— Есть много мудехаров — наших людей, которые с переменой границ остались в христианских землях — они окажут эти услуги для эмира, — сказал Наср. — Как бы мне хотелось вместе с тобой пересечь границу и своими глазами увидеть положение вещей в тех странах.

— Зейнаб ни за что меня не простит, если я покину ее снова и на сей раз заберу с собой ее жениха, — сказал Юсуф.

— Я слышала, ты все утро провел в мечети, — сказала его мать. — Бедный Юсуф. Ты хоть что-нибудь понимал?

— Кое-что, — ответил он. — Наср читал вместе со мной молитвы, а аль-Хатиб дал мне Коран, чтобы я читал его каждый день. Говорят, мне следовало делать все это ежедневно в течение многих лет, но от этих слов толку мало.

— Не жалуйся, — сказала мать, проницательно взглянув на Юсуфа. — Не твоя вина, что ты оказался среди неверных. Тебе делает большую честь то, что ты, как мог, занимался своим языком. А если придется снова жить среди неверных, у тебя есть возможность продолжать занятия.

— Верно, — сказал Юсуф. — Еще у меня есть книга стихотворений.

— Превосходно. Тогда давай поговорим на менее мрачные темы. Как думаешь, когда Зейнаб следует выходить замуж? Знаешь, она очень влюблена в Насра, но ей всего двенадцать лет. Я вышла за твоего отца в тринадцать — была испуганной, но счастливой невестой — но мне хотелось бы избавить ее от страхов.

— Разве не все невесты пугливы?

— Возможно, — сказала Нур. — Твой отец был так ласков, добр и нежен со мной, что я быстро забыла свои страхи. Как и уверяла меня мать. Ты должен помнить об этом, когда будешь жениться, Юсуф, разве что женишься на смелой вдове, давно отбросившей свои страхи.

— Думаю, ей следует выходить замуж, когда захочет, — сказал Юсуф. — Но, пожалуй, не раньше, чем в тринадцать или четырнадцать лет.

— Где Наср? — спросила его мать.

— Думаю, идет сюда, — ответил Юсуф. — Он должен дать мне еще уроки, как только закончится этот краткий визит.

Тут у ворот зазвонил колокол.

— Должно быть, это Наср, — сказала Нур. — Ну, дай мне обнять моего высокого, красивого сына — ты так похож на отца, что при виде тебя я плачу. — И, обнимая его, негромко сказала ему на ухо: — Помни все, что я тебе сказала, и будь очень осторожен. Не забывай молиться, и пусть Бог хранит тебя в пути.

— Кто сказал тебе? — спросил Юсуф.

— Аль-Хатиб, — негромко ответила она и оттолкнула его со смехом. Утерла с лица слезы шелковой косынкой и позвала Абдуллу. — Увидимся завтра. Тогда у нас будет лучшая возможность поговорить о бракосочетании.

Юсуф прошептал Насру, когда они шли по почти безлюдной площади:

— Кажется, мать знает все наши планы.

— Госпожа Нур знает все, — сказал Наср. — Совсем как Ее Величество госпожа Мариам.

По ночному небу быстро неслись тучи. Полумесяц, только что миновавший первую четверть, появлялся прерывисто, как догорающий огонь, который то вспыхивает, то гаснет. К полуночи тучи стали расходиться. Юсуф и Наср в теплой одежде, поскольку ночь была холодной, сидели в потемках в своем жилье и очень тихо разговаривали. Вошел Абдулла.

— Пора идти, господин, — сказал он. — Вас ждут немедленно.

И, поклонясь, исчез, оставив Юсуфа с невысказанными словами прощания и благодарности.

Они бесшумно спустились по каменной лестнице, ведущей во внешний сад. Дверь была открыта, и как только они вышли наружу, луна выглянула из-за туч и осветила их. Юсуф замер. Но двое стражников, мимо которых им требовалось пройти, очевидно, страдали временной потерей зрения, потому что не мигали и не шевелились.

Из темноты вышел третий стражник и жестом велел следовать за собой. Повел их не туда, где Юсуф въехал в укрепленный город, а в противоположном направлении, к одной из восточных башен. Там тоже было двое массивных ворот. В обоих боковые двери были тоже широко раскрыты, чтобы звук открывания или закрывания не выдал их прохода. Стоявшие на посту стражники тоже совершенно не обратили на них внимания, как те, что несли службу у дворца.

