— Ну, не знаю… Может, он обслуживает мафию? — высказал предположение Дрейдель.

— Или делает аборты, — развил его мысль Рого.

— А как насчет пластического хирурга… ну, ты понимаешь… для настоящих богачей, которые не хотят, чтобы кто-нибудь узнал об этом?

— А знаешь, в этом что-то есть. Если я не ошибаюсь, Уэс говорил, что Бойл выглядел несколько необычно, у него словно бы изменились черты лица. Может быть, двадцать седьмого мая у него была назначена первая консультация у врача.

Опускаясь на сиденье пассажира, Дрейдель бросил взгляд на часы. На улице быстро темнело.

— Мы можем заскочить к нему с утра, когда он откроет контору.

— Ты шутишь? — возмутился Рого, заводя мотор. — Мы едем туда прямо сейчас.

— Скорее всего, он уже закрылся.

— Держу пари: если здание еще открыто, то, по крайней мере, указатель в холле может подсказать нам, на чем он специализируется.

— Тащиться сейчас в такую даль, как Форт-Лодердейл…

Рого, уже выруливавший с парковки, резко нажал на тормоза и сдал назад на стоянку. Полуобернувшись, он с вызовом уставился на Дрейделя, который по-прежнему глядел прямо перед собой в ветровое стекло.

— Что такое? — спросил Дрейдель.

— Почему ты не хочешь, чтобы я поехал к доктору прямо сейчас?

— Что ты несешь? Я всего лишь хочу сэкономить время.

Рого упрямо нагнул голову.

— Отлично, — сказал он, рывком посылая машину вперед. — Следующая остановка — доктор Брайан Энг.

— Подождите, вы что же, хотите сказать, что Бойл…

— Они пригласили его присоединиться к ним, — поясняет первая леди, и голос ее предательски дрожит. — К чему оставаться тремя одинокими всадниками, когда вчетвером гораздо удобнее?

— И Бойл сказал «да»?

— Мы не знали этого… — Она делает паузу, решая, стоит ли рассказывать мне остальное. Но при этом первая леди понимает, что если она промолчит сейчас, то я, выйдя отсюда, начну задавать неудобные вопросы. — Мы думали, что он отказался, — наконец произносит она.

— Не понимаю, — признаюсь я, чувствуя, что в груди поселилась режущая боль.

— Ты думаешь, они предоставили Рону выбор? Троица имела доступ к тем же самым файлам ФБР, что и мы. Они знали о его слабости — о ребенке, о котором, как он полагал, никто из нас не подозревает…

— Ребенок? У него был?..

— Я говорила Ли, что рано или поздно у нас будут из-за этого крупные неприятности. Я говорила ему, — повторяет она, и в голосе ее проскальзывают нотки раздражения. — Я говорилаему об этом еще во время кампании — уже тогда это было очевидно. Когда у тебя имеется такой постыдный секрет, кто-нибудь обязательно наткнется на него.

Я киваю, справедливо полагая, что лучше не перебивать ее и дать выговориться.

— Но для Бойла решение присоединиться к ним означало…

— Я не говорила этого. Я сказала, что они сделали ему предложение. Но Троица не понимала главного — что Рон… даже боясь за своего ребенка… при том, сколько глупостей он натворил, которые могли выйти боком ему самому… он бы никогда не предал нас. Никогда. Ни при каких условиях, — заявляет первая леди, поднимая голову.

Я улавливаю намек. Она ждет, что я сделаю то же самое.

— Доктор Мэннинг, прошу прощения, но вы так уверенно рассказываете об этом… Вы знали обо всем еще тогда?

— Уэс, ты все время был с нами. Ты знал, что было поставлено на карту. Тем более, учитывая, кем был Рон и какую должность он занимал… это было весьма уязвимое место во всей администрации… Неужели ты думаешь, что ФБР не присматривало за ним?

Первая леди одарила меня взглядом, способным испепелить на месте.

— Подождите… Вы хотите сказать, что ФБР держало Бойла под наблюдением? Пока мы оставались в Белом доме?

