За садом вздымалась к облакам громадная шестиэтажная башня. Первого яруса Урук за деревьями не разглядел, но выше в стенах располагалось множество окон, возле каждого из которых горел факел. На сухом ночном воздухе сушилась одежда, вывешенная после стирки на уровне четвертого и пятого этажей: полдюжины штанов и полтора десятка рубах, а также платья и одеяла. Приблизившись к темной громаде, Урук ощутил кисловатый аромат мелиока, напоминающий запах вяленого инжира. Богачи Кан-Пурама жгли смолу, чтобы отогнать насекомых, но проку от этого средства было немного. Урук нещадно давил комаров, но на место убитых тотчас налетали новые. В саду неумолчно жужжали тысячи крылышек гнусных кровососущих тварей.

Вышли к восточному краю двора, и Урук увидел, наконец, кладку нижнего этажа. Остановился, восхищаясь однородной поверхностью серого камня. Ни окна, ни двери не оскверняют благородную полировку, в которой отражаются кедры и оливы сада. Урук разглядел и свою собственную фигуру, ясно различимую между древесными стволами.

Часовых не заметно, но это вовсе не означает, будто их нет. Агасп сообщил, что пост выставлен на крыше верхнего яруса, и более двух дюжин стражников находятся в самом здании. Они же иногда выходят в сад, в основном для того, чтобы выгонять соседских ребятишек из огорода. Поста на крыше можно не опасаться. Оттуда сад не разглядеть, хотя бы по причине темноты. На изучение такой цели Урук отвел бы неделю, но Агасп торопил, да и воры из «Рога улитки» ждать не станут. Завтра ночью сюда хлынет толпа охотников, проклиная и убивая друг друга в погоне за сокровищем. Сейчас или никогда. Он, Урук, в общих соревнованиях не участник. Урук бросился по каменной вымостке к стене. Искать дверь бесполезно. Если она и есть, то, разумеется, под охраной. Остаются окна.

Урук поднял пса над головой так, что его голова оказалась в локте от ближайшего оконного проема.

— Нюхай! — шепнул он. Пес молчал. Собака очень чутко реагировала на незнакомых людей и неизменно приветствовала чужаков рычанием. Но ни один звук не нарушил тишины, и Урук опустил пса на камень у стены.

Полированные глыбы кладки плотно пригнаны одна к другой, кажется, между ними и волоса не протянуть. Урук оценил расстояние до окна. Пожалуй, можно допрыгнуть. Он вынул из мешка веревку и обвязал ею своего партнера. Пес настороженно следил за действиями хозяина, но недовольства не проявлял. Второй конец веревки Урук закрепил на своем поясе, ближе к мечу.

— Жди, Пес. Не двигайся, пока не позову.

Урук подпрыгнул, но коснулся нижнего края проема лишь кончиками пальцев. Хуже того, он съехал по гладкому камню с довольно громким скрипом, да еще и глухо ударился ногами о мостовую. К счастью, этот шум остался незамеченным. Урук отошел, разбежался и снова прыгнул, на этот раз удачнее. Подтянувшись, Урук проник в помещение с одной дверью. Вор прижал ухо к щели, но услышал лишь потрескивание факела. Втянув своего четвероногого помощника, Урук отвязал веревку. Пес встряхнулся, подбежал к двери и принюхался. Шерсть на загривке встала дыбом, зубы оскалились.

Люди, понял Урук. Он опустился на четвереньки, прижал нос к щели и почувствовал сильный запах мелиока. Но обонянию собаки можно доверять. Там, за дверью, кто-то есть. Однако отступать еще рано. Урук поправил меч и поднял защелку. Дверь отворилась без скрипа.

В комнате спали женщины. Двенадцать монашек лежали по двое на шести подстилках и мирно сопели носами. Урук замер, осмотрелся и шагнул в помещение. Пес, не задерживаясь, протрусил к противоположной двери. Все женщины спали совершенно голыми, не прикрываясь ни одеялами, ни даже простынями. Лишь на одной Урук заметил полотняную рубаху, скрутившуюся в жгут под мышками и совершенно мокрую от пота. В комнате стояла страшная духота, Урук успел взмокнуть за несколько секунд. Почему бы им хоть дверь не оставить открытой?

Пробираясь мимо подстилок, Урук жадно вглядывался в спящих. Открытые рты, потные тела, у одной — той, что в задранной до горла рубахе, — лобковые волосы чуть не до пупка растут. Но все они показались Уруку невыразимо прекрасными. Молодые и сильные. Под кожей мышцы, а не жир. Грязь под ногтями, рабочие синяки на руках и ногах. Ни сияющей кожи, ни сочных губ, но все они напоминали Уруку о Нуме. Когда еще он увидит таких женщин! Однако разглядывать их было некогда.

