Тот развалился в какой-то стоячей луже, поросшей камышом и водорослями. Вода была мутной, но Урук этого не заметил. Дотянулся до воды, поднес ко рту в пригоршне. Вкуса не почувствовал. Псу она явно нравилась. Урук зачерпнул еще, выпил. Потом еще. Подтянулся ближе, уронил в лужу голову. Обмыл лицо. Теперь спать. Подполз к дереву, обмяк. Ветка уперлась в бок, но Урук ничего не почувствовал. Тень. Сон.

Через полчаса Урук проснулся. Пес шлепал по луже, мутил воду, поднимал со дна ил и глину.

— Пошел вон! — проворчал Урук. — Прекрати безобразничать.

Он выволок пса из водоема. Обычно на это требовалось одно движение, но сил не хватало, а пес не очень-то хотел покидать мокрое местечко. Оттеснив зверя, Урук окунул лицо в мутную жижу. Отфыркиваясь, поднял голову, стер с лица глину.

— Ох, хорошо… Через час снова буду человеком. — И он снова сунул голову в воду. Вода творила чудеса. А может, и глина. Постепенно возвращалась память. Он вспомнил, что с ним случилось, хотя не представлял, каким образом остался в живых.

В очередной раз высунув голову из воды, он заметил, что пес пристально вглядывается в поле боя.

— Что ты там заметил, хвостатый? Солдаты? Долго же они спали.

Урук не был воином, но ему казалось, что любой здравомыслящий человек предпочтет драться утром, пока солнце еще не расползлось во все небо. Он поднял голову над травой, как оказалось, слишком резко: в глазах замелькали яркие звездочки и точки.

Шесть нифилимов, двое мужчин и четыре женщины, шагали через поле. Мужчины несли носилки. Они небрежно прошли мимо трупов дикарей, затем стали внимательнее. Иногда нагибались, всматривались в лица мертвецов.

— Ищут кого-то.

Пес напряженно следил за отрядом.

Одна из женщин переворачивала некоторые трупы мечом. Другая согнала с тела грифа. Ее тут же вырвало. Урук криво ухмыльнулся.

Три женщины рассеялись по полю, четвертая осталась с носильщиками, держа меч наготове. Похоже, что она их охраняла. От кого? Войско Кан-Пурама, видневшееся вдалеке, не двигалось.

Наконец, поиски их увенчались успехом. Одна закричала что-то, махнула рукой, носильщики направились в ее сторону. Нифилимы снова сбились в группу. Две женщины подняли труп и опустили его на носилки. Труп оказался не слишком легким, передний носильщик оступился и чуть не упал.

Тело закрепили, подобрали меч и тоже положили на носилки. Со своего места Урук не мог разобрать, женский или мужской труп удостоился такого повышенного внимания. Для охотника это было всего лишь какое-то полуобъеденное тело. Может, его опознали по одежде или по снаряжению. Или по мечу. Он вспомнил о женщине, с которой дрался. Не она ли? Да демоны с ней, в конец концов.

Отряд направился к северу. Вот нифилимы приблизились, и пес напрягся. Урук удержал его.

— Тихо!

Ни к чему себя обнаруживать. Пусть себе подбирают своих мертвецов.

Пес, однако, не переставал рваться вперед. Группа чуть свернула. Вот и хорошо. Не хватало еще от этих отбиваться.

Тут Урук обратил внимание на одного из мужчин у носилок. Сердце его замерло. То, что он принял за светлые волосы, оказалось обильной проседью. Джаред шагал под конвоем в лагерь нифилимов, а его руки были привязаны к носилкам. Вперед! Урук выпустил пса и вскочил.

Мир тут же качнулся перед ним, волной накатила тьма. Урук потерял сознание и рухнул на землю.

Когда он пришел в себя, Джаред и воины-нифилимы исчезли. Пса тоже не было видно. Перед носом Урука, оседлав толстый стебель травы, неторопливо поводил усами мелкий богомол. Откуда-то донесся собачий лай. «Хоть бы он им в лапы не попался», — невнятно промелькнуло в голове Урука.

Когда пес наконец вернулся, Урук уже снова сидел в луже. Из носа текла кровь. Он пытался сосредоточиться.

Пес подбежал к хозяину и лизнул его в щеку.

— Мы догоним их, пес.

