Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– А ты чего радуешься? – хмуро посмотрел на улыбающегося внука Андрей Иванович.

– Дядя Дмитрий рубашку надел шиворот-навыворот и не заметил, – ответил тот. – А бабушка набила шишку на лбу, молясь богу…

– Молитвами германца не остановишь, грёб твою шлёп, – пробурчал Андрей Иванович.

Крупное бородатое лицо его будто осунулось, серые глаза смотрели строго. Он посыпал яйцо крупной солью и сразу откусил половину. Зубы у него редкие, желтоватые от табака. На щетинистых щеках заходили желваки, борода задвигалась.

– Деда, а ты ел гусиные яйца? – спросил с любопытством наблюдавший за ним Вадим.

– Ты хоть, глупыш, понимаешь, что такое война? – перестав есть, уставился на него дед.

– Нам, деда, не привыкать воевать-то, – явно повторяя чьи-то слова, ответил Вадим.

– Нам? – покачал головой Андрей Иванович. – А что, может, и тебе доведется понюхать пороха…

Над будкой пролетели два «ястребка», третий несся им наперерез. Развернувшись над бором, истребители круто взмыли вверх. Сосновый бор наполнился звонким эхом от рева моторов.

– «Як-1», – определил Вадим, наблюдавший за самолетами.

– Да ты, гляжу, специалист! – подивился Андрей Иванович. Для него самолеты в небе были одинаковыми, да и глаза не те уже.

Глядя поверх головы внука на розовое облако, нависшее над кирпичным зданием недостроенной средней школы, он задумался. Горбушка с ломтем сала и второе необлупленное яйцо лежали нетронутыми.

– Ты погляди, деда, на карту мира, – весело болтал внук. – Какая огромная наша страна и какая маленькая Германия!

– Теперь чего на карту глядеть… Гляди лучше на небо, не показалось бы тебе оно с овчинку!

Андрей Иванович поднялся со скамьи, под его сапогами заскрипел пропитанный мазутом песок. Кожаный футляр с флажками и сумка с петардами оттопырились на его животе. Стряхнув скорлупу и крошки с газеты в канаву, Абросимов проводил взглядом истребители, провел широкой ладонью по бороде.

– Беда-то какая! – вырвалось у него, – Как там дома-то?

– Бабушка плачет и богу молится, тетки тоже у поселкового воют, объявили эту… мобилизацию! Дядя Дима то вещи собирает в чемодан, то бежит к Офицерову,

– Скоро останутся в поселке стар да млад, – вздохнул Абросимов.

– А ты пойдешь на войну, дедушка?

– Я с немцами повоевал… будь они неладны!

– Жалко, что война скоро кончится, я бы тоже с фашистами повоевал! Выучился бы на летчика…

– Скоро, говоришь? – сказал дед. – Этого, Вадя, никто не знает…

– А тетя Маня Широкова, как услышала по радио про войну, схватила кошелку и побежала в магазин, – засмеялся Вадим. – Купила сто коробков спичек! Зачем ей столько, дедушка?

– А ты чего тут сидишь? – вдруг напустился на него дед. – Лети в магазин и покупай спички, мыло, махорку!

– Махорку мне не дадут, дедушка.

– Хрен с ней, махоркой! – отмахнулся Андрей Иванович. – Иди на станцию, скажи Моргулевичу, чтобы меня подменили… Чего я тут сижу, как курица на яйцах, грёб твою шлёп!..

5

Кузьма Маслов сидел на поваленной сосне и, слушая усыпляющий шум бора, нервно отгонял ольховой веткой комаров. Подлые насекомые норовили сзади пристроиться на просвечивающую макушку, то и дело приходилось их прихлопывать ладонью. Небо над бором из светло-зеленого превратилось в густо-синее, ярко заблистала первая звезда. Казалось, ее нанизали на высокую сосну, другие звезды слабо проглядывали сквозь тонкую предвечернюю дымку. Куковала кукушка. Маслову очень хотелось загадать, сколько лет ему осталось жить. Но он гнал эту мысль прочь, – кукукнет проклятая пару раз или вообще умолкнет. Сколько лет осталось жить? Лет… Может быть, дней? Или часов? Черт с ней, с кукушкой! Он пощупал за пазухой согревшийся толстый ствол ракетницы. Про себя Маслов решил выпустить ракету в сторону полигона: там много сейчас разной техники испытывается. Полигон хотя и на территории базы, но далеко от складов. А наводить бомбардировщики на склады – это самоубийство! Не зря же Шмелев уехал с семьей. Он посоветовал и ему, Маслову, жену и детей отправить подальше… Обещал большие деньги и прочие блага за эту операцию, уверил, что скоро придут немецкие войска. Чего сам-то уехал? Ему бы и встречать долгожданных освободителей хлебом-солью. Нет, Шмелев, жизнь отдавать даже за большие деньги он не собирается! Мертвому деньги не нужны. А от затеи с бомбардировкой складов попахивает могилой. Никто не знает, сколько там взрывчатки, снарядов, пороха, но надо думать, что всего этого вполне достаточно, чтобы превратить в пыль не только базу, но и Андреевну.

