Грэлэм действительно его рассматривал. Человек с лицом цвета песка, вспомнил он слова Кассии. Она была права.

— Чего ты хочешь? — спросил де Моретон. Затем, не обращая внимания на наготу, встал с постели и налил вино в два кубка. Подняв черную бровь, он спокойно глядел на Дайнуолда.

Дайнуолд молча принял кубок.

— Сядьте, милорд. Вы должны извинить мою осторожность, но я не такой болван, каким могу показаться. Когда мои люди сказали мне, что видят ваш лагерь, я обрадовался, что вы так скоро отправились за своей женой. Я ведь предупреждал ее, но она мне не поверила. Думала, что вы будете рады от нее избавиться.

Грэлэм почувствовал, как все тело его свело будто судорогой. Ему хотелось броситься на этого человека и голыми руками вырвать сердце из его груди. Но Дайнуолд в эту минуту был в более выгодном положении. К тому же Грэлэм не знал, как далеко от палатки его люди.

— Ты, кажется, навсегда затесался в мою жизнь, — сказал Грэлэм, помолчав немного, в голосе его звенела насмешка. — Так она снова заплатила тебе, чтобы ты увез ее от меня?

Дайнуолд нежно поглаживал острое, как бритва, лезвие меча.

— Вы глупец, милорд. Ваша жена — нежная и чистая душа, честная и благородная. Если бы она согласилась стать моей, я с радостью отнял бы ее у вас. Я вторгся в ваш лагерь только по одной причине. Чтобы отдать свой долг вашей жене.

— Чем же она расплатилась с тобой на этот раз? — прошипел Грэлэм. — Снова ожерельем?

— Да, — сказал Дайнуолд. Губы его изогнулись в безотчетной улыбке. — Мне не нужна эта чертова штука, но она настояла. И я посмеялся иронии судьбы, милорд. А теперь послушайте меня внимательно, потому что, думаю, у меня осталось мало времени. Ваша жена, как я понимаю, никогда не лгала вам. В первый раз ожерельем со мной расплатилась Бланш, чтобы избавиться от Кассии. Но я не смог быть жестоким с ней. Когда я спросил вашу жену, чего она хочет, она сказала, что хочет вернуться в Вулфтон к вам, своему мужу. Потом этот негодяй Уолтер хитростью взял меня в плен, использовав как приманку имя Кассии. Она освободила меня от оков, только чтобы избавить от боли. Конечно, ваша жена слишком доверчива. Я был вынужден оставить ее в темнице прикованной, потому что не хотел умереть от вашей руки. — На мгновение он замолчал, потом сказал голосом, полным иронии по отношению к самому себе: — Я просил ее бежать со мной, но она отказалась. Она любит вас, хотя не думаю, что это лучший выбор.

Грэлэм молча смотрел на Дайнуолда, слова которого как камни обрушивались на его бедную голову.

— Ты лжешь ради нее даже теперь, — сказал он угрожающе. — Возможно, ты даже ее любовник, как я всегда подозревал.

Дайнуолд улыбнулся. Его рассмешила ярость, которую он прочел во взгляде Грэлэма.

— Конечно, я мог сделать ее своей любовницей. Возможно, Бланш ожидала именно этого. Но оказалось, что даже такой, как я, грубый и бессовестный негодяй, не может причинить зла столь нежной и чистой леди. Она любит вас, милорд, хотя вы не заслуживаете того. Клянусь всеми святыми!

Он снова погладил лезвие своего меча.

— Сначала я верил в то, что она самое нежное и покорное создание на свете. Но это не так. В ней есть стальной стержень, милорд, а гордостью она не уступит мужчине. Она оставила вас, потому что не видела для себя выхода, потому что у нее не оставалось больше надежды. Ее печаль могла бы и камень разжалобить. Как я уже говорил вам, милорд, вы безнадежный болван.

К полному изумлению Дайнуолда, Грэлэм посмотрел ему прямо в лицо и сказал:

— Да, ты прав. Я сам это понял несколько дней назад. В этом даже больше иронии, чем ты полагаешь, де Фортенберри. Оказалось, что для меня уже не важно, лгала она мне или нет. Она нужна мне, и если я сумею ее убедить, то заберу обратно в Вулфтон.

Очень медленно Дайнуолд опустил меч.

— Надеюсь, вашего красноречия хватит на то, чтобы сделать это, милорд, потому что она тверда, как алмаз.

— Она меня послушается!

