Полицейские уже окружали здание, но он распахнул дверь и оказался в длинном коридоре у лестницы, а впереди через приоткрытую дверь в кроваво-красном свете он увидел свой персональный ад.

– Нет! – закричала Кристи, изо всей силы дергая за цепь, накинутую на шею этого подонка. – Он убил дядю Джеймса... О господи... – Горе раздирало ей душу, и она, всхлипывая, хотела убить этого ублюдка. Она это сделает!

Все годы ненависти и сумятицы перемешались у нее в голове, когда она увидела, как человек, который зачал ее, упал на пол. Он не мог умереть. Нет! Нет! Нет! Только не Джеймс! Уголком глаза она заметила, что Оливия снимает со стены меч. Она тоже была чуть живой. Истекала кровью и хромала. Когда этот подонок снова направил на нее электрошокер, Оливия бросилась вперед и полоснула его мечом по руке. Электрошокер отлетел в сторону в грязную солому.

Затем она попыталась нанести удар ему по голове, но он вертелся таким образом, чтобы Кристи, висящая у него на спине, была его щитом.

– Спрыгивай! – приказала Оливия, по-прежнему нацеливая на Саттера окровавленный меч. Он резко двинулся на Оливию спиной, чтобы натолкнуть Кристи на оружие. Кристи лишь сильнее тянула за цепь. Оливия выронила меч.

Послышались громкие шаги. Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Бенц.

– Бросить оружие! Полиция! – Бенц с «глоком» в руках вошел в комнату. Затем встретился с ней взглядом. – Кристи, отпусти, – крикнул он.

– Папа, – слабо произнесла она и, с готовностью разжав руки, опустилась на кучу соломы и заплакала. Он здесь, чтобы спасти ее – спасти их!

Избранник снова схватил электрошокер и направил его на Бенца.

– Рик, осторожней! – воскликнула Оливия. Бенц выстрелил.

С ужасным визгом Избранник упал, нажав на кнопку электрошокера. Бенц дернулся, затем бросился вперед и всадил еще несколько пуль в корчащегося убийцу.

– Папа... о папа... – Бенц мгновенно пересек комнату и, подняв ее с грязного пола, обнял так, словно от этого зависела его жизнь. Она спрятала лицо у него на шее и стала всхлипывать. – Дядя Джеймс... он мертв, – воскликнула она, раздираемая горем. Она отвергла Джеймса, дядю, который ее обожал. Он дал ей жизнь, а она презирала его и не обращала на него внимания. А он хотел лишь одного: любить ее. Она вспомнила о подарках, которыми он ее засыпал, о его доброте и терпении и... и как она в конце концов отвергла его, бросив трубку, когда он звонил в последний раз. А потом... потом... она зажмурилась, но в ее сознании по-прежнему сохранялась жуткая картина, когда Избранник вонзил крест Джеймсу в грудь. Сильно дрожа, Кристи прильнула к Бенцу так, будто вообще не собиралась его отпускать.

И Бенц не отпускал ее. Продолжая ее обнимать, он отдавал распоряжения и чувствовал, как по шее текут ее теплые слезы. Тем временем комната наполнялась полицейскими. Оливия – она, похоже, выжила, но Джеймс... Бенц в ужасе уставился на своего брата и на страшный крест в его груди. Он, продолжая обнимать Кристи, приблизился к нему.

– Джеймс! Ты меня слышишь? – спросил он, рухнув на колени.

Мелькали лучи фонариков. Рычали собаки. Полицейские выкрикивали приказы. Некоторые занялись собаками, а остальные осматривали раненых.

– Заберите у него ключи, – приказал Бенц, указывая своим пистолетом на убийцу. – И скорее позовите сюда врачей. Живо!

К Джеймсу наклонилась женщина-полицейская.

– Держитесь, отец, – мягко произнесла она.

Монтойя, проверив пульс Саттера, заглянул в его карманы. Он нашел там связку ключей и бросил их Бенцу.

– Я заберу тебя отсюда, – пообещал Бенц, открывая замки на цепях Кристи и испытывая сильнейшую ярость, окидывая взглядом зловонную отвратительную комнату.

Затем он встретился взглядом с Оливией, сидящей в углу. Она прислонилась к стене, дрожа и тяжело дыша, на ней не было ничего, кроме ошейника. Ее лицо и руки в синяках и царапинах. Будь он проклят, этот ублюдок.

Кристи, избавившись от цепей, захныкала.

