Литмир - Электронная Библиотека

Так чем же вообще приворожила нелепая крестьяночка Нагато? Почему он так страстно ее желал? Очень просто: была в девчонке некая истинная, женственная слабость.

Как вообще подобное создание могло произойти от чресл костлявого и тупого сельского старосты — то было выше понимания господина судьи. Он, кстати сказать, неоднократно уже намекал Ичиро, что подумывает осчастливить его, обратив свое высочайшее внимание на его ничем не примечательную дочь, — однако тот, дурак набитый, только глаза таращил, явно не в силах понять, о чем Нагато толкует… Судья тяжело вздохнул. Ну отчего эти крестьяне так тупы?! Ну и ладно. Вот разбогатеет он — и попросту, без всяких антимоний, купит у старого дурня дочку.

— Я дома! — крикнул он раздраженно еще на пороге своего особняка, резко выделявшегося размерами и богатством среди прочих домов деревни. Тяжело отдуваясь, присел у дверей, стал снимать сандалии. Встречать хозяина дома вышла не супруга, как следовало бы, а ее престарелая мамаша. Окинула зятя неприязненным взглядом. Фыркнула. Потянула носом воздух.

— Опять от вас пахнет этим гнусным местом! Снова в усадьбе господина пребывать изволили? Потрудитесь сперва помыться и привести себя в порядок, а уж потом заходите в комнаты, — сказала, словно пощечину дала.

Губы Нагато побелели от гнева, горло свело от ненависти, однако он молча отправился делать, что было велено.

Глава 4

Ярко пылает огонь,
Чайник кипит…
Приятно иметь друзей!

― Господин кушать желает?

— Очень даже.

Дзиро, вздыхая, поставил вариться в котелке кашу из проса и коричневого риса. Сил нет, до чего жалко было пускать в повседневную, не праздничную еду такую роскошь, как рис, — да ведь как самурая благородного одним просом кормить? За оскорбление почтет. Озлится!

Оба они — и гость, и хозяин — уже успели дойти до дома Дзиро, сидели теперь на деревянной платформе, составлявшей большую часть пола. Дом зажиточный, не хижина какая, — в длину восемь добрых шагов, в ширину — шесть, крыша высокая, крыта соломой, изнутри, правда, почернелой от копоти. Под стропилами крыши устроены навесы, грубовато сплетенные из бамбука, — там припасы всякие хранятся. Стены — дощатые. Доски, конечно, вручную обтесаны, да зато уж друг к другу прилажены прочно, ни единой щели, сквозь которую в дом могли бы проникнуть, на горе его обитателям, ветра да морозы зимние. Балки и столбы в доме — тоже деревянные, вытесаны из стволов древесных, что, кстати сказать, сразу заметно. Конечно, кора срезана и ветви спилены, но все равно: ствол — он и есть ствол. Как и крыша с изнанки, все дерево потемнелое, прокопченное дымом бесчисленных огней, что зажигались в этом доме, дабы спастись от холода и приготовить еду. Стены намертво, стык в стык, пригнаны друг к другу хитрыми сочленениями, — даже деревянных колышков для укрепления почти не понадобилось.

Огонь Дзиро развел в углублении в центре платформы, на которой они с Кадзэ сидели. Там, в открытом пространстве меж досками пола, виднелся очаг с каменными стенами и земляным дном, где теперь жарко пылали уголья. Над огнем, на длинной веревке, перекинутой через одну из поддерживавших крышу балок, был подвешен железный котелок, а в нем приятно булькала кипящая каша. В любой момент — стоило лишь потянуть свободный конец веревки вверх или опустить вниз — Дзиро мог уменьшить или увеличить жар под котелком.

Серые столбы снова и снова поднимались от очага, клубились над котелком, тянулись выше, к прокопченной крыше. Предполагалось, что дыму следует выходить через специально проделанное для того отверстие у самого карниза, однако желаемое не вполне соответствовало действительному и в реальности едва не весь дым так и оставался в доме, висел плотной завесой, ел хозяевам глаза и заставлял заходиться сухим, жестоким кашлем.

