— И что это должно означать?

— Я всего лишь хочу сказать, что находящийся без движения объект может быть так же опасен, как и наша непреодолимая сила.

— Ты прав, вот только люди до сих пор боятся как раз нашей непреодолимой силы. И пока мы не возьмем Бойла за задницу, я предпочту оставаться именно ею.

— …только лишь потому, что до сих пор она верно служила нам, — закончил Михей.

— Ты меня не понял. Если Бойл узнает, что мы его ищем…

— Естественно, он знает это. Причем уже давно.

— Но он не знаеттого, что Уэс вдруг превратился в самую лакомую нашу приманку, морковку на палочке. Сворачивай вон туда, — добавил О'Ши, указывая на въезд в двухэтажный парковочный гараж.

Миновав поворот и немного попетляв по спиральному спуску, им не составило особого труда обнаружить ржавую черную «тойоту» Уэса. Как только они увидели ее, Михей нажал на тормоза.

— Заезжай на свободное место, — сказал О'Ши, кивая на парковочную стоянку по диагонали от «тойоты».

Придавив педаль газа, Михей заехал на указанное место. Сквозь заднее стекло им была прекрасно видна машина Уэса.

— Итак, морковка у нас есть, — заявил О'Ши. — Если держать приманку покрепче, лошадь непременно пойдет за ней.

Сгрудившись вокруг небольшого монитора рентгеновской установки, мы застыли в немом оцепенении. Мой значок, который я ношу на лацкане пиджака, обозначен темно-серым прямоугольным контуром. Прямо под ним свисают две головы, похожие на серые слезинки. Но намного более интересными выглядят крошечные кусочки металла — они очень похожи на осколки стекла, — которые светятся ярко-белым пламенем в самом центре прямоугольника.

Мы щуримся и напрягаем зрение, стараясь разглядеть их получше, и охранник нажимает на какую-то клавишу, увеличивая изображение. На экране появляется скрученная антенна, миниатюрный микрочип и совсем уж крошечная батарея слухового аппарата.

Как всегда, Рого открывает рот первым:

— Сукин…

Я толкаю его локтем в бок и делаю страшные глаза.

— Это… это всего лишь мой собственный диктофон, цифровой, чтобы записывать свои грандиозные идеи, — шепчу я, делая вид, будто у меня болит горло. — Круто, правда?

— Да, сейчас научились делать совсем крохотные штучки, меньше самых маленьких кассет, — быстро подхватывает Рого.

— Вот, можете сами попробовать, — блефую я, когда лента конвейера возвращает мой пиджак. Перебросив его через руку, я поправляю лацкан и подношу его поближе к охраннику, чтобы он мог внимательно рассмотреть значок. Он отрицательно машет рукой, вполне удовлетворенный моим предложением.

Быстрым шагом направляясь к лифтам, мы держим на лицах фальшивые улыбки, словно у нас все в полном порядке. Но судя по тому, как Дрейдель судорожно стреляет глазами по сторонам, он в панике. Я не могу его винить. Кто бы нас ни подслушивал, он знает, что происходило в той комнате в отеле. Но сейчас не время думать и говорить об этом. Я оглядываюсь на охранника, который все еще смотрит нам вслед, потом опускаю взгляд на значок в форме Белого дома, который, предположительно, до сих пор ведет передачу.

«Подожди немного», — делаю я рукой знак Дрейделю. Глаза его безостановочно перебегают с предмета на предмет.

Когда мы входим в кабину лифта, он, не в состоянии более сдерживаться, начинает грызть наманикюренный ноготь. Но когда он собирается что-то шепотом ответить мне, Рого хватает его за плечо.

— Какой этаж? — спрашивает Рого, прислонившись к стене кабины и подбородком указывая куда-то вверх. С потолка лифта на нас смотрит глазок камеры службы безопасности.

— Второй, — как можно более небрежным тоном отвечаю я.

— Сделай мне одолжение, — просит Рого. — Когда будешь разговаривать с Лизбет, постарайся не наделать глупостей, ок?

Никто из нас не произносит ни слова, пока двери с мелодичным звоном не распахиваются на втором этаже. Я быстро сворачиваю налево два раза подряд, шагая по серому ковру главного коридора. Вдоль левой стены тянутся закрытые стеклянные двери и личные кабинеты главных редакторов газеты. Мы же направляемся к крошечным кабинкам в задней части здания.

