокими и чреватыми большим злом». В стремлении смягчить ситуацию с Ринальдо попытался договориться Палла Строцци, ставший после смерти Никколо де Уццано старейшим деятелем Флоренции, — исключительно богатый и просвещенный человек, наделенный к тому же большим даром убеждения. Строцци призвал к сдержанности, и Ринальдо с неохотой уступил, правда, поставив одно условие: синьория не будет пересматривать приговор, вынесенный Козимо Медичи, и приглашать его обратно во Флоренцию. С этим члены синьории согласились и заняли свои рабочие места, но не прошло и месяца, как, воспользовавшись тем, что Ринальдо ненадолго уехал из города по делам, отправили послание в Венецию, призывая Козимо вернуться.

Едва Ринальдо несколько дней спустя появился в городе, ему пришел вызов во дворец синьории. Памятуя о том, что случилось с Козимо де Медичи, когда он подчинился подобному же распоряжению, Ринальдо игнорировал его и направился в палаццо Альбицци, где привел в действие план, давно составленный как раз на такой случай. Он приказал пятистам своим телохранителям занять ключевые позиции и церковь Сан-Пьер Скераджо (на ее месте находится ныне галерея Уфицци), напротив Палаццо делла Синьория. Одновременно дворцовому привратнику, за то чтобы он открыл ворота, было конфиденциально предложено столько золотых дукатов, сколько вместит его шлем; план Ринальдо заключался в том, чтобы взять дворец штурмом, выбросить членов синьории и захватить власть в свои руки.

Но и синьория не дремала: навстречу людям Ринальдо была выслана дворцовая стража. Ринальдо видел, что с ней он справится без труда, но все же ценой немалой крови — на какой-то момент на площади возникло шаткое равновесие между двумя группами вооруженных людей. Услышав, что флорентийцы могут пролить кровь флорентийцев, иные из олигархических семей заколебались. Палла Строцци, обещавший Ринальдо пятьсот солдат, поспешил в сопровождении двух телохранителей на встречу с ним на близлежащей пьяцца Сан-Аполлинарио. После короткой перепалки Строцци удалился, заявив, что больше не принимает в этом деле никакого участия. Но Ринальдо был уверен, что у него и без того хватит сил одолеть синьорию, по сути дела, осажденную у себя во дворце.

Но тут синьория пошла с козырного туза. Случилось так, что в это время во Флоренции оказался папа Евгений IV. Резиденцией своей он выбрал монастырь Санта-Мария Новелла, расположенный в западной части города. Евгений разругался с императором Священной Римской империи Сигизмундом, и как раз во время этого конфликта миланские войска двинулись на Рим. Население города восстало против папы, его жизнь оказалась в опасности, он вынужден был тайком, переодевшись, бежать из Рима и в конце концов оказался во Флоренции, где власти и поместили его вместе со свитой, состоявшей из нескольких верных ему кардиналов, в просторном монастыре Санта-Мария Новелла. И вот теперь синьория обратилась к папе с просьбой выступить арбитром в конфликте, который грозит городу большой бедой. Папа, у которого не было ни малейшего желания продолжать бегство, охотно согласился и послал кардинала Вителлески, «ближайшего друга Ринальдо», организовать встречу с ним (на двусмысленность связей, которая лишь усложняет сложившуюся ситуацию, указывает тот факт, что Козимо также называл кардинала Вителлески своим «добрым другом»; да и сам папа принадлежал к кругу его друзей, пусть даже и выбрал прибежищем гнездо врагов Козимо).