— Клаудия, я присоединюсь к вам буквально через секунду, — говорит он, стоя у моего стола.

Я в бешенстве смотрю на него и яростным шепотом спрашиваю:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Он глядит на меня с невыразимым удивлением.

— Ты что, шутишь? Я помогаю тебе.

Телефон звонит снова, и я бросаю взгляд на дисплей, который Дрейделю с его стороны стола не виден. Там появляется надпись «Президентская библиотека».

— Это может быть архивист, — замечает Дрейдель, перегнувшись через стол, чтобы бросить быстрый взгляд на дисплей. — Может быть, у нее уже готовы бумаги Бойла.

Телефон звонит опять.

— Что, тебе уже не нужны его бумаги? — интересуется он. Я закатываю глаза, но возразить нечего — он прав. Схватив трубку, я отвечаю:

— Это Уэс.

Дрейдель подкрадывается к двери и осторожно выглядывает в коридор, чтобы убедиться, что мы одни.

— Привет, Уэс, — раздается в трубке негромкий голос. — Джеральд Ланг… из офиса куратора, помните? Хотел спросить, не найдется ли у вас свободной минутки, чтобы потолковать об экспозиции о помощниках президента.

Лицо Дрейделя озаряется деланной улыбкой. Там кто-то есть.

— Эй, кого я вижу! — с преувеличенной радостью восклицает он, жестом приглашая кого-то в мой кабинет.

— Дрейдель, не сейчас! — яростно шепчу я, прикрыв трубку рукой. Только цирка мне сейчас и не хвата…

— Дрейдель? — спрашивает со своего конца линии Ланг. Он явно услышал мои слова. — А я как раз пытаюсь связаться с ним. Он ведь был помощником Мэннинга в Белом доме, не так ли?

На пороге моего кабинета Бев и Орен повисли на Дрейделе. Бев обняла его так крепко, что ее силиконовая грудь практически раздавила личное письмо Мэннинга, которое она держала. Блудный сын вернулся. Глядя на их радостные лица, я почувствовал в животе сосущую пустоту. Не из ревности. Или зависти. Я не нуждался в том, чтобы они спрашивали меня о Нико или о том, как я себя чувствую. Мне больше не нужна была жалость. Зато я очень хотел знать, почему Дрейдель, не разжимая объятий, то и дело бросает через плечо взгляды в мою сторону. В глазах у него плескалась усталость, а темные круги под ними явственно свидетельствовали о том, что прошлой ночью спал он совсем мало. Что бы ни было тому причиной, оно задержало его допоздна.

— Уэс, вы меня слышите? — спрашивает с другого конца линии Ланг.

— Да, нет… я вас слышу, — отвечаю я, подходя к стулу сбоку от стола. — Дайте мне… не могли бы вы дать мне немного времени на раздумья? Со всей этой суетой вокруг Нико у нас здесь настоящий сумасшедший дом.

Повесив трубку, я перевожу взгляд на своего друга. Друга, который нашел для меня эту работу. И научил меня всему, что я знаю. И навещал меня, когда… когда ко мне приходили только родители и Рого. Так что мне плевать, что там говорит и думает Рого. Если Дрейдель здесь, значит, тому есть веская причина.

Похлопав Орена по спине и поцеловав Бев в щеку, он наконец прощается с ними и возвращается в мой кабинет. Поджав под себя ногу, я усаживаюсь за стол и внимательно изучаю улыбку у него на лице. Можно отбросить сомнения. Он пришел, чтобы помочь.

— Итак, с архивистом ты разделался, так? — спрашивает он. — А как насчет Лизбет? В котором часу мы встречаемся с ней? — Когда я не отвечаю, он добавляет: — Я ведь тоже был там… прошлой ночью, Уэс. И ты сказал, что сегодня утром встречаешься с ней.

— Так оно и есть, но…

— Тогда давай не делать глупостей. — Он подходит к двери и захлопывает ее, чтобы нам никто не помешал. — Вместо того чтобы сломя голову мчаться на встречу в последнюю минуту, давай приедем заранее. — Глядя мне в глаза, он добавляет: — Что? Ведь ты же хочешь, чтобы я пошел с тобой, верно?

