— Как и я, — отозвалась Кассия, не поднимая глаз от своей тарелки.

Она напряженно ждала, что мачеха задаст ей вопрос, от которого трудно было удержаться, но та ничего больше не спросила и перевела разговор на слуг, заговорив о том, что они работящие и добры к ней, их новой госпоже.

Было уже поздно, когда в зале воцарилась тишина. Кассия заметила, как Мари кивнула ее отцу. Потом она подошла к Кассии и обняла её.

— Спокойной ночи, Кассия. Думаю, ваш отец захочет поговорить с вами наедине.

И с этими ласково сказанными словами она встала и удалилась, гоня перед собой стайку усталых детей.

— Тебя можно поздравить, — обратилась Кассия к отцу с усталой улыбкой, — Мари очаровательна и дети тоже. Тебе повезло.

— Да, я прекрасно это понимаю. И мне приятно, что ты ее одобрила. Я чувствую, что у меня с души свалилась тяжесть, зайчонок.

Морис пригладил свои седеющие волосы и обратил нежный взгляд к дочери.

— Кассия, желаешь мне сказать, почему ты приехала в Бельтер одна?

— Я приехала не одна, — ответила Кассия, — меня сопровождал надежный и добрый друг, и вопроса о моей безопасности не возникало.

— Мне сообщили о твоем добром друге, зайчонок. Почему он не пожелал поздороваться со мной?

— Он не муж мне и потому опасался, что ты не слишком любезно встретишь его.

— Ах так. Вероятно, он был прав, — ответил Морис. — Садись-ка рядом, дочка. Мои старые кости ноют от усталости, да и ты выглядишь не слишком-то бодрой.

Кассия повиновалась и опустилась на стул напротив отца.

— Мари играет в шахматы?-поинтересовалась она.

— Да, немного. Но, к сожалению, не обладает твоим талантом быстро соображать и предвидеть ходы.

Морис некоторое время молчал, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Он заметил густые тени под ее выразительными глазами и то, как напряженно лежали руки у нее на коленях.

— Ты оставила своего мужа? — спросил он наконец.

Кассия смогла только кивнуть. Она знала, что, попытайся она заговорить, чего доброго, не выдержит, разразится рыданиями и тем самым опозорит себя в глазах отца.

Морис глубоко вздохнул и перевел взгляд на тлеющие в камине угли.

— Надеюсь, ты простишь меня, зайчонок. Это моя вина, ведь я обвенчал тебя с незнакомым мужчиной, которого и сам знал не более недели. Но я искренне верил в то, что он честный и достойный рыцарь, любовь моя.

— Конечно. Ты думал, я умираю, — тотчас же откликнулась Кассия. К тому же лорд Грэлэм действительно честный человек. Только…

— Только что, зайчонок? — нежно спросил Морис.

— Он меня не любит, — ответила Кассия тихо.

Морис всегда считал, что его дочь одна из красивейших женщин, каких он только встречал на своем веку. Теперь он пытался увидеть дочь глазами другого человека, ее мужа. Волосы Кассии ниспадали на плечи густыми сверкающими локонами. Хотя тело ее округлилось, она оставалась стройной и по-прежнему казалась хрупкой. Но шаловливое, чуть капризное выражение исчезло с ее личика.

— Тогда, — медленно сказал Морис, — мне остается думать, что Грэлэм болван.

— Нет, папа, — торопливо перебила Кассия, сама дивясь тому, что ей хочется защитить и оправдать мужа — Просто в его сердце нет места для женщины. К тому же у меня был выкидыш, я потеряла нашего ребенка.

Морис с трудом перевел дух.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он внезапно задрожавшим голосом.

— Прекрасно. Видишь ли, я даже не знала, что беременна. Прошу тебя, папа, не будем больше говорить об этом. Грэлэм не приедет за мной. Думаю, он доволен тем, что я уехала.

Морис ощутил глубокую боль в её голосе и почувствовал себя совершенно беспомощным.

— Могу я остаться здесь, папа? Клянусь, я не буду вмешиваться в хозяйственные дела и все предоставлю Мари.

— Это твой дом, Кассия.

— Благодарю, папа. Ты для меня — самый лучший мужчина на свете.

— Теперь тебе надо отдохнуть, любовь моя. Поговорим, обо всем после.