Всю ночь армия нифилимов шагала к Акшуру. Воины сделали лишь одну остановку у реки, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Кишар рассчитывал добраться до места за четыре дня, забрать продовольствие и вернуться в Дагонор. Такая спешка изматывала усталое войско до предела, зато в случае, если черноголовые пустятся в погоню — а Кишар предполагал, что так и случится, — будет время подготовиться к встрече. Пусть кто-нибудь попробует сунуться в Дагонор.

Он скомандовал привал в полночь. Мгновенно установили капитанскую палатку — теперь ее занимал Кишар. Сложили костер, всего один, зато громадный. Погребальный. Новые рабы рысью подносили к нему все новые охапки прутьев и сухой травы. Пламя взовьется высоко в небо, и глаза всех живых существ в округе будут беспокойно наблюдать зарево.

Кишар сидел перед палаткой. Внутрь не тянуло. Там лежала Симха, подготовленная к возложению на костер. Молчаливый свидетель проигранной битвы. Кое-кто уже ворчит, что уж она-то не отказалась бы от верной добычи. Чем скорей она сгорит, тем лучше.

Кишар уже успел вздремнуть, когда подошла Лагассар.

— Костер готов. Как только скомандуешь…

— Считай, что скомандовал. Не тяните.

— Скажешь что-нибудь?

— Нет.

Лагассар нахмурилась. Конечно, прощальные речи на похоронах нифилимов не приняты. Симха сама ни разу не проронила ни слова, ни слезинки на похоронах соратников. Но на этот погребальный костер возляжет не простой мечник, а вождь. Кишар призадумался.

— Что с мечом? — отрывисто спросила Лагассар.

— Что — с мечом?

— На костер и в землю с ее пеплом?

— Нет, меч я оставлю у себя и передам следующему капитану.

Лагассар кивнула, все еще хмурясь.

— Мы присвоим ему имя «Клинок Симхи». В ее честь, — предложил Кишар.

Эта идея пришлась Лагассар по душе.

— Да, верная мысль. Народу понравится.

— Вот и объяви об этом в прощальном слове.

— Я?

— Симха тебя любила. Ей было бы приятно узнать, что ты проводила ее.

Лагассар просияла от счастья.

— Большая честь, — выдохнула она.

— Прошу прощения, — произнес Изин, усаживаясь возле костра рядом с котелком. Котелок, однако, оказался чисто вылизанным. К ужину Изин опоздал.

— Что-то ты припозднился, — проворчал Андер. Сидящие у костра уставились на жреца.

— Прошу прощения, — повторил Изин. Даже просто обойти лагерь — и то сколько сил потратишь. Среди воинов сновали проститутки и торговцы. Изин морщился, но понимал, что без этого никак нельзя. Проститутки — тоже своего рода знахарки, они лечат раны, недоступные никакому жрецу. Многие заснут спокойнее, обласканные этими жалкими потаскушками. Но многих, очень многих скорбящих не сможет утешить никто. Вдовы, сироты, матери. Некоторые из них еще надеются на чудо. К несчастью, Изин не чудотворец. Одна молодая женщина убеждала его, что зачала прошлой ночью. Она надеялась, что богиня пошлет ей такого же сильного сына, как его погибший отец. Изин знал, что Калла глуха к таким мольбам. Но как объяснить это юной вдове? У кого повернулся бы язык?

— Столько скорби вокруг, — пробормотал Изин.

Но Андер не слушал.

— Лучше всего, если она будет не в духе, — обратился Андер к одному из собеседников. «Все плетет свои хитроумные сети», — подумал Изин. Главная цель Андера — поход на Дагонор и беспощадное уничтожение нифилимов. Он стремится склонить к этому Совет. Без сомнения, об этом и толковали у костра во время ужина.

— Ниппур всегда не в духе, — ответили Андеру. — Колючая, как еж. Кто-нибудь видел, чтобы она хоть раз улыбнулась?

Кадеш, верховный жрец храма Мардука. Изин не сразу узнал его бороду. Многие не любили Храм Мардука, хотя он был популярен среди торговцев. Плохие соседи. Считают себя лучше всех, своих приверженцев именуют «Сынами Неба». Браков с иноверцами не разрешают, помогают другим, только когда свои ни в чем не нуждаются. Конечно, мало кому они нравятся.

— Ты уверен, что она с тобой не согласится? — спросил Кадеша Андер.

— Она всегда против меня, что бы я ни сказал, каким бы мудрым мой совет ни был. — Кадеш поморщился. — Да и все остальные тоже.