— Нет… разумеется, — бормочу я, поудобнее устраиваясь в кресле. — Почему я не должен этого хотеть?

Кингсленд, Джорджия

Тот самый Томас Джефферсон?

— Троица… неужели ты этого не видишь? — спросил Нико, обеими руками сжимая руль на уровне живота. Кивком головы показав Эдмунду на расстеленную между ними на приборной доске карту, он добавил: — Вашингтон, Джефферсон, Ланфан. Первоначальная Троица.

Что такое «первоначальная Троица»?

— Троица, Эдмунд. Она существовала всегда, с незапамятных времен. Троица, рожденная уничтожить, — и сегодня Троица, призванная спасти.

Получается, Троица преследует Троицу — типа замкнутого круга…

— Вот именно! Именно по кругу! — возбужденно воскликнул Нико и, потянувшись к солнцезащитному козырьку над сиденьем, вытащил ручку. — Вот так они и выбрали себе символ!

Держа руль одной рукой, Нико подался вперед и принялся ожесточенно рисовать что-то на уголке карты.

Круг со звездой?

— Пятиконечная звезда, также известная под названием пентаграммы, — пожалуй, самый широко используемый религиозный символ в истории — неотъемлемая часть любой культуры, начиная от майя и египтян и заканчивая китайцами.

Вашингтон и Джефферсон каким-то образом раскопали его?

— Нет, нет, нет… обрати внимание — Вашингтон был франкмасоном… По слухам, Джефферсон тоже был им. И неужели ты думаешь, что они не знали, что делают? Речь шла не о том, что они что-то раскопали. Это было именно то, чему их учили. У звезды пять лучей, верно? В Древней Греции пятерка было мужским числом. Кроме того, она обозначала число стихий: огонь, вода, воздух, земля и душа. Даже церковь прибегала к использованию пентаграммы, только представь себе — пять ран Иисуса Христа, — продолжал Нико, бросив быстрый взгляд на четки, раскачивающиеся на зеркале заднего вида. — Но если перевернуть этот символ, вывернуть его наизнанку, то получится его полная противоположность. Этот знак почитают ведьмы, он используется в оккультной практике и его…

…используют франкмасоны.

— Теперь ты понимаешь, да? Я знал, что ты поймешь меня, Эдмунд! Они вызывали этот символ веками — помещали его на своих зданиях… над своими арочными входами… даже здесь, — сказал Нико, ткнув указательным пальцем в карту, в то место, где на Пенсильвания-авеню располагался наиболее известный ее квартал.

Белый дом?

— Они использовали и испытывали его в течение многих веков по всему миру. Крепости в Испании, замки в Ирландии, даже старые каменные церкви в Чикаго. Но для того чтобы дверь открылась, им нужно было нечто большее, чем правильные символы и заклинания…

…им нужна была власть.

— Не просто власть, а верховная власть. В этом заключался урок пирамид и Храмов Соломона — центров власти и могущества — до наших времен, и не зря франкмасоны до сих пор называют Соломона своим первым великим магистром! Вот почему они собирали под своими знаменами всех лидеров в истории! Чтобы получить доступ к власти! Я знал, что ты увидишь и поймешь это! Хвала Господу! — Нико едва сдерживался, глядя на реакцию Эдмунда. — Я знал, что ты увидишь и поймешь это сам!

Но… но как могло получиться, что никто в Белом доме не замечал двери с пентаграммой на ней?

—  Двери?Двери можно снимать и заменять, Эдмунд. Даже Белый дом горел и реставрировался. Нет, для этой цели масоны поставили свою метку кое на чем более долговечном… — Нико снова обратился к карте. — Следи за ориентирами, — сказал он, обводя кружком каждую точку на карте. — Первый — Дюпон-серкл… Второй — Логан-серкл… Третий — Вашингтон-серкл… Четвертый — Маунт-Вернон-сквэар… И пятый, — он приподнял ручку и ткнул ее в последнюю точку, — Пенсильвания-авеню, 1600. [24]