Но не получалось. Надевая халат, она взглянула на себя в зеркало. Волосы были в беспорядке, мокрые завитки обрамляли ее лицо. Зеркало было покрыто дымкой, искажающей ее отражение. Конденсат побежал тонкими струйками, отчего видимость несколько улучшилась. Но, помимо собственного отражения, она увидела кое-что еще.

– О нет, – прошептала она с замиранием сердца. Неужели опять?

Она мельком увидела большое деревянное колесо, напоминающее слишком большое колесо телеги, но на нем были шипы. Оно медленно вращалось, затем исчезало в туманной поверхности зеркала. У Оливии внутри все сжалось.

– Нет... нет... – Появилось лицо женщины, подвергающейся пытке. Оливия отскочила назад и ударилась о вешалку для полотенец. Женщина в видении кричала, ее глаза выпучены от страха и боли. Ее темные волосы в крови.

Оливию всю трясло.

Колесо вращалось, мелькая в занавеси конденсата на зеркале. Кожа Оливии словно горела. Она едва могла дышать. Головная боль усилилась и волнами прокатывалась по ее мозгу. Остолбенев от ужаса, она смотрела зеркало.

Когда конденсат частично испарился, Оливия смог ла получше разглядеть темное место, похожее на пещеру. Она услышала, как жертва кричит от пыток и как на фоне скрипа старинного передаточного механизма капает вода, затем увидела ужасное орудие пытки. Голая женщина была распластана на колесе и стянута ремнями. Она пыталась вырваться, и острые шипы вонзались в ее тело. Страшное колесо медленно вращалось.

– Не надо, пожалуйста, не надо! Отпустите меня... Будьте милосердны...

Головная боль Оливии стала напоминать удары молота.

– Помогите мне... кто-нибудь, ради всего святого, пожалуйста, помогите мне... – Ее голос дрожал, отдаваясь в голове Оливии и смешиваясь с болью.

– Отпусти ее, ублюдок! – крикнула Оливия.

Затем она увидела оружие, сверкающее во влажном отражении. Изогнутый меч, его несущее гибель лезвие поблескивало в каком-то слабом, мерцающем свете.

– Нет! Нет! – пронзительно закричала женщина. – Как вы можете такое со мной сделать. Я вам доверяла. Пожалуйста, прошу вас, я сделаю все, что угодно.

Лезвие скользнуло вниз.

– Прекрати! – Оливия схватила полотенце с вешалки и в неистовстве принялась вытирать конденсат, смахивая туман и смотря в свои собственные наполненные ужасом глаза. Если она сможет увидеть больше, выяснить, где это происходит... но картина изменилась, лицо жертвы, словно тая, превращалось в тень, которая заменялась на более четкую картину, находящуюся за ее собственным отражением. Ее сердце замерло, ибо она была уверена, что смотрит в лицо чистого зла. Скрытое обтягивающей черной маской. Ледяные голубые глаза встретились с ее глазами и задержались...

Затем она услышала свое имя. Так отчетливо, словно он произнес его вслух. Оливия.

– Господи. – Она сделала шаг назад. – Святая Оливия.

– Нет! – Она бросилась к зеркалу. – Кто ты, ублюдок? – крикнула она, ударяя кулаком по лицу в маске. Зеркало разбилось на мелкие осколки, которые посыпались в раковину и на пол. Ее собственное отражение было искаженным и разделенным на кусочках стекла, которые еще держались в раме. – Ты сумасшедший, сумасшедший сукин сын. – Ее руку пронзила боль. – Кто ты такой, черт возьми? – крикнула она, рыдания вырывались из глубины ее души. – Кто, будь ты проклят?

Хайри С, царапая когтями дверь в ванную, неистово лаял.

А на сверкающие в раковине осколки капала кровь.

Ее голова просто раскалывалась от боли. Пес печально выл. После всего этого в памяти Оливии сохранился мучительный образ женщины, привязанной ремнями к вращающемуся колесу боли.

– Да поможет нам бог, – прошептала Оливия, слезы струились по ее лицу. – Да поможет он всем нам. – Прижимаясь спиной к стене, она умудрилась открыть дверь. Затем, сползая по стене, она дала волю слезам.

Хайри С заскулил. Она придвинула его к себе и спрятала лицо в его непослушной шерсти. Что она будет делать? Как ей это остановить? Как?

