«Вы же знаете»… Обвинение заставило меня прикусить язык, и я перестал настаивать. Мне померещилось, что все поняли, почему я так заостряю внимание на этом вопросе. Потому что комната Техого наконец-то — при самых неожиданных обстоятельствах — освободилась.

Этой темы больше никто не касался. Что до меня, то, признаюсь честно, я почти перестал вспоминать о комнате Техого. Она меня уже не интересовала. Через несколько месяцев истечет срок общественной службы Лоуренса, и тогда Лоуренс уедет, а я останусь. Останусь один.

Затем в городе произошло еще одно ограбление. На сей раз обчистили автосервис в самом начале главной улицы. Сценарий уже известен: бандиты в масках подъехали на белом автомобиле, забрали деньги и скрылись под покровом тьмы.

Новость распространилась по городу еще до рассвета. К ней прилагались разнообразные подробности и объяснения. Самой убедительной версией была такая: грабителей нужно искать среди военных, расквартированных тут же в городе. Это сказал один мой знакомый, а тому проболтался парень, лично знающий какого-то солдата… К полудню эта история обрела непреложность факта.

В последнее время отношение к военным сильно изменилось. Поначалу их присутствие воспринималось как символ грядущего возрождения города. Но шло время, и военные все меньше походили на спасителей и все больше — на громогласных и заносчивых молодых бездельников. Местные смотрели на них с опаской. Было несколько стычек между военными и владельцами магазинов. В заведении Мамы каждый вечер стены ходили ходуном от разгула. Вероятно, было неизбежно, что страх обернется своей противоположностью и побудит горожан обвинять военных во всех смертных грехах.

Но я знал: военные ни при чем. Теперь уже мой собственный страх заставлял меня действовать. На следующий вечер после ограбления я пошел к Маме. Ничего экстраординарного в этом не было — я вообще часто туда заглядывал; но на сей раз, признаюсь честно, мной руководил полуосознанный умысел.

Не знаю, как бы обернулось дело, не представься мне счастливый, удобный момент. Думаю, я предпочел бы окунуться в обычный хаос и неразбериху бара, забыться, в очередной раз так ни на что и не решиться, отложить все на неопределенное время. Но случай подвернулся.

Когда я пришел, полковника Моллера не было. Лишь несколько солдат. И лишь спустя несколько часов и стаканов, когда народу в баре заметно прибавилось, я на миг различил в толчее долговязую фигуру Моллера.

Он сидел около бильярдного стола — наблюдал за игрой. Я хорошо видел его аккуратно подстриженный затылок. Сегодня он был одет не в форму, а в джинсы и синюю футболку с какой-то улыбающейся рожицей на спине. Я зачарованно смотрел, как в полумраке его рука то подносит к губам стакан, то вновь опускает его на стол. Белесый пушок на руке полковника переливался на свету. Стакан поднимался и опускался. Двигалась только кисть, сам же полковник оставался абсолютно неподвижен.

Я не сразу с ним заговорил. Долго набирался храбрости. Черпал какое-то извращенное успокоение в том, что нахожусь так близко от него — могу внимательно рассматривать его уши, облупившиеся на солнце, — а он меня, по всей видимости, не замечает. Но тут толпа начала редеть. Я испугался, что уйдет и он, что случай будет упущен.

Я подошел и шепнул ему на ухо:

— Мне кое-что известно.

Он резко обернулся. Уставился на меня:

— Что?

— Если вы хотите найти то, что ищете, — сказал я ему, — езжайте на старую военную базу в окрестностях города.

Выпалив эту фразу, я тут же юркнул в толпу. Затеряться здесь было легко. В том-то и состоял весь мой план: таинственное сообщение, стремительный побег.

Я думал, что он меня не узнает. Тем более в баре, среди колоритных типов и заезжих шоферов. Полагался на то, что внешность у меня заурядная, совершенно никакая. Но когда я свернул в больничные ворота, позади сверкнула еще одна пара фар, и его джип затормозил неподалеку.

Я опешил. Струсил. Дело шло к совершенно нежелательному для меня разговору в самом неподходящем, по моим меркам, месте. Я вылез из своей машины и зашагал к джипу, стараясь настроиться поагрессивнее, чтобы вернуть себе хотя бы часть утраченного превосходства.

Он, напротив, держался мирно. Казалось, моя проделка его лишь позабавила. Остался сидеть в джипе с горделивым видом, глядел на меня сверху вниз. На его губах играла легкая усмешка.