– Ш-ш-ш... дорогая... все будет в порядке. Обещаю... – сказал он, направляясь к Оливии и зная, что говорит неправду. По-прежнему обнимая дочь, он стал на колени и нашел ключ, которым открыл замок на ошейнике вокруг горла Оливии. – С вами все в порядке?

– Нет... да... – Она тоже плакала, и от странного освещения комнаты слезы, текущие по ее щекам, блестели и казались красными. Не прекращая обнимать Кристи, Бенц умудрился снять свою куртку и набросил ее на плечи Оливии. Она поморщилась, прежде чем он увидел красные рубцы... глубокие порезы на ее спине.

– Этот сукин сын.

– Не волнуйтесь, – сказала она, и ее подбородок дрожал. – Со мной все будет в порядке.

– Я бы хотел убить его еще раз. – Он провел пальцем по ее подбородку и тяжело сглотнул. – Мне очень жаль...

Она схватила его за руку.

– Потом... а сейчас... Джеймс... – судорожно выговорила она, когда приблизился полицейский и протянул одеяло. Бенц укрыл им свою дочь.

Кристи всхлипнула, когда Бенц оглянулся на своего брата, рядом с которым по-прежнему была женщина-полицейский. Джеймс дрожал, его лицо было мертвенно-бледным.

– Черт... – Держа Кристи, Бенц переместился в другую сторону комнаты. – Джеймс... нет... – Он опустился на одно колено. – Держись, – сказал он брату, затем крикнул: – Да где же эти врачи, черт возьми? – Он положил руку Джеймсу на плечо. – Ты выкарабкаешься, Джеймс, знаешь? С тобой все будет хорошо.

Едва осознавая происходящее, Джеймс поднял остекленевшие глаза на Бенца. Из его груди торчало распятие, а губы были в крови. Бенца едва не стошнило.

– Нет... Слишком поздно... – Джеймс дышал медленно и прерывисто, а по его рубашке растекалась кровь. Со странной, спокойной улыбкой он прохрипел: – Никакого врача, Рик. Мне нужен священник.

– Нет, не говори так! – Бенц повернул голову в сторону Монтойи. – Да где же эта чертова «Скорая помощь»?

– Приехала.

– Прости меня, Рик. Я причинил тебе много зла, – прохрипел Джеймс. Затем его взгляд переместился на Кристи. – И ты тоже... я... я... люблю тебя. Очень сильно.

Его глаза, казалось, стекленеют еще больше, и Бенц чувствовал себя так, словно его душу раздирают на части. В его мозгу пронеслись картины, когда Джеймс был маленьким и ходил за ним по пятам. Они столько времени проводили вместе, пока росли. Разговаривали о бейсболе, охоте и девушках. У него комок подступил к горлу.

– Тебе не нужно просить прощения, Джеймс, и с тобой все будет в порядке.

– Но Дженнифер...

– Старая история. И у меня... у нас есть Кристи. – Если бы не предательство Джеймса, у Бенца не было бы дочери.

– Пожалуйста... пожалуйста, не умирай, дядя Джеймс, – попросила Кристи, и на губах Джеймса появилась крошечная, дрожащая улыбка. – Папа!

– Бог зовет меня.

– Еще нет! Борись, Джеймс! – приказал Рик, держа в руках голову брата и чувствуя на своих ладонях его шелковистые волосы. – Борись, черт возьми! Ты нам нужен. Ты нужен мне. И нужен Кристи. Не сдавайся, слышишь меня!

Кристи всхлипывала, а глаза Джеймса медленно закрылись.

– Я... не могу! – прохрипел он.

– Не сдавайся! Джеймс! Джеймс! Проклятье, не сдавайся! – Бенц повернул голову. – Вызовите сюда врачей! Немедленно! – крикнул Бенц с глазами, полными слез. В это самое время одна из собак щелкала зубами и лаяла на полицейского, загоняющего ее в клетку.

Он не мог потерять Джеймса. Только не так. Не от рук серийного убийцы, с которым должен был разобраться Бенц. Ведь нужно было столько сказать, сделать, наладить отношения...

Шесть сотрудников «Скорой помощи», неся оборудование, вбежали в комнату. Выкрикивая распоряжения, они принялись осматривать раненых.

– Какой ужас, – прошептал тот, что приблизился к Джеймсу.

– Сюда, тут травмы, если не хуже! – другой врач был уже рядом с женщиной, прикованной к стене.

– Сара! – крикнула Оливия, но ее подруга не ответила.

– Я о ней позабочусь! – Молодой полицейский принялся отпирать оковы Сары и вытащил у нее ленту изо рта.