Коридор стал шире, но жара не убывала. Ближе к центру башни вор и его пес обнаружили винтовую лестницу. Снизу сочится желтый свет. «Стража не спит», — догадался Урук. Агасп сообщил, что верховный жрец обитает на самой вершине башни. Скорее наверх!

Они приближались к площадке четвертого яруса, когда собака вдруг зарычала и бросилась вперед. Урук попытался ее сдержать, но опоздал. Он рванулся вслед и наткнулся на чью-то руку. Вор мгновенно выхватил меч, но чужая рука не дернулась, лишь безвольно подалась назад от толчка. Урук нагнулся, нащупал мускулистую мужскую грудь, жаркую и скользкую от пота. Но сердце стражника не билось, ему сломали шею.

Опередили! Другой вор уже в башне, может быть, в комнате верховного! Вперед!

Лестница привела к небольшой деревянной двери. Заперто. Время, время, время! Урук отпрянул назад и с разбегу навалился на преграду. Полетели щепки, дверь сорвалась с петель и рухнула внутрь. Перед Уруком открылся коридор, с одной стороны — окна, с другой — двери. На полу, в луже собственной крови плавало тело жреца. Другой служитель Молоха, уже старик, в запятнанной кровью белой хламиде, склонился над убитым.

— Где? — крикнул Урук.

— Она… Она убьет Святейшество… — Узловатый палец старика вытянулся в направлении самой дальней двери.

Урук метнулся в указанном направлении и ворвался в помещение.

В углу, нагнувшись над простым деревянным настилом, стоял разодетый в шелка грабитель. Рука вытянута к горлу верховного жреца. На поясе бронзовый меч, очень похожий на тот, что уехал с Балуком в дальние страны. Женщина! Медный браслет повыше локтя.

Килимон сидел на своем ложе, с видом крайнего неодобрения глядя на происходящее. Надо же, до чего дожили! Воры в святилище! Если он и испугался, то внешне это никак не проявлялось.

Женщина повернула голову.

— Моя добыча, Урук! Ты слишком долго собирался.

— Но еще не опоздал. Прикончу тебя — и награда достанется мне.

Не спуская глаз с противницы, Урук закрыл дверь и припер ее тяжелой скамьей.

— Прикончишь меня? Куда тебе! Мелеш, и тот до сих пор жив.

— Я не убийца.

Эти слова, как колдовское заклинание, сняли пелену с внутреннего зрения Урука. Он вдруг понял, что пришел сюда не убить, а спасти обреченного. Бросить вызов беспощадной судьбе. Занести меч над беспомощным стариком — и ради чего? Ради блестящей побрякушки, сколько бы она ни стоила… Уруку случалось преследовать и убивать дичь, но он честный охотник, а не убийца.

— Оно и видно. Проваливай отсюда, не мешай работать.

Урук не двинулся с места.

Лицо женщины вспыхнуло гневом. Урук испугался, как бы она не свернула шею жрецу, но она отпрянула от ложа старца и повернулась к новому противнику.

— Послушай… — начала она.

— Кто ты такая? — перебил Урук.

Но тут кто-то ткнулся в дверь. Сразу раздался стук, послышались возбужденные разрозненные вопли. Прибыла храмовая стража.

— Сейчас здесь будет целых три трупа, — ухмыльнулась женщина.

«Здраво рассуждает», — подумал Урук и повернулся к Килимону.

— Успокой их.

Килимон соображал довольно быстро. Он весьма толково объяснил своим защитникам, что он, Его Святейшество Килимон, жив, невредим и находится вне всякой опасности. Последнее, правда, было явным искажением действительности. Стук прекратился, из-за двери доносились лишь голоса да топот множества ног.

Урук раздумывал, как вести себя дальше, но Пес его опередил. Он подкрался к воровке сзади и бросился на нее.

— Пес! — закричал Урук, но опоздал.

Она краем глаза уловила новую угрозу и непременно прикончила бы нападавшего, если бы Урук не взмахнул своим железным мечом. Женщине пришлось изменить направление удара и отразить меч Урука. Последнее оказалось вовсе не трудным делом, так как Урук всего лишь хотел отвлечь ее внимание от пса. Зверь погрузил зубы в ляжку воровки. На лице ее не дрогнул ни один мускул, она небрежно отбросила мерзкую скотину, которая тут же кинулась на нее снова. И еще раз. Женщине приходилось одновременно отмахиваться от меча Урука и отбиваться от злобной твари. Последнее ей удавалось все хуже, и вот пес наконец сумел причинить ей боль. Она вздрогнула и яростно бросилась на Урука. Их мечи скрестились, и тут впервые воровка издала крик.