Бойл покачал головой, прекрасно понимая, что это лишь трюк, рассчитанный на то, чтобы и он понизил голос и вообще умерил свой пыл. А О'Ши тем временем продолжал:

— Я знаю, Бойл, для тебя это больной вопрос, но ты должен…

—  Будь ты проклят! Где мой сын? — взорвался Бойл. Он так сильно ткнул О'Ши пистолетом в висок, что тот беспомощно опрокинулся на спину, как неповоротливая черепаха. Но, упрямо поднимаясь на колени, О'Ши не протестовал, не пытался оказать сопротивление и не паниковал. Бойл пока не мог понять, вызвано ли это упадком сил или такова линия поведения, которую избрал агент ФБР. Бойл прекрасно видел, что О'Ши, при всей кажущейся апатии, ни на мгновение не отрывает взгляда от пистолета.

Будь это восемь лет назад, у Бойла бы уже дрожали руки. Но сегодня он ничуть не волновался.

— О'Ши, говори, где он.

— Зачем? Чтобы ты мог подождать его возле школы — сколько ему сейчас, девять или десять лет? — чтобы ты мог подождать, пока закончатся занятия в четвертом классе, и сказать ему, что хочешь воспользоваться своими родительскими правами? Ты думаешь, твоя подруга Тавана…

— Ее зовут Тиана.

— Называй ее как хочешь, Бойл… она рассказала нам всю эту занимательную историю. Как ты флиртовал с ней во время избирательной кампании, как она поехала за тобой в округ Колумбия…

— Я не просил ее об этом.

— …но ты ухитрился скрывать ее от жены и дочери в течение почти четырех лет. А потом, когда она забеременела — проклятье! — ты пожелал, чтобы она избавилась от ребенка.

— Я не заставлял ее делать аборт.

— Ах, прости, пожалуйста… я и не подозревал, что ты у нас святой. — Вдалеке по шоссе пронеслось несколько автомобилей. О'Ши покачнулся и опустил голову, пережидая острый приступ боли. — Перестань, Бойл, — запинаясь, сказал он, поднимая голову, — ты спрятал ребенка от всего мира, настаивал, чтобы они никогда не приближались к тебе на людях, а теперь вдруг воспылал к нему такой любовью, что готов устроить для него пикник на лужайке Белого дома?

— Он мой сын!

— Тебе стоило бы вспомнить об этом раньше и позаботиться о нем.

— Я заботился о нем!

— Нет, это мызаботились о нем, — возразил агент ФБР. — А ты всего лишь посылал пятьдесят долларов в неделю, надеясь, что на эти деньги можно купить пеленки, еду и ее молчание. Это мы дали ей — и ему — настоящее будущее.

Бойл отрицательно потряс головой. Все-таки он занервничал.

— Значит, вот так Римлянин преподнес тебе эту историю? Что вы дали им будущее?

— Ей нужны были деньги, а мы их предложили.

— Нет уж, давай начистоту. Вы заплатили ей, чтобы она скрылась, а потом отказались сказать, где они находятся, если я не соглашусь стать четвертым ренегатом-перебежчиком! — взревел Бойл, и голос его эхом отразился от металлических стенок фургона. — Поэтому не прикидывайся, будто вы сделали ей одолжение и пошли навстречу!

Прижимая подбородок к раненому плечу, О'Ши исподлобья взглянул на Бойла, и его карие глаза блестнули в темноте фургона. На губах его подобно восходящему солнцу расцвела медленная улыбка.

— А ведь мы, оказывается, нашли твою болевую точку, а? Честно скажу, когда Римлянин заявил, что ты беспокоишься о ней, я решил, что он опять несет какую-то ерунду.

Бойл прицелился в лицо О'Ши.

— Где они? Последний раз спрашиваю…

Упершись спиной в стенку фургона, О'Ши неожиданно разразился хриплым, клокочущим смехом, толчками вырывающимся у него из горла.

— Да перестань, неужели ты думаешь, что нам больше нечего было делать, как следить за ней все эти годы? Или что мы придерживали ее на всякий случай, как какого-нибудь друга по переписке?

Слова, срывавшиеся с губ О'Ши, болью отражались в груди Бойла. Ему казалось, что они проникают в самую его душу и рвут тело на кусочки.

— О ч-чем… о чем ты говоришь?

— Мы убили тебя, засранец. Или, по крайней мере, думали, что убили. А что до меня, то с того момента, как ты подох, Тиана и ее маленький ублюдок могли убираться обратно на свалку, на которой мы откопали их в округе Колумбия.