Морис привлек дочь к себе и ласково обнял. И тотчас же почувствовал женственные изгибы ее тела. Он даже и не заметил, как его дочурка стала взрослой. «Неужели Грэлэм обижал ее?» — недоумевал Морис и чувствовал, как все его тело напрягается от гнева. Он представил себе этого огромного мужчину обнаженным рядом со своей дочерью, делающим с ней то, что мужчины делают с женщинами, и заскрежетал зубами. Потом наклонился и нежно поцеловал дочь в щеку. Щека была мокрой от слез.

— Кассия, — прошептал он. — Не плачь, моя птичка. Вот увидишь, все будет хорошо.

— Я не заслуживаю такого отца, как ты. — Кассия всхлипнула.

— Ну, в этом отношении мы равны, а вот твой супруг не заслуживает тебя.

Морис похлопал дочь по спине и выпустил из объятий.

— Утро вечера мудренее — вот тогда и поговорим. В солнечном свете все кажется не таким мрачным.

Кассия улыбнулась. Это была любимая поговорка отца. Она уже повернулась, чтобы уйти, но голос отца удержал ее:

— Ты любишь своего мужа?

Она медленно повернулась к отцу, и выражение ее лица было столь печально, что Морис остолбенел. Кассия ответила очень тихо:

— Я больна любовью к нему, папа. — И тут же рассмеялась жестким смехом, от которого он вздрогнул. — Я дура, — добавила Кассия и побежала вверх по лестнице в свою комнату.

Морис еще долго стоял после того, как она ушла, прислушиваясь к отголоску ее легких шагов. Он встретил Мари и потерял голову из-за нее — и это было понятно. Но как мог мужчина не потерять голову из-за его дочери? Неужели Грэлэм был столь нечувствителен, что в нем не осталось ни капли любви, ни капли нежности?

Морис покачал головой и медленно направился в спальню, зная, что в постели его ждет Мари, всегда готовая подарить ему утешение и нежность своего щедрого сердца.

Кассия намеренно избегала оставаться с отцом один на один. Когда же случайно встречалась с ним глазами и видела в них вопрос, то не знала, что ответить. Ее боль была еще слишком свежа. Весь следующий день Кассия провела одна. Она бродила по замку, полная воспоминаний о своем детстве, разговаривала со старыми друзьями, наслаждаясь этими беседами, потому что они будили образы более счастливых времен, когда ее жизнь была полна любви. Как странно, думала Кассия, поднимаясь по крутым деревянным ступенькам в восточную башню, что она всегда принимала любовь и одобрение близких как должное. Несколько раз слуги по привычке подходили, чтобы обратиться к ней с вопросами, касавшимися хозяйственных дел, но она отсылала их к Мари. Кассия, как и обещала отцу, не имела намерения вмешиваться в дела мачехи.

Поднявшись на башню, Кассия откинула назад голову, вдыхая нежный ветер с моря, наслаждаясь им, купаясь в ярких лучах солнечного света. До нее доносились грубоватые шутки солдат, практиковавшихся на стрельбище. В иные дни она бы вприпрыжку побежала к ним посмотреть на их упражнения, даже не задумываясь о том, желанно ли ее присутствие.

Глаза Кассии широко раскрылись при виде кавалькады мужчин, приближавшейся к Бельтеру. У нее перехватило дух. Нет, этого не могло быть! И все же против ее воли ноги понесли Кассию к огромным воротам замка. Там она остановилась и стояла неподвижно, наблюдая за всадниками, продолжавшими приближаться к замку в облаке пыли. Кассия тотчас же узнала штандарт мужа и его мощного боевого коня. Грэлэм казался ослепительным в своих серебряных доспехах и черном бархатном плаще. Значит, он все-таки приехал. Зачем? Убедиться, что Бельтер останется его владением после смерти ее отца?

Кассия стояла прямо над воротами, глядя вниз на своего мужа и его людей. Потом услышала Пьера, привратника, окликающего нежданных гостей.

— Кто вы, милорд? Зачем пожаловали в Бельтер?

Она видела, как Грэлэм сорвал с головы капюшон из металлической сетки.

— Я Грэлэм де Моретон. Приехал сюда за своей женой, — подняв голову, крикнул он громовым голосом.

Кассия почувствовала, что у нее кружится голова. «Это не может быть правдой», — думала она. Даже сама эта мысль казалась ей нелепой и вызывала сомнения в здравости ее суждений. Она знала, что ее муж — собственник. Может быть, ее побег ранил его гордость?