– Я... я не знаю.

– Почему?

– Все очень сложно.

– Ради бога, Бернадетт! Где он? Что, черт возьми, с ним случилось? Кто он?

– Я же сказала, что не знаю, – резко ответила Бернадетт, затем понизила голос. – Я была молода, только-только закончила школу. Не замужем... в те времена было сложно иметь внебрачного ребенка, не то, что сейчас. Мне пришлось сказать маме, и она... она договорилась насчет частного усыновления. Я не знаю его имени, что с ним случилось. Ничего.

– Но... – Оливия прислонилась к стене. От этой лжи голова у нее шла кругом. И сколько еще было таких детей?

– Для меня этот малыш никогда не существовал, – настаивала Бернадетт, но ее голос дрожал от волнения – Я не рассчитываю, что ты поймешь, Ливви, но очень надеюсь, что ты не будешь меня осуждать. Оливия чуть не лишилась дара речи.

– Я не собиралась... Я просто хочу знать правду.

– Правда очень проста и совершенно обычна. Я забеременела, еще учась в школе, и твой отец был... Ну, он вышел в море, и я не была замужем, поэтому я отдала своего ребенка и с тех пор об этом не вспоминаю. Я не хотела. Наверное, в наше время это можно назвать отказом, но такие вот дела.

И это многое объяснило.

– Об этом знали лишь твоя бабушка и я. Это было частное усыновление. Я даже не знаю адвоката, который этим занимался, и имя семьи, которая его усыновила. Я не знала этого тогда и не хочу знать сейчас. Твоему отцу я об этом не говорила.

– Он мне не отец.

– Кто из нас не признает очевидного? – выпалила Бернадетт. – Оставь все как есть, Оливия. Ну, есть у тебя где-то брат, и что с того?

– Тебя совсем не интересует твой сын?

– Нет, Ливви, не интересует. И все, забудь об этом.

Оливия не могла. Во что бы то ни стало она выяснит, кто ее брат, думала она, повесив трубку. Даже если окажется, что он ужасный убийца.

Сидя за своим столом в участке, Бенц бросил взгляд на часы и тихо выругался. Времени у него едва хватало, чтобы добраться до Батон-Руж и забрать Кристи. Не считая предположения, что «святая Бернадетт» отдала на усыновление сына от Реджи Бенчета, Бенц ничего не узнал от Оскара Кантрелла. Какую бы любовь этот мужчина ни испытывал к бывшей жене, все чувства были убиты, когда Бернадетт начала «изменять ему направо и налево».

– Она была настоящей шлюхой. Просто не могла не дать при каждом удобном случае. Конечно, именно это и привлекло меня в ней изначально, но я считаю что жена должна хранить себя для мужа. Че-ерт, Бернадетт в постели просто прелесть, это уж точно, – закончил Кантрелл.

Бенц подумал, что Кантрелл рассказал ему не все, но пока он еще не выяснил, о чем именно тот умолчал. А сейчас он опаздывал. Он накинул куртку, засунул в кобуру свой «глок» и направился к выходу, проходя мимо столов, стоящих по всему департаменту.

– Бенц! – крикнула Пенни, одна из служащих, отвечающих на телефонные звонки. – Звонит Монтойя. Говорит, дело важное.

– Пусть наберет мне на сотовый. – Бенц уже был на середине лестницы. Когда он подошел к джипу, его телефон уже трезвонил вовсю. – Бенц, – произнес он, пристегивая ремень.

– Мы ее нашли, – совершенно бесстрастным голосом сообщил Монтойя.

– Кого?

– Святую Екатерину Александрийскую.

– Что? – Бенц, положив руку на руль, замер. – Что ты имеешь в виду? Где?

– Это еще не все, – торжественно ответил Монтойя. – Она не одна.

Ну и денек!

Наверное, самый худший, подумала Кристи, сочиняя какой-то бредовый ответ на последний вопрос своего теста. Английский 101. Она ждала, что это будет легкотней. Но, по слухам, доктор Нортрап был самым требовательным преподавателем на кафедре английского языка, настоящим любителем совершенства и, по мнению Кристи, придурком. Он был слишком аккуратным, слишком чопорным. Он одевался в свои изящненькие костюмы, а на голове у него была идеальная прическа.