— Я предвижу сражение, достойное королей! Не забывайте, милорд, что она в доме своего отца. Думаю, он встанет на ее сторону.

Грэлэм принялся яростно шагать по маленькому шатру. Его сильное тело поблескивало в мягком свете свечи. Внезапно он повернулся к Дайнуолду и улыбнулся:

— Да, ты прав, но и я тоже. Она меня послушает. Я ее муж.

На мгновение Грэлэм замолчал, кусая губу.

— Как отец встретил ее?

— Я не последовал за ней в крепость — никогда не знаешь, как примут незваного гостя.

— Против моих правил и против логики благодарить человека, которого я всегда считал врагом. Но это особый случай. Теперь ты мне не чужой, Дайнуолд де Фортенберри. Ты желанный гость в Вулфтоне. Можешь спрятать меч в ножны.

Дайнуолд улыбнулся и покачал головой.

— Неужто мне стоит поверить, что вы не хотите изрубить мое тело на куски?

Грэлэм протянул Дайнуолду руку.

— Я признаю и называю тебя другом. И благодарю за то, что ты охранял мою жену. Повторяю, ты желанный гость в Вулфтоне. Клянусь, что это правда.

— Благодарю, милорд.

— Могу я спросить, как тебе удалось проникнуть в мой лагерь и палатку не замеченным моими людьми?

Дайнуолд усмехнулся:

— Для одного человека это не так уж трудно — проникнуть, куда он хочет, милорд. Но совсем иное дело — уйти целым и невредимым. Для меня большое облегчение узнать, что вы больше не жаждете моей крови.

— Нет, — ответил Грэлэм, — не жажду отныне и впредь. — Теперь он говорил легко и свободно и улыбался приветливо. — Твоя кровь останется в твоем теле, по крайней мере до предстоящего турнира. Мне было бы приятно встретиться с тобой в поединке.

— На турнире, милорд?

— Да, герцог Корнуоллский устраивает его в апреле.

— В таком случае мы еще увидимся. А теперь прощайте, милорд, и желаю удачи.

Грэлэм стоял неподвижно, наблюдая, как Дайнуолд бесшумно выскользнул из его шатра. Потом смущенно покачал головой и снова улегся на свою походную кровать. Если бы только, думал он, задувая свечу, знать правду несколько месяцев назад! Впрочем, теперь это уже не имело значения.

Прежде чем уснуть крепким сном впервые за последнюю неделю, он задумался о превратностях судьбы.

Вечерняя трапеза была шумной, потому что Морис разрешил своим приемным детям сидеть за столом вместе со всеми. Его солдаты засыпали Кассию вопросами, на которые она иногда затруднялась ответить, а все слуги старались держаться поближе и наперебой спешили рассказать ей все, что происходило за время ее отсутствия. Никто и словом не упомянул о ее муже. Кассия все время чувствовала взгляд отца, но мужественно и решительно продолжала улыбаться. Она и в самом деле радовалась, видя отца счастливым в кругу новой семьи. Мари была доброй, приветливой женщиной, какой и показалась с самого начала, и Кассия не сомневалась в том, что она любит Мориса.

— Вам не нравится тушеная говядина, Кассия? — спросила Мари, видя, что падчерица поковыряла вилкой в своей тарелке и отодвинула еду почти нетронутой.

— Что вы, Мари! Просто я слишком устала, чтобы есть, Увидите, утром у меня будет волчий аппетит.

С минуту Мари помолчала, потом наклонилась ближе к Кассии.

— Надеюсь, моя дорогая, вас не расстроил брак отца?

Кассия изумленно поморгала несколько мгновений и ответила совершенно искренне:

— Я счастлива, что у моего отца появился кто-то, способный позаботиться о нем. Моя мать умерла давным-давно, и, боюсь, он чувствовал себя очень одиноким после моего отъезда в Англию. Вы и ваши дети внесли живую струю в жизнь Бельтера.

— Ни вы, ни ваш муж не должны опасаться, что Бельтер перейдет когда-нибудь к моим детям, — спокойно уточнила Мари. — Оба моих мальчика унаследовали земли от моего покойного мужа. А у Жанны есть хорошее приданое.

— Мужу будет приятно узнать, что он не потерял Бельтер, — ответила Кассия ровным голосом.

— Морис много мне рассказывал о лорде Грэлэме, особенно о том, как тот спас ему жизнь в Аквитании. Он питает к нему глубочайшее уважение.