— Что вы мне сказали, доктор? Я не совсем расслышал.

— Откуда вы знаете, кто я?

— Видел вас там и сям. Белых тут не слишком много. Навел справки.

Я поднял на него глаза, но, не выдержав его взгляда, уставился куда-то мимо. Казалось, я перенесся в прошлое, на приграничную военную базу, затерянную в буше. Меня переполнял непреодолимый страх перед ним, словно не было всех прошедших лет. Он немного постарел, немного обрюзг, его суровый, четкий силуэт слегка расплылся. Но на меня наводило ужас не его лицо, а что-то, сокрытое в его душе. Вся его личность представляла собой крохотное, плотное ядро. Такое происходит с людьми, которые посвящают себя некоей всепоглощающей идее. Это может украшать человека — например, в случае монахов. Но его это изуродовало.

Я сказал:

— Вы ищете Бригадного Генерала.

— Бригадного Генерала?

— Ну-ну, вы же знаете, о ком я говорю.

Он с озадаченным видом покачал головой:

— Если вы про черного, который раньше здесь всем заправлял…

— Да, я говорю о нем.

— Доктор, его давно и след простыл. Зачем мне его искать?

— Мне казалось, вас направили сюда, чтобы поставить заслон на границе. Мне казалось, вы пытаетесь ловить нарушителей.

— Возможно.

— Что ж, Бригадный Генерал — именно тот, кто вам нужен. Он главный. Тайно переправляет через границу все, что угодно. Слоновую кость, наркотики, людей. Тут каждый об этом знает. И вот что я вам еще скажу: это его люди дважды поработали здесь в городе. В супермаркете и в автосервисе. И я знаю, где они скрываются.

В тот вечер я немало выпил, и потому теперь, когда я наконец-то разговорился, словесный поток лился неудержимо. Но на лице Моллера не дрогнул ни один мускул. Его немигающие синие глаза таращились на меня с прежней проницательной настороженностью.

— Кто вам это сказал, доктор?

— Спросите любого — все знают.

Он самодовольно ухмыльнулся:

— И вы думаете, что я его найду на старой военной базе.

— Да.

— Вы его там видели, доктор?

— Нет, не видел. Но я знаю: он там.

— Откуда же вы знаете?

— Я не могу этого объяснить, господин комендант. Но я знаю.

— Господин полковник, — вполголоса поправил он меня.

Осознав, что сболтнул лишнее, я смутился. Было ясно: мое сообщение его не заинтересовало. Он поехал вслед за мной из любопытства, но теперь пришел к выводу: я всего лишь псих и мои слова не стоит брать в расчет.

Я сказал:

— Вы туда съездите?

— Может быть.

— И еще одна вещь…

— Ja?

— Возможно, там находится женщина. С ними. Пожалуйста, не причиняйте ей вреда. Она совершенно ни при чем.

— Женщина?

— Она с мужчиной, который ездит на белом автомобиле.

Неотрывно глядя на меня, он кивнул, но даже сквозь непробиваемый лед его глаз чувствовалось презрение. Он раскаивался, что покинул теплый бар ради безумного разговора на автостоянке.

Он повернул ключ зажигания. Я схватил его за руку:

— Все так и есть. Езжайте — увидите сами.

— Бригадный Генерал мертв. Нет тут никаких бригадных, кроме меня, — через несколько лет, доктор, я стану Генералом.

— Он не умер! — вскрикнул я и придвинулся к нему.

Мной руководила сила, заключенная в моих тайнах. Еще немного, и я вывалил бы на него все, что знал. Но внезапно его рука выскользнула из моих пальцев, он нажал на газ, и джип умчался прочь. Наглотавшись сухой пыли, я замер посреди стоянки. Провожал взглядом габаритные огни, пока они не растворились в сумраке.

Возможно, он прав. Я так взбудоражен, что уже ни в чем не могу быть уверен — даже в том, что вчера я действительно побывал на базе. Наверно, мне подсознательно хочется населить базу призраками. Наверно, мне необходимо верить в Бригадного Генерала, в человека, к чьей груди пришпилено его прошлое, тихо позвякивающее при каждом движении. В Бригадного Генерала, который по ночам ухаживает за своими цветами. В Бригадного Генерала, который пустит мои кости на удобрение для этих цветов.