Они шли вдоль городской стены как можно тише, пока не оказались у ведущей к реке дороги. Там их ждали шестеро, сидевшие в седлах и готовые тронуться в путь. Еще один человек держал двух оседланных лошадей и вьючного мула. Приведший Юсуфа и Насра стражник поднял руку, веля им остановиться, пошел вперед и пошептался с тем, кто держал лошадей.

— Господин, — негромко сказал он, возвратясь к ним, — они будут рады, если вы поторопитесь сесть на коней. Через час-другой луна зайдет, это замедлит ваше продвижение.

— Тогда давай поспешим, — прошептал Наср.

— Следуйте за этим всадником, — продолжал стражник, — и поезжайте гуськом, пока не будет других указаний. Господин Наср поедет позади вас. Необходимо соблюдать полную тишину, пока не окажетесь далеко от дворца.

Удачно, подумал Юсуф, что лошадь как будто бы знает дорогу, потому что по мере того, как луна клонилась к западу, свет ее становился все более неверным. Они спустились по склону в полную темноту, немного поднялись, там было светлее, и поскакали мерной рысью. Судя по шуму бегущей воды, они ехали вдоль какой-то речки, по уверенности их движения Юсуф решил, что, должно быть, едут по дороге, хотя не мог ее разглядеть.

Внезапно они оказались определенно на дороге. Луна осветила светлую полосу, вьющуюся среди темных пятен, очевидно, обрабатываемой земли. Время от времени Юсуф видел слабое мерцание масляной лампы и понимал, что где-то поблизости находится деревушка, где в ночи болеет ребенок, или рожает женщина, или умирает мужчина.

Эти мысли повергли его в глубокое уныние, и он содрогнулся. Было холодно, время от времени их окутывал туман, замедляя продвижение и лаская их своими сырыми пальцами.

Луна зашла за горизонт, и они погрузились в полную темноту. Лошадь впереди замедлила ход, та, на которой ехал Юсуф, тоже. Он давно перестал пытаться помочь ей находить путь. Казалось, она знает, что делать, гораздо лучше него.

— Мы будем в Гуадиксе до рассвета, — сказал ехавший позади Наср.

И Юсуф осознал, что всадники впереди ведут негромкий разговор.

— Даже при такой медленной езде? — спросил Юсуф.

— Посмотри вперед, — сказал Наср. — Небо уже начинает светлеть на горизонте. Скоро мы будем ясно видеть дорогу.

Следующий час-другой показался Юсуфу кошмарными видениями и снами наяву. Светлая дорога, по которой они ехали в темноте, поднялась и превратилась в громадную серебристую змею, норовящую обвить своими кольцами его тело. Он поднял руку, чтобы отогнать ее, и понял, что сжимал поводья так, будто пытался задушить их. Разглядел, как его лошадь удивленно дернула ушами при этом необычном движении.

— Извини, — негромко сказал он, и она перешла на прежний аллюр, дремотный, как и его собственное состояние.

Неожиданно они вновь поднялись по склону. Небо стало почти светлым, дорога ясно видимой. Юсуф отогнал последние остатки сна и впервые смог разглядеть свою лошадь. Это была темно-гнедая — почти вороная — кобыла изящной стати, как он видел, садясь на нее. Обернулся, чтобы высказать свое мнение о ней, и увидел, что Наср сгорбился в седле, опустив подбородок на грудь.

— Наср, — прошипел он, — проснись!

— Я не сплю, — ответил его предполагаемый будущий зять. — Сна нет ни в одном глазу. Разве я не говорил тебе, что скоро будет светло? Гуадикс уже близко.

— Откуда эта лошадь? — спросил Юсуф.

— Из конюшни эмира.

— То есть его?

— Вряд ли он ездит на ней, — сказал Наср. — Не беспокойся. Эмир ее не хватится.

Всякий раз, когда дорога становилась ровной, процессия ускоряла аллюр, поглощая милю за милей. Когда они стали подниматься на особенно крутой подъем, Наср поравнялся с Юсуфом.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

— Проголодался, — ответил Юсуф. — До того голоден, что, кажется, мог бы съесть одно из этих прекрасных животных.