– Я обычно советую завести ротвейлера или питбуля.

– Спасибо, но я предпочитаю его.

– И птицу.

– Точно, и птицу.

Он обвел взглядом маленький дом.

– Соседей поблизости нет, а у вас жуткие кошмары. Вам не страшно? Вы сообщили, что почувствовали, как убийца каким-то образом мельком вас видел. А вы тут в такой изоляции. Не опасаетесь, что он может к вам пожаловать?

– Вряд ли он знает, кто я.

– И все-таки.

Она вспомнила ощущение, будто кто-то наблюдал за ней через окна, ощущение, от которого кровь стыла в жилах.

– Я стараюсь бороться со страхом. У меня есть собака, бабушкин дробовик, и я запираю замки. Я осторожная, – сказала она. – Вы должны помнить. Я здесь выросла. Это мой дом.

– Вам бы не помешала система безопасности.

– Возможно, вы правы, – согласилась она. – Я об этом подумаю.

– Хорошенько подумайте. – Бенц выдвинул один из стульев с плетеной спинкой у маленького стола. – Хорошо, давайте поговорим об этой ночи, – предложил он, вынимая маленький блокнот из кармана куртки. – Кто-нибудь может подтвердить, что вы были здесь?

– Здесь, в доме... нет... я была одна... эй, минутку, – воскликнула она в изумлении. – Что вы хотите сказать? Мне нужно алиби?

– А оно вам нужно?

– Нет. Именно я сообщила вам об убийстве, помните? Я только что вам сказала, что живу одна. С собакой.

– Я просто выясняю, что случилось. Вы отправились спать как обычно и...

– И, кажется, я проспала часа три. – Она пристально посмотрела на него, садясь за стол напротив. – Послушайте, я не знаю, как это объяснить, понимаете? Я привыкла к этим... снам или видениям, когда была маленькой... к тому, что происходило... но они были не всегда, и были... другими, я думаю. – Она взглянула на застекленные створчатые двери и нахмурилась. Сколько раз она пыталась объяснить, что она видела? Сколько раз ей не верили, смеялись над ней и называли ненормальной? Рик Бенц, детектив он или нет, был точно таким же, как и все остальные, которых она безуспешно пыталась убедить.

Ее изучали его серые глаза.

– Я пришла в участок, чтобы помочь вам. Полагаю, вы здесь по той же причине и после того, как вы нашли ту женщину, вам действительно понадобится моя помощь. Я не могу сообщить вам ничего нового.

– А убийца? Расскажите мне о нем.

– Я думала об этом, – ответила она, пытаясь сдержать гнев. Какая наглость даже предположить... Она перевела дух и велела себе просто потерпеть. – Как я уже сказала, он был одет как священник и всё требовал, чтобы та женщина исповедовалась в своих грехах. Но у меня нет полной уверенности, что он действительно священник, в смысле, я никак не могла узнать, давал ли он на самом деле обет.

– Вы не видели его лица из-за маски, но слышали его голос.

– Да. На фоне органной музыки по радио.

– Вы бы узнали его голос, если бы снова его услышали?

– Не знаю, – задумавшись, признала Оливия. – Он шептал.

Бенц наморщил лоб.

– А какого он роста? Определили ли вы это, когда он снял свое облачение? Какого он телосложения?

– Он был в хорошей форме... атлетического телосложения. Где-то около шести футов, но это лишь догадка. Вроде бы он не был толстым, но и худым его не назовешь. Он не походил на бегуна на длинные дистанции. Может, все дело в одежде, но я думала... Мне показалось, что у него телосложение, как у лыжника или пловца, потому что у него были широкие плечи, но узкие талия и бедра.

– Вы сказали, вам показалось, что он смотрел на вас.

– Да. Он поднял взгляд и начал пристально смотреть.

– Но вас там не было, – уточнил Бенц, наконец взяв чашку и делая глоток.

– Нет, он словно чувствовал меня.

– Значит, что получается? У вас с ним телепатическая связь?

Она покачала головой:

– Мне бы и самой хотелось знать или понимать это... но когда это происходит, у меня болит голова, и потом я чувствую себя измученной.

– А сколько раз с вами такое случалось?

– Несколько, – признала она. – Но никогда не было так отчетливо, столь живо. – Она сделала глоток кофе, но совершенно не ощутила его вкуса.