— Это глупо, — шепчет Дрейдель, когда я прикрываю рукой значок на лацкане. — Нам нужно сматываться отсюда. Бросай пиджак и уходим.

В кои-то веки Рого соглашается со своим недругом.

— Считай это предупреждением, Уэс. Боюсь, станет только хуже, если Лизбет вмешается в это дело.

— Вы не можете знать этого заранее, — шепчу я.

— Эй! — окликает Лизбет, высовывая голову из своей каморки. По выражению наших лиц она мгновенно понимает, что что-то стряслось. — В чем?..

Я прикладываю палец к губам, заставляя ее умолкнуть. Держа в руке пиджак, я указываю на значок на лацкане и беззвучно шепчу: «Жучок».

— Еще раз спасибо, что пригласили нас, — добавляю я, пока она мимикой показывает мне, что все поняла, и подносит руку к уху.

«Они могут нас слышать?»

Я киваю и, сложив пиджак, бросаю его на спинку стула.

— Прошу прощения, но кондиционеры не работают, — говорит она, уже опережая нас на шаг. Схватив со стола толстую папку-скоросшиватель, она добавляет: — Если хотите, оставьте пиджаки здесь…

Прежде чем мы успеваем отреагировать, она выходит из своей клетушки и быстрым шагом идет по коридору, отчего ее рыжие волосы смешно подпрыгивают при ходьбе. Она закатала накрахмаленные рукава своей строгой белой блузки, и я замечаю, что руки у нее покрыты бледными веснушками. Идущий следом Рого тоже видит их, но не говорит ни слова. Он или полюбит ее, или возненавидит. И как всегда в таких случаях, мне трудно сказать, каким будет его выбор.

— Меня зовут Рого, — говорит он, протягивая руку и ускоряя шаг, чтобы поравняться с ней.

— Нам сюда, — приглашает она, не обращая на него внимания и открывая дверь в залитый солнцем конференц-зал с тремя стеклянными стенами, на каждой из которых висят открытые вертикальные жалюзи. Лизбет обходит комнату по кругу, по очереди дергая за шнуры и закрывая жалюзи. Точно также она поступает и с зеркальным окном, которое выходит на парковочную площадку перед зданием. В течение нескольких секунд солнечный свет сменяется приглушенным мерцанием флуоресцентных ламп.

— Вы уверены, что нас никто не слышит?

— Здесь каждое утро заседает редакционная коллегия, решая, чью жизнь они сегодня подвергнут экзекуции. Ходят слухи, что комнату осматривают на предмет скрытых «жучков» по крайней мере раз в неделю.

В отличие от Дрейделя, или Рого, или даже меня самого, Лизбет ни в малейшей степени не выглядит растерянной или сбитой с толку. С того момента, как нам пришлось оставить Белый дом, мы потеряли спортивную форму. А она ведет бои на общественном фронте каждый день. И, вне всякого сомнения, у нее это неплохо получается.

— Итак, кто дал вам значок? — спрашивает Лизбет, когда мы рассаживаемся вокруг большого стола для заседаний.

— Клаудия, — запинаясь, выговариваю я, имея в виду нашего руководителя аппарата сотрудников. Неосторожно подавшись назад, я врезаюсь на своем стуле в черную пластиковую облицовку задней стены, именуемую в просторечии «жертвенник». — Он достается тому, кто опоздал…

— Ты думаешь, это она пристроила микрофон в значок? — спрашивает Дрейдель.

— П-понятия не имею, — говорю я, и перед моим мысленным взором всплывает сцена вчерашней планерки. Орен… Бев… даже БиБи. — Это мог сделать кто угодно. Для этого достаточно иметь доступ к значку.

— А кто носил его последним? — интересуется Лизбет.

— Не знаю… Может быть, Бев? Орен никогда не носит его. Может, БиБи? В конце недели люди иногда просто оставляют его на столе. Я хочу сказать, что не заметил бы, если бы кто-нибудь вошел в комнату и снял его у меня с лацкана…

— Но при этом надо умудриться всунуть беспроводной микрофон в нечто столь крошечное, — замечает Дрейдель. — Без обид, Уэс… не слишком ли это круто для третьеразрядных служащих Белого дома?