— Помогите им! — обратилась она к застывшим рабам.

Ада попыталась вытащить меч, но он оказался слишком длинным. Или руки у нее слишком короткие. Помучившись с мечом, она всадила его обратно в ножны и выхватила кинжал.

— Помогите им! — выкрикнула она снова. Никакой реакции. «Нужно иначе», — подумала она.

— Бей нифилимов!

Узники встрепенулись и двинулись вперед.

— Бей белых! — завопила она. — Дави гадов! Рви их в клочья!

Толпа рванулась вперед.

Удача отвернулась от Кан-Пурама. Даже Изин это понял. Фланговый удар женщин нифилим грозил разрезать армию надвое. Дождь усилился. Поле размокло. Хуже всего, что Изин потерял меч. И если бы хоть меж ребер убитого врага — так ведь нет же! Изин двигался вперед, когда сбоку ударили эти белые бестии. Строй превратился в бессмысленное стадо, качнулся, рванулся, и оружие выпало из рук жреца. Оборачиваться, останавливаться, искать — немыслимо, растопчут!

Битва напомнила Изину хлебный бунт, свидетелем которого он оказался в первые годы служения в храме. Дождей в тот год почти не было, ничтожный паводок смыл старую почву, но не принес новой. То немногое, что вызрело, осело, как водится, в закромах богатеев. Бедным было нечего есть, нечем кормить скот. Кан-Пурам содрогнулся. Изин помнил, что проснулся в тот день под проклятия и вопли. Улицы заполнила чернь. Храмовая стража пыталась перекрыть вход на кухню, но толпа снесла двери и хлынула внутрь, круша все на своем пути. Ломали печи, опрокидывали котлы, рассыпали мешки с мукой. Людей больше интересовало разрушение, чем обогащение. Каждый унес не больше горстки муки.

— В этом их беда, — спокойно пояснил старый жрец-наставник. — Они не думают о процветании. Никогда. Они озабочены выживанием.

Вот и Изин сейчас озабочен выживанием. Не так это просто порою — выжить. Особенно если едва держишься на ногах, а падение равнозначно смерти.

Изин огляделся, пытаясь разобраться, что происходит. Атакующие воительницы приближаются, а он безоружен. И под ногами ничего. Но Изин не отчаивается. Не один он лишился клинка, надо только поискать. Лучше меч. Но и кинжал сойдет. Больше всего оружия валяется в передовых рядах, но от них Изин далеко. Под ногами иной раз попадаются плавающие трупы, но их оружие первым исчезает в вязкой жиже. Тут и живой утонет. Изин то и дело погружался в грязь по колено. Неуютно погибать беззащитным, поэтому Изин не переставал оглядываться.

И вот — удача! В грязи застряла булава. Лучше бы, конечно, меч, булава тяжеловата, но, как говорила в детстве его мать, «голодному не до перчика». Изин едва успел поздравить себя, как услышал крик. Мало ли кто орет на поле боя. Гремят барабаны нифилимов. Но этот вопль раздался сзади, откуда клином наступала вооруженная масса, состоящая сплошь из черноволосых мужчин, набросившихся на белых женщин.

Они двигались очень быстро. Воины отпрыгивали в стороны, как кузнечики. Передний ряд клина вооружен булавами, вроде той, что нашел Изин. Воины энергично раздавали удары всем попавшимся под ноги, и своим, и чужим. Новый отряд сметал все на своем пути, убивал, растаптывал, калечил людей.

Уже можно различить лица. Впереди Пролаза, чуть подальше виднеется бледная, как всегда, непроницаемая физиономия Андера. Капюшон отброшен на спину.

Воры врубились в белые ряды, как топор в сухое бревно. Возможно, Нифилим и выиграют, но надежда снова вернулась к канпурамцам.

Изин глянул на булаву в своей руке и понял, что нужно делать.

Сейчас не время для сомнений. Размышления и переживания подождут до конца сражения.

Вырывая ноги из грязи, Изин направился к проходу, прорубленному ворами в рядах нифилимов. Сердце его колотилось, руки дрожали от возбуждения. Булава казалась горячей. Может быть, его ожидает смерть, но сейчас и смерть не страшна.

Не один он ощутил эту перемену. Рядом люди смеялись, в них тоже играла кровь. Забыты друзья, убитые, порубленные на куски, растоптанные толпой. Забыты дети, которые не увидят отцов, жены, которым не суждено обнять мужей. Время убивать.

