— Да вы точно ли не шутки со мной шутить изволите?

Кадзэ промолчал, лишь покачал вновь мрачно головой и вздохнул тяжело:

— В страшные времена живем мы. Карают нас небеса за непокорство! При великом Хидэёси мир в стране царил и покой. А пришли к власти люди клана Токугава — и с чего править начали? С бойни кровавой! Тридцать тысяч людей погибли, слышишь, женщина? Тридцать тысяч, а то и боле! И это — в одной лишь битве при Секигахаре. Подумай сама, сколько еще было битв, поменьше, и сколько еще будет? Сколько людей еще погибло и скольким погибнуть суждено? Воины Токугава на всех, кто дерзнул им противостоять, как на диких зверей, охотятся. Кого отыщут — убивают. В реках вода скоро от крови покраснеет! Души невинно убиенных денно и нощно взывают к отмщению! По землям нашим призраки бродят, и не найти им покоя, ибо некому за них мстить. И ты, сестрица, еще дивишься, мол, в последнее время что-то много демонов развелось?

— А кто страшнее, господин, — демон или каппа?

— Ясное дело — демон! Каппу убить можно. Да и остеречься от него не так уж и сложно — держи детишек подальше от рек да озер, и никакой беды с ними не случится. А демоны носятся, где пожелают, и никакому человеку с ними не справиться. Захочет демон заполучить человека — заполучит. Тот в доме запрется — демон дверь выбьет. А знаешь ли, что хуже всего? Коли повадятся демоны где-то души грешные собирать, за ними в те края злосчастные и другая нечисть последует. Призраки, чудовища, другие-прочие… Не удивлюсь, если по вашим местам скоро драконы летать станут. Совсем не удивлюсь. Так и пойдет — все хуже и хуже, — пока, значит, души неупокоенные жертвоприношением человеческим не утихомирить.

— И вы столько ужасов навидались?!

На мгновение Кадзэ, с упоением вравший, что на ум придет, приуныл — вспомнилась, совсем не к месту, вполне реальная недавняя встреча с призраком погибшей госпожи.

— Да, — ответил он тихо.

Дурой Аой и злейший враг не назвал бы. Она уже давным-давно поняла: мужчины, почитай, всегда врут и верить историям их и клятвам не стоит. Но то, как просто и обреченно рассказывал заезжий самурай о своих встречах с порождениями Тьмы, заставляло невольно поежиться. Она посмотрела на Кадзэ — губы сжаты, зубы стиснуты. Темные глаза — непроглядные, словно омуты: так и кажется, что видели глаза эти наяву многое, что обычному человеку под силу увидеть лишь в мире ином, меж одним и другим перерождением. Аой неловко замялась, прикидывая — каких слов гость от нее теперь ждет? Наконец решилась все же переспросить чуть слышно:

— Да истинно ли так, господин?

Кадзэ точно ото сна пробудился — встряхнул головой, глаза, обращенные к испуганной девице, ожили. Так. Аой сейчас от ужаса зарыдает. Он, собственно, только того и добивался — неприятно, конечно, мучить бедную женщину, а придется!

— Да, истинно так, — бросил он коротко.

— Что ж нам теперь делать? — пролепетала Аой. Глаза ее наполнились слезами.

Кадзэ пожал устало плечами и залпом допил оставшееся в чашечке саке.

— Понятия не имею, сестрица. Просто рассказываю, что видел, что слышал, что испытал. А вообще-то сплетни ходят, что в соседней провинции следы драконьи не раз уже видели. Не знаю, не знаю. Горный дракон — не морской, не речной, с ним по-доброму не договориться. Коли уж такая тварь где поселится, спасения от нее не жди. Или беги, куда глаза глядят, или сожрет. А с женщинами красивыми драконы знаешь, как обходятся?

При этих словах Аой, ранее сидевшая скромницей, поджав под себя ноги, повалилась со страху на бок. Приподнялась на локте, да так и осталась полулежать, изнывая от тревоги и страха.

— Так что ж нам делать?! — спросила она снова.