— Они хотели уберечь его от опасности, Уэс. Но даже тогда Ли противодействовал им изо всех сил — он лично требовал от Барри и Карла снять наблюдение, — поясняет она, имея в виду директора ФБР и советника по проблемам национальной безопасности. — Двумя днями позже они обнаружили депозит. Одиннадцать тысяч долларов лежали на банковском счете на имя дочери Рона. Представляешь? На имя его дочери! Нам сказали, что это, скорее всего, стартовое предложение Троицы. Они советовали ему взять деньги, а в противном случае угрожали сломать ему жизнь и рассказать жене о ребенке, которого он прижил на стороне.

Первая леди продолжает говорить, а я понимаю, что теперь пришла моя очередь опираться о комод, чтобы не упасть.

— Но… в повестке дня я никогда не встречал ничего подобного…

— К некоторым файлам у тебя не было доступа, Уэс.

— И все равно, если Троица подобралась к нему так близко, почему же вы не обратились?..

— Ты полагаешь, что мы не дергали за все ниточки? В тот момент мы даже не подозревали, кого именно преследуем. Нам было известно лишь, что у них есть кто-то из ФБР, поскольку было очевидно, что они имеют доступ к личному делу Рона. А потом, когда на банковский счет Рона были переведены деньги — финансовыми преступлениями занимается Секретная служба, — нам сказали, что, судя по тому, как был сделан перевод, они воспользовались технологиями изнутри. Шантаж? Это же хлеб ЦРУ. Мы сообщили о Римлянине и его проделках всем агентствам и потребовали, чтобы они провели внутреннее расследование!

— Понятно… но я просто… — Я спохватываюсь, напоминая себе, кто я такой и где мое место. — Может быть, я что-то упустил, мадам, но если вы знали, что на Бойла оказывается давление с целью заставить присоединиться к Троице, то почему же не предостерегли его? Или, по крайней мере, не сказали ему, что знаете о том, что его шантажируют?

Глядя на письмо, которое по-прежнему лежит у нее на коленях, Ленора Мэннинг молчит.

— Что? — спрашиваю я. — Ведь его же шантажировали, верно?

Она все так же молча сидит на сундуке ручной работы.

— Я, похоже, действительно упустил из виду нечто столь важное…

— Мы хотели посмотреть, что он станет делать, — наконец едва слышным шепотом произносит она.

По спине у меня пробегает холодок.

— Вы испытывали его.

— Ты должен понять! Когда Римлянин подобрался так близко, когда он сумел проникнуть в наш круг, речь шла уже не только о Бойле… мы пытались схватить всю Троицу. — Голос у нее дрожит — она носила это в себе слишком долго, — и первая леди практически умоляет меня о прощении. — Таково было пожелание ФБР. Если это был не миф, а горькая реальность, если группа продажных агентов действительно составила заговор, контактируя друг с другом, тогда у фэбээровцев появлялся реальный шанс схватить их.

Я киваю, как будто не нахожу в ее словах ничего странного. Рон Бойл был их самым старым и верным другом, но когда Троица заставила его сунуть голову в мышеловку, то Мэннинги — президент и первая леди Соединенных Штатов Америки — решили выждать и посмотреть, возьмет ли он сыр.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Уэс, но, клянусь тебе, я пыталась защитить Рона. Я сказала им: дайте ему возможность уйти в отставку. И устройте ловушку на…

Она проглатывает комок в горле и как заведенная качает головой. Я видел первую леди рассерженной, расстроенной, грустной, обиженной, разъяренной, подавленной, взволнованной, обеспокоенной и даже — когда несколько лет назад ее выписали из больницы после заместительной хирургии бедра — страдающей от боли. Но такой, как сейчас, я не видел ее никогда. Даже когда мы покидали Белый дом. Опомнившись, она опускает голову, прижимая подбородок к груди, чтобы он перестал дрожать. По тому, как она отворачивается, я догадываюсь: она отчаянно надеется, что я ничего не замечу. Но, как всегда на этой работе, я подмечаю все.

— Предполагалось, что фэбээровцы будут обеспечивать его безопасность, — шепчет она, погрузившись в пучину отчаяния своего несдержанного обещания. — Они поклялись… они пообещали, что с ним все будет в порядке.

— Бойл так и не рассказал вам о том, что к нему подбирается Троица?