Высоко, над балками, почти у самого центра, под соломенной крышей висел амулет — выкрашенная в черное стрела, наконечником на северо-запад, в «дьявольском», несчастливом направлении «кимон». Веревка, на которой была подвешена стрела, была конопляной, как и положено сообразно закону синтоистской религии. Надлежало той стреле отгонять от дома злых духов. Еще дед Дзиро и плотник, что дом этот для него строил, подвесили стрелу-амулет под крышу — давным-давно, больше девяноста лет с той поры минуло. А помогала им в возведении дома вся деревня, от мала до велика, — как помогали односельчанам строить дома и сам Дзиро, и отец его, и дед… Деревенский дом — крепкая штука. Коли не уничтожат его пожар, землетрясение либо война — века простоит, на радость потомкам, которым только и дела — время от времени малость его подновлять. Балку там сменить, солому на крыше — ну, что там подгниет иль в негодность придет от ветхости. Дом — он ведь навроде рода или селения: главное, чтоб сама конструкция выжила и выстояла, а что с какой-нибудь отдельной досточкой станется — не столь и важно.

Приготовилась каша. Наложил Дзиро полную миску, подал с поклоном Кадзэ. Тот миску принял — и тут сделал нечто совершенно невероятное. Шутка ль сказать — кивнул слегка, дескать, благодарю за предложенное угощение!!! Самурай — крестьянина поблагодарил! Дзиро пять десятков лет на свете прожил — и ни разу в жизни ни один самурай ему даже спасибо сквозь зубы не сказал, не то что поклониться или кивнуть. Так обалдел угольщик — чуть было половник из рук не выпустил!

Кадзэ же и бровью не повел — ну, ровно и не совершил он ничего такого особенного. Одной рукой поднял миску повыше, в другой зажал палочки для еды «хаши» и аккуратно отправил немного каши в рот. Вдохнул воздуха, чтоб остудить малость горячую еду.

— Вкусно, — сказал просто.

Дзиро изумленно уставился на благородного гостя. Странный человек этот воин, не вдруг его и поймешь. Вон — вернулись они все вместе в селение Судзака, а дальше разошлись кто куда. Господин советник — тот в усадьбу княжескую побрел, доложить светлейшему, что да как. А Дзиро — тот первым делом завтрак самураю заезжему предложил, только тот отказался весьма вежливо — дескать, на заре еще в харчевне придорожной рисовых колобков «нигири» чуть не до смерти накушался.

А дальше-то что? Ничего вроде особого. Дзиро все утро по деревне мотался, уголь покупательницам многочисленным разносил, за опоздание да за цены вздутые извинялся. А ронин по имени Кадзэ тоже по селению бродил — смотрел, ровно отыскать там что-то пытался. Ишь ты — самурай в горной деревеньке! Зашептались крестьяне, занервничали, — жуть. Но Дзиро то и в радость было, ведь женщины, испуганные до смерти бродящим по улице ронином, не в силах по поводу повышения цен на уголь сильно орать были.

Кадзэ тем временем осмотрелся как следует. Враз понял — перед ним обычная горная деревушка — «бураку», а вовсе не густонаселенное селение — «мура». А бураку — н-да… Группка усадеб крестьянских — не больше. Вот из нескольких таких бураку и вправду нормальное мура собирается. Только здесь — в горах — разве ж возможно такое? Каждый крестьянский двор — ровно сам по себе стоит. Сколько ж таких хуторов надобно, чтоб несколько бураку составить?

День прошел — и ладно. А после Дзиро ужин готовил, да все смекал — чего же ждать от столь таинственного самурая? Ох, не видать добра, — никогда раньше в доме у него воины благороднорожденные не останавливались. По сути, с тех пор, как жена его любимая в лучший из миров ушла, у него и гостей-то, почитай, не случалось. Как ни гляди, как ни крути, — все едино воин или оскорбленным себя почтет, или просто на еду жалкую прогневается! Может, и поколотит жалкого крестьянина — с чего, мол, блюдами столь грубыми его достоинство оскорбляет?

Нет. Чего Дзиро-угольщик от господина самурая точно не ждал — так это благодарности.

— Позвольте украсть у вас минутку, благородный господин, — залепетал одуревший Дзиро. Помедлил немного. Подполз к краю платформы. Поднял одну из досок. Какие железные гвозди? Для крестьянина, пусть и зажиточного, то — роскошь невозможная. А костыли деревянные попросту неудобны. Нет, всяко лучше просто свободно располагать доски пола на деревянном каркасе…

11
{"b":"152823","o":1}