Согнувшись пополам, словно от невыносимой боли, Бойл попятился назад. Рука с пистолетом затряслась.

— Подожди… ох… подожди! — снова зашелся икающим смехом О'Ши. — Хочешь сказать, что все это время, пока ты пытался выследить нас, тебе… и в голову не пришло, что мы можем не знать, где они сейчас?

Вот уже второй раз О'Ши откинулся на спину и разразился громовым хохотом. А потом, безо всякого предупреждения, вдруг прыгнул, как лягушка, и ударил Бойла головой в подбородок. Тот даже не успел отреагировать. От удара голова Бойла качнулась назад, а сам он врезался в спинку переднего сиденья.

— Ага, получил? — выкрикнул О'Ши, и глаза у него побелели от ярости. — Сейчас я сам прикончу тебя!

Бойл потряс головой. Сначала медленно. Потом быстрее. О'Ши рвался вперед, как тяжелый грузовик. Но Бойл уже замахнулся правой рукой, в которой по-прежнему был зажат пистолет.

Оружие обрушилось на голову О'Ши, как молот кузнеца. Удар пришелся в скулу и отшвырнул его, как котенка, к передней стенке фургона. Учитывая, что руки его по-прежнему были связаны за спиной, у О'Ши не было ни единого шанса. Теряя равновесие, он успел только развернуться, чтобы удариться в металлическую стену плечом, а не лицом.

— Это тебе за моего сына, — злобно оскалился Бойл, в крови которого бурлил адреналин.

О'Ши обмяк и упал на пол фургона. Бойл, не тратя времени, подскочил и уперся стволом пистолета ему в лоб.

— А это тебе за мою дочь, вонючий кусок дерьма!

Бойл щелкнул предохранителем и начал нажимать на курок.

О'Ши снова разразился булькающим смехом.

— Ну давай, — задыхаясь, проговорил он, лежа на спине. Грудь его вздымалась и опадала, тело корчилось в судорогах. Он сходил с ума от боли: к ране, полученной на собачьей тропинке, добавилось увечье от последнего удара Бойла. — Тут кругом металлические стены… давай-давай… я посмотрю, как ты поймаешь рикошет.

Бойл обвел взглядом фургон.

— Рикошета не будет, — заявил он. Не слишком, впрочем, уверенно.

— Ты уверен? — выдохнул О'Ши, хватая воздух широко открытым ртом и гулко стуча каблуками по металлическому полу. — А зря… мне почему-то кажется, что стенки достаточно прочные.

Бойл не ответил. Палец его согнулся на спусковом крючке.

— А ведь тебе… тебе страшно, правда? — ядовито поинтересовался О'Ши. — И мысли тебя гложут не самые приятные, а? Ты собираешься окончательно похоронить жалкие остатки своей жизни, заделавшись убийцей, но приходится думать еще и о том, уцелеешь ли при этом ты сам.

Бойл знал, что агент ФБР лжет. По-другому быть просто не могло.

— Ну давай же, Бойл… вот тебе реальный шанс снести мне башку. Стреляй!

О'Ши подался всем телом вперед, с вызовом уперев голову в ствол пистолета.

Палец Бойла задрожал на спусковом крючке, когда текущая из разбитого носа кровь закапала ему на верхнюю губу. Пришло его время. Наступил момент, которого он так долго ждал… о котором молился… Пришло отмщение, которое давало ему силы выжить и не сойти с ума. Но проблема заключалась в том, что О'Ши был прав: что бы они ни отняли у него, в какую бы видимость человека ни превратили, он никогда не станет убийцей. Хотя это совсем не означало, что он не сможет отомстить.

Слегка повернув кисть вправо, Бойл прицелился О'Ши в раненое плечо и нажал на курок. Пуля впилась в плоть, вырвав новый кусок мяса. Чтобы причинить максимальную боль, Бойл стрелял под углом, надеясь зацепить кость. По тому, как взвизгнул О'Ши — крик перешел в хрип, глаза агента ФБР закатились, и он наконец потерял сознание, — Бойл понял, что задуманное вполне удалось.

Пинком перевернув О'Ши набок, Бойл нагнулся к луже крови на полу. Под всем этим безобразием в металлической обшивке виднелась рваная дыра с неровными краями. Сунув в нее палец и ощутив дуновение ветра, Бойл покачал головой. Разумеется, рикошета не было и быть не могло. Только лимузин президента имеет пуленепробиваемые стенки.