Андер вызвал к жизни новые чувства. Сейчас армия Кан-Пурама состояла не из людей, движимых долгом или страхом. Теперь это было войско подвижников, монахов, священнодействующих у подножия алтаря смерти.

Армия Кан-Пурама рвалась вперед.

В десяти шагах от выхода из тоннеля Ада перевязывала раненых. Закончив, отерла запястьем пот со лба.

— Все, — выдохнула она.

— Не мешает? — спросил Урук Джареда.

Джаред повел рукой, проверяя, не сползет ли повязка с предплечья.

— Отлично, — похвалил он.

— Не дергайся, уже промокает, — предупредил Урук. — Скоро менять придется.

— О-ох! — закатил глаза Джаред.

Бой закончился быстро. Собственно, это был вовсе и не бой. Так, схватка. Когда Ада вышла из тоннеля, пятеро из шестерых нифилимов уже не дышали, шестой истекал кровью. Принялись осматривать тела, определять, кто мертв, кто смертельно ранен и нуждается в ударе милосердия, кого нужно просто перевязать.

Начало схватки не предвещало для нападавших ничего доброго. Несмотря на малочисленность, нифилимы заперли их в тоннеле. Но девяти рабам удалось заскочить в пещеру и напасть сзади. Без оружия, даже без камней, они просто вцепились в стражников мертвой хваткой. Сильные и сытые нифилимы, конечно, быстро стряхнули с себя наглецов, но секунды оказались решающими. Из тоннеля вырвались Урук, Джаред и пес, и все мгновенно закончилось. Победа, однако, мало что дала беглецам. Рабы снова провалились в яму полубессознательной дремоты. Надежды Ады на их возвращение к жизни не оправдались.

— Что теперь? — спросила она Урука.

Урук показал на двоих, замерших в стороне. Они не общались с живыми и не интересовались мертвыми. Бывшие заключенные камеры сонно бродили по пещере, разглядывали стены, убитых.

— Кто эти двое? — спросил Урук.

Ада прищурилась.

— Тубал, работает в кузнице. И Ирад. Повар.

— А этот?

Седой мужчина щелкал пальцами у носа узника из темницы. Безуспешно.

— Этого не знаю.

— Надо познакомиться, — предложил Джаред.

Они с Уруком подошли к старику. Пес бежал за ними вдоль стены, обнюхивая изображения, выполненные сажей. Все они отдаленно напоминали кошачий глаз — или женский половой орган. Что эти рисунки обозначали, не знал никто, даже нифилимы. На потолке виднелись такие же отметки. Для того чтобы нарисовать их, потребовались, пожалуй, долгие годы. Обнюхав одну из нижних картинок, пес задрал заднюю ногу и добавил к метке свою собственную.

Старик тем временем сменил тактику. Теперь он тряс бесчувственное тело пленника за плечо и шептал ему что-то в ухо.

— Опомнится со временем, — обратилась к нему Ада.

— Надеюсь, — улыбнулся старик. — Мы дружили когда-то. Все, что осталось от Акшура.

— Как тебя зовут? — спросил Урук.

— Рахмат. Народ звал меня Соколом.

— Я царь воров, — представился Джаред. — Они — Урук и Ада.

Пес сунулся поближе, Сокол погладил его по спине. Пес милостиво стерпел.

— Надо как-то их расшевелить, — сказал Урук. — В главной пещере стража. Ее можно одолеть, но нужно поторопиться.

Сокол посмотрел на рабов, все еще сидящих рядами, как их усадила охрана, и покачал головой.

— Не думаю, что их удастся поднять. Они слишком запуганы.

— А эти двое? — Джаред кивнул в сторону Тубала и Ирада.

— Разве что они. Остальные боятся. Жаль, конечно.

Тубал и Ирад поняли, что речь зашла о них, и подошли. Ада кивнула им, но они не ответили.

— Нужно поднять остальных, — сказал им Урук.

— Где Андер? — спросил Тубал.

— Андер? — удивилась Ада. — Андер ведь погиб.

— Нет.

— Как же… Их с Кадимом… Голова Кадима перед храмом…

— Я Кадима не знаю, — вмешался Сокол. — Но Андер отправился в Кан-Пурам. Может, в дороге погиб…

— Нет, не погиб. Он добрался до Кан-Пурама, — заверил их Джаред. — Я его не встречал, но слышал о нем не раз. Потом он отправился в Ур.