— Сказал же — не знаю, не ведаю. Кто знает, что делать и чего не делать в нынешние печальные времена? Правил тайке Хидэёси — жили мы по-человечески, в мире и покое… ну, более-менее. А ныне люди клана Токугава весь порядок в стране порушили, небо и землю местами поменяли. Всюду лезут, везде нос суют, во все вмешиваются. Присвоили себе право судьбы людские вершить, а с чего? Вон на каждом углу болтают — мол, Иэясу со дня на день сёгуном себя провозгласит.

Кадзэ помолчал, махнул безнадежно рукой.

— Да ты, верно, и не понимаешь, о чем я толкую, — добавил он устало, но добродушно.

Аой замотала головкой. Она и правда не поняла ни слова. Деревенской веселой девице правители Японии казались далекими и недоступными, точно боги. Могущественные, таинственные, на людей непохожие… Вот призраки и демоны — дело другое: хоть и опасные, но близкие и вполне реальные. Призрак в селение, в горах затерянное, хоть сейчас нагрянуть может, а вот правитель — навряд ли!

Продолжать самурай не стал — к чему? Молча протянул Аой опустевшую чашечку. Задумавшаяся женщина заметила его жест не сразу. После подхватилась, вытащила из воды очередную флягу, налила торопливо гостю. А руки у нее при этом так тряслись, что фляга в них буквально прыгала, громко ударяясь о край чашечки…

Странный гость перепугал Аой вусмерть. Из дома выйти — и то страшно было. А уж на то, чтоб через лес в лагерь к бандитам отправиться, и вовсе несколько дней храбрости набиралась. Сначала она вообще клятву себе дала — никогда больше и ногой не ступать в заросли либо холмы. Но потом призадумалась. Самурай говорил — коли демоны по чью-то душу придут, так от них за дверью не укроешься: выломают, и все тут. И какая, спрашивается, разница — будет она дома сидеть или пойдет к вольным молодцам на промысел? Чем она рискует? И потом, у разбойников золота и серебра — навалом, а Аой уж так боги создали — когда речь шла о возможности подзаработать, плевать она хотела и на призраков, и на демонов, и даже на развратных драконов!

Вот одно правда: на сей раз недосуг ей было плутать да следы запутывать, чтоб кто другой лагерь не выследил. По лесу бродить она не стала — еще чего! И даже корзинку для грибов с собой захватить не озаботилась. И останавливаться, проверяя, не идет ли за ней кто, — тоже. А вот оглядывалась и прислушивалась непрестанно — ну как увидит неподалеку силуэт призрака или голос его услышит?

Пока добралась до лагеря — изнервничалась прямо до тошноты. Не хватило сил даже изобразить, как обычно, обольстительную улыбку, с которой она всегда перед разбойниками появлялась. Ладно, и так хороши будут! Она вихрем вбежала в бандитскую лощину. Кадзэ, давно уже с удобствами расположившийся на самой уютной ветке высокого дерева, наблюдая за веселой девицей, не смог сдержать улыбки.

Следующим утром господин Куэмон сам зол был, как сто демонов. Вышел он из шалаша своего после приятного сна (поспать вволю после радостей плотских для крепкого мужчины — самое милое дело), а там!.. Парни его, ребята не робкого десятка, сбились в кучки и только и толковали, что о призраках да чудовищах. Предводитель разбойников заржал было над подобной ерундой, но в глазах своих людей увидел вполне неподдельный страх. Сквозь зубы спросил он — где они таких глупостей наслушались? А они все в один голос — Аой рассказала!

Оттрепать бы стерву как следует, да какое там, Аой еще на самой заре домой ушла. Одно Куэмону и осталось — зверем рыскать по лагерю и на парней своих орать: не совестно ли, дескать, быть такими трусами и олухами?! Сгоряча он даже подумывал запретить Аой в банду наведываться. Но потом вспомнил про бесплатные любовные утехи, прикинул, что люди его, с их-то взглядами на вещи, без женщины вытворять станут, и решил: лучшее лекарство от страха — действие. Собрал всех вольных молодцев (одного сопляка Хачиро, как водится, лагерь стеречь оставил) и отправился с ними на дело, путников подстерегать.

Вернулись бандиты не скоро, уж после полудня, и, ясное дело, все истории о призраках и драконах к тому времени были, почитай, позабыты. Хачиро к ручью послали, воды набрать, — надо ж было как-то рис к ужину сварить! Взял он деревянную кадушку и пошел через лес к ближнему роднику, давно разбойниками облюбованному.