– Какого цвета были его глаза?

– Я не смогла определить цвет, – со вздохом ответила она. – В комнате было дымно, и он прищуривался...

Бенц казался сердитым.

– Значит, несмотря на то, что вы каким-то образом умудрились увидеть его, вы не можете вспомнить ничего особенного, что бы помогло узнать этого священника в толпе.

– Нет. – Она стиснула зубы, удерживая резкий ответ, готовый сорваться с языка, потому что детектив Бенц просто выполнял формальности, но все еще не верил ей. – Думаете, я это сочиняю?

Его челюсть дрогнула.

– Это все кажется каким-то надуманным.

– Тогда откуда же я столько знаю?

Он наклонился вперед, и она впервые заметила цветные прожилки в его серых глазах и линии в уголках его рта.

– Вот в чем вопрос, не так ли? Откуда вы столько знаете?

– Я уже говорила вам, детектив, но, очевидно, вы мне не доверяете. Вы, кажется, считаете, что я каким-то образом замешана в этом жутком убийстве и как последняя дура помчалась в полицию, чтобы меня там осмеяли и затем разоблачили!

– Это тоже как-то надуманно.

– Тогда зачем же вы сюда приехали?

– Мне бы хотелось добраться до правды.

– Верьте мне, и я хочу того же не меньше вас, – сердито выпалила она. Какой же дурой она была, если надеялась, что он ей поверит. Что увидит доказательство и доверится ей.

В виске Бенца запульсировала жилка.

– Вы хотите сообщить мне что-нибудь еще?

– А вы хотите еще о чем-нибудь спросить?

– Пока нет, но, возможно, позднее у меня появятся вопросы.

– Конечно. – Она не смогла сдержать сарказма в голосе несмотря на то, что дала себе слово не злить полицейского.

Бенц выключил магнитофон и убрал его в карман.

– Если вы о чем-нибудь вспомните...

– Не сомневайтесь, вы узнаете об этом первым.

Он закрыл блокнот.

– Знаете, Бенц, я надеялась, что вы мне поверите.

– Дело не в том, верю я вам или нет, – ответил он, ставя на место стул. – Важно другое: можете ли вы дать мне информацию, чтобы я с ее помощью поймал этого сумасшедшего ублюдка. Прежде чем он совершит еще одно преступление. Может, вам стоит получше разобраться в своих видениях. Например, постараться, чтобы они происходили раньше, чем что-то произойдет. А не потом. Вот это бы помогло.

– Что ж, давай-ка посмотрим этот фильмец, – сказал Монтойя, вставляя кассету в небольшой моноблок, стоящий на шкафу с документами в кабинете Бенца. Как обычно, он был в своей неизменной кожаной куртке, и пахло от него табачным дымом. – Это копия видео, снятого Хендерсоном. Я переписал его с диска камеры на видеокассету и на компакт-диск, чтобы мы могли посмотреть его на компьютере. Оригинал среди других улик.

Бенц встал со стула и обошел стол. Монтойя тем временем нажал нужные кнопки, и на экране возникла картина пожара. Местами, когда оператор делал панорамную съемку улицы, изображение дрожало, и было смазанным. Собрались соседи и зеваки. На фоне уличного движения слышались обрывки разговоров и вскрики. С громким треском взорвалось окно.

– Господи! – закричал человек с камерой, когда пламя взметнулось от крыши к небу. – Моника, ради всего святого! Уведи отсюда детей... я сказал... нет, отведи их в дом. Сейчас же! Они потом посмотрят запись. Быстрее. – Раздались недовольные детские голоса, и заплакал какой-то малыш, но человек с камерой продолжал снимать пожар. К небу поднимался черный дым, раздался вой сирен. Камера сместилась, чтобы заснять с ревом проносящуюся по улице пожарную машину с включенной мигалкой. За ней ехала еще одна машина, спасательный фургон и полицейские машины. Спасатели высыпали из автомобилей.

– Назад, – закричал полицейский, в то время как пожарные наводили шланги на здание.

– Вы можете пробраться внутрь... Сюда... – послышался на расстоянии крик Стэна Пальяно. Бенц смотрел, как пожарники пробиваются через дверь, чтобы бороться с огнем и проверить, нет ли кого внутри.