– Пропади оно все пропадом. – Она провела рукой по лицу, вытирая слезы, размазывая кровь по лицу и пачкая пса.

Что-то нужно предпринять... и побыстрее. Сегодня ночью этот ублюдок совершил убийство. И далеко не последнее.

Святая Оливия. Она с такой ясностью услышала свое имя, словно он произнес его вслух. Он собирается ее убить. В этом нет ни малейшего сомнения. Он намерен лишить ее жизни каким-то ужасным способом.

Если только... о господи... если только она не выяснит, как его остановить.

Бенц снова ехал в машине и разговаривал по сотовому телефону. Он дозвонился до Норма Стоуэлла. Пока ничего хорошего он не услышал.

– У вас проблема, – сказал профайлер, находящийся где-то в Аризоне. Он тоже говорил по сотовому, и поэтому иногда были перебои в связи. – Большинство серийных убийц начинают в более медленном темпе, они неделями, может, месяцами оживляют преступление в памяти, прежде чем чувствуют необходимость снова выйти на охоту, – сказал ему Норм, когда Бенц прибавил скорость, обгоняя грузовик-платформу с одной задней фарой. – Затем по прошествии времени для остроты ощущений воспоминаний становится недостаточно, и убийца начинает сокращать интервалы между убийствами. Если ты прав относительно связи с праздниками святых, этот убийца имеет зеленый свет. Ему подойдет праздник любой святой; он будет включать их в свой план.

Бенц не хотел в это верить.

– Но убийства требуют планирования. Используется реквизит, место преступления обставлено. И он должен уговаривать женщин пойти с ним или убеждать их впустить его. Он невероятно рискует. Взять, например, пожар возле эспланады. Его мог заметить раньше сосед, выгуливающий собаку. И бац, преступник был бы пойман. Боже мой, затем он бросил мисс Икс у подножия статуи на главной улице в центре города. Это было слишком самоуверенно.

– Он насмехается над тобой. «Посмотри, что я могу сделать. Смотри, как мне все сходит с рук». Он хочет, чтобы ты его искал. Ему нравится известность, нравится чувствовать, что он умнее тебя. Возможно, он имеет какое-то отношение к полиции. Ищи парня, который в прошлом работал в службе безопасности или в полиции.

– Свидетельница говорит, что он священник.

– Ну, по крайней мере, не обычный, – напомнил ему Стоуэлл. – Посмотри, удастся ли тебе найти священника, как-то связанного с полицией. И не забывай, этот парень считает, что выполняет какую-то божью миссию. Он действует от его имени и поэтому считает себя неуязвимым. А значит, вероятность того, что он совершит ошибку, очень велика.

– Будем надеяться. – Бенц обогнал длинный фургон, из-под колес которого взметнулась грязь. Он включил дворники.

– У меня такое чувство, что этот парень знакомится со своими жертвами. Такова часть его игры, это его заводит. Каким-то образом он вызывает в них доверие к себе. Не было никаких признаков того, что он входил в Гарден-дистрикт с применением силы, не так ли? Мне кажется, он очаровывает их, они доверяют ему, позволяют ему приближаться, и он начинает думать о них как о святых или делает их святыми. Ты сказал, две жертвы, которых вы опознали, – студентки неполной формы обучения? Вот и связь. Это не какие-то случайные женщины. Он общается с ними перед убийством. Заставляет их ему доверять. Они просто очарованы им, а он на самом деле готовит им западню. Имелись признаки сексуальных контактов?

– Пока нет.

Наступило долгое молчание, когда он слышал только вращение колес своего джипа и шум других машин.

– Это странно. Вероятно, это имеет отношение к обету целибата у священников. Или же он импотент. Но обычно убийство должно заставлять убийцу кончать. Полагаю, ты проверил местные университеты.

Бенц с силой сжал пальцами руль. Внутри у него все горело при мысли о том, что на студенток охотятся, а потом их подвергают пыткам. В его сознании промелькнул образ Кристи, и его внутренняя боль стала еще сильнее.

– Мы пытаемся выяснить, знали эти две жертвы друг друга, посещали вместе какие-нибудь занятия, встречались когда-нибудь или нет. Они ходили в учебные заведения, находящиеся рядом, поэтому студенты одного должны встречаться со студентами другого.