Она сомневалась, что ему больше тридцати пяти, но он выглядел старше. Жестче. Много повидавшим.

Решив, что она сделала все что могла, Кристи прошла к передней части класса и опустила свой тест в заполненную наполовину корзину на его столе. Он надевал пальто и поднял взгляд, когда она проходила мимо.

– Едете домой на День благодарения? – спросил он.

Кристи была поражена. За весь семестр он даже не вызывал ее на занятиях. Он не сказал ни единого слова ребятам, которые сдали свои работы раньше ее.

– Да. – Она кивнула и забросила рюкзак на плечо. – Сегодня.

Он одарил ее мимолетной улыбкой, хотя она казалась неестественной, словно он улыбнулся, потому что этого от него ожидали. Она была ненастоящей. Но, с другой стороны, этот тип был ходячей фальшивкой.

– Приятного вам праздника, госпожа Бенц. – Он повернулся, чтобы дать кое-какие указания своему помощнику.

– Вам тоже, – пробормотала она, направляясь к двери. Она думала, что он даже не знает ее имени. Оказалось, знает. Этот тип был не просто немного чудным, и самовлюбленным. Он будто считал, что степень доктора философии делает его особенным – человеком, перед которым следует преклоняться.

На ее взгляд, это глупо и очень странно, но в то же время все ее преподаватели были немного того. Открыв дверь и выходя на улицу, Кристи подумала, все ли преподаватели в колледже Всех Святых чудаки. Или же ей просто повезло, и в этом семестре она умудрилась попасть ко всем эксцентрикам?

В этот холодный ноябрьский день шел сильный дождь. Его капли падали на землю с такой силой, что по сторонам разлетались брызги. Уже три дня подряд Кристи забывала взять зонтик. Вполголоса назвав себя идиоткой, она подняла воротник куртки и, пригнувшись, Побежала по кампусу. Лишь несколько ребят шли по узким дорожкам, которые окружали высокие кирпичные здания и делили пополам лужайки университета. До наступления темноты оставалось еще несколько часов но весь сегодняшний день напоминал сумерки.

Кристи перепрыгнула через лужу, затем несколько замедлила бег и принялась думать о своих преподавателях. Доктор Заростер по философии был нервным, требовательным человеком, который выкрикивал распоряжения Брайану и смотрел на своих студентов с чувством превосходства – так же, как Нортрап.

Возможно, это ощущение превосходства сопутствовало успеху в области науки.

Госпожа Уайлдер, преподаватель по этой дурацкой математике, слишком сильно пользовалась косметикой и носила чрезмерно обтягивающие свитера, но в других отношениях все было хорошо. Преподаватель психологии доктор Саттер старался выглядеть спокойным, но что-то заставляло Кристи думать, что он не такой уж беззаботный, каким хотел казаться. Временами он выглядел нервным. Как-то раз он отозвал Кристи в сторонку и сказал ей, что Кристи написала работу не так хорошо, как он ожидал. «Уверен, если бы ты больше занималась, ты бы удивила себя». Ну, конечно, и откуда только он мог это знать? Если у него степень доктора по психологии... означает ли это, что он может с ходу произвести психоанализ любого человека? Затем была еще мисс Пратт, преподаватель физкультуры. Лесбиянка. Вне всякого сомнения. Пратт все убеждала Кристи участвовать в соревнованиях по плаванию, но она не могла избавиться от ощущения, что преподавательница физкультуры к ней клеится. Иногда Кристи даже думала, что мисс Пратт – парень. Было не по себе смотреть, как она вечно торчит в бассейне или в раздевалке, делая вид, что чем-то занята, а в действительности наблюдая за всем и каждым.

Кристи никогда не стеснялась своего тела, раздевалась и принимала душ после занятий в спортзале без всяких проблем, но с мисс Робертой Пратт ситуация изменилась. Эта лесбиянка ее нервировала.

Ерунда. В последние дни ее нервировали все.

А теперь еще папа опаздывал. Он позвонил ей на сотовый и сослался на новый поворот в расследовании какого-то дела, даже предложив кого-нибудь за ней прислать.

Так она и согласилась!

Парень, которого имел в виду отец, наверняка был одним из его сослуживцев и приехал бы на патрульной машине. О да, об этом она просто мечтала! Чтобы все узнали, что она дочь полицейского!