Чем больше он раздумывал, тем очевиднее становилось, что хитрый Шмелев послал его на смерть. Что Шмелеву его жизнь? Хоть и деньги давал, на рыбалку вместе ездили, охотились, но никогда не быть им на равной ноге. Шмелев – барин, пойманную рыбку и ту не почистит, котелок не помоет, палатку не поставит. Разве что сам бутылку откупорит, в стаканы нальет. Сидит у костра, покуривает и философствует, а работай за него Кузьма. Один раз даже попросил сапоги стянуть, дескать, туго портянки намотал, так самому несподручно…

Послышался далекий гул, Кузьма Терентьевич встрепенулся, вглядываясь в потемневшее небо. Самолет прошел на большой высоте, развернулся и еще раз пролетел над головой, чуть снизившись.

Мае лов достал ракетницу, он должен выпустить две: красную и зеленую. И точно указать направление складов. Кузьма взвел тугой курок, загадал, что выстрелит, когда самолет пройдет над ним в третий раз, но тот стал удаляться, и скоро звук его моторов заглох.

Бомбардировщики прилетели около одиннадцати вечера, как и говорил Шмелев. Когда небо над головой задрожало от железного гула, Маслов понял, что пришла пора действовать. Одну за другой он выпустил в сторону полигона красную и зеленую ракеты. Поглядел, как они, причудливо распустив огненные хвосты, тают в сразу сгустившейся черноте неба, и зашагал прочь. В сторону складов пусть ракеты пускает кто-нибудь другой, кто поглупее его, Маслова.

Неожиданно все окрест осветилось мертвенным зеленоватым светом, засияли иголки на соснах, забагрянилась нежная кора на молодых деревцах, звезды на небе пропали. Можно было подумать, что снова наступил день, если бы свет этот не был таким чуждым и неестественным. Тени от деревьев растягивались, сужались, ползали перед глазами, как живые. «Юнкерсы» спустили на парашютах осветительные ракеты. Первая бомба громыхнула совсем не так страшно, как ожидал Маслов. А потом началось… Грохотало все кругом, вой пикирующих бомбардировщиков смешался с визгом бомб, раскатистыми громовыми разрывами, свистом осколков. Ощутимо вздрагивала земля, горячими подушками тыкался в лицо воздух. Один взрыв был особенно сильным, даже в ушах засвербило, – как потом выяснилось, фугаска угодила в вагон со взрывчаткой. Позже Кузьма Терентьевич сообразит и это записать на свой счет…

Домой он добрался в третьем часу ночи. В рабочем поселке на территории базы никто не спал.

– … Три эшелона уже отправили, – услышал он чей-то взволнованный голос – лицо в темноте было не разглядеть. – Ежели бы хоть в один угодил, что бы, братцы, было!

– Откуда ты знаешь, что три? – перебил говорившего другой голос.

– Здрасьте-пожалте, я же сам грузил ящики с толом и снарядами!

– Придержал бы ты, Ломакин, язык за зубами, – с угрозой сказал тот же голос.

Подойдя ближе, Маслов увидел рабочих и Приходько. Виктор Ломакин удивленно уставился на Осипа Никитича.

– Тут же все свои, – заметил он.

– А ракеты в лесу пускали тоже свои? – Сузившиеся глаза Приходько поочередно ощупывали лица людей. Маслов уже пожалел, что подошел. Задержавшись взглядом на нем, Приходько спросил:

– Кузьма Терентьевич, ты видел, откуда пустили ракеты?

– Кажись, оттуля? – неопределенно махнул рукой тот, внутренне обмерев от страха.

– Не видел, так и скажи, – поморщился Осип Никитич Приходько. – Зачем наводишь путаницу? – Он обвел глазами присутствующих: – Товарищи, нужно быть бдительными, я не допускаю мысли, что среди нас есть враги, но они действуют, и сегодня мы убедились в этом. Ракеты не сами по себе вылетели из леса.

82
{"b":"15281","o":1}