— Вы живете в лесу?

— Мы живем здесь, Сюзан. Везде.

Сюзан понимала только наполовину. Она вспомнила сон о женщине, потерявшей свое отражение. Увидела в городе людей, поспешно переходивших на другую сторону улицы, если она приближалась. В мыслях возник дом, где котел стучал как сердце, и бумажная фабрика, черный дым от которой затмил однажды все небо. Наконец Сюзан увидела собственный надгробный камень — маленький, ничтожный. Женщина была права.

— Почему я родилась такой? И что случилось с Бедфордом? — спросила она.

— Люди заключили сделку с Уильямом Прентисом, — улыбнувшись, ответила женщина. — Продали свои жизни за его ложь. В результате — сгнившая земля, на которой больше ничего не вырастет. Смерть тоже не наступит, пока фабрика стоит на месте. А из-за тебя здесь и жить никто не может. Теперь задавай тот вопрос, ради которого пришла.

Сюзан молчала, уже зная ответ. Она не хотела его слышать. Женщина смертельно улыбнулась.

— Может, мне самой сказать, Сюзан Мэрли?

— Прошу вас, не надо…

— Я — это ты.

Она проснулась на камне, одна. Сильно затекла шея от неудобной позы, вокруг стемнело. Плохая тетя исчезла… а была ли она на самом деле? Нет здесь никого, кроме нее, маленькой мисс Маффит! Страшно — она ненавидела такие сны. Который час? Мама жутко рассердится!

Сюзан направилась к выходу из леса, чувствуя что-то странное… кто позвал ее? Она сбежала вниз по тропе и протиснулась через забор на кладбище, опять услышав свое имя.

К тому времени совсем стемнело, и она не могла отыскать среди надгробий дорогу обратно.

— Сюзан, иди сюда немедленно! — требовал один голос. Откуда он?

— Не теряй время, детка, скоро польет дождь, — говорил другой.

— Мне так одиноко… у вас нет похожего чувства? — спросил еще кто-то. — Здесь очень темно!

— Иди сюда, прелестная девочка. Люблю таких, — послышался новый голос.

Они все заговорили одновременно.

Сюзан побежала и споткнулась о большой камень с ангелом. Лежавший внизу человек (она поняла, что это Уильям Прентис) не мог спокойно спать. Его руки были красными, он бешено ворочался. По всему ряду люди начали подниматься из могил.

— Спите! Ложитесь спать! — кричала Сюзан.

Они тянули к ней руки.

— Выпусти… выпусти нас!

Выбежав с кладбища, девочка бросилась домой. Пробегая по улицам, она слышала все, о чем говорили в домах: «Он с другой женщиной!»; «Завтра мой день рождения, а мы ссоримся!»; «Она вечно спит ко мне спиной, будто у меня изо рта пахнет»; «Ненавижу школу!»; «Бывало у тебя такое ощущение, что ты наблюдаешь за своей жизнью, видишь все глупости, но ничего не можешь с этим поделать? Кажется, моя жизнь принадлежит кому-то другому».

Сюзан зажала уши и понеслась по улице, тараторя детские песни. Кто-то, возможно, видел ее, слышал, что она разговаривает сама с собой, но ей было все равно. Голоса не умолкали.

Когда Сюзан пришла домой, мама чуть не задушила ее в объятиях.

— Я так испугалась, девочка моя! Мы везде тебя искали, я весь город объездила. Милая, что случилось?

Сюзан потребовалось меньше секунды, чтобы почувствовать, что слова матери пусты, на самом деле она так не думала.

— Я спала… потом проснулась.

— О, дорогая, — проворковала мама, крепче сжимая ее. — Больше никогда не пугай меня так!

Отец поставил маленькую Лиз на пол. Он всегда был в роли посредника между Мэри и Сюзан, видевшую внутри него слабость, с помощью которой страдающие души нашли в нем пристанище. Сам он об этом не догадывался, но из-за бремени причинял Сюзан боль. Мать знала, но отказывалась верить.

Сюзан отчетливо видела свою линию жизни — все вероятное и неизбежное. Женщина солгала ей, рассказав только о плохом. Неудивительно, ведь она больше ничего не понимала в жизни. Но ведь было и много хорошего, даже в Бедфорде! Хотя все чаще Сюзан видела свою неминуемую погибель от неутоленного голода, и это приводило ее в ужас.

Отец осмотрел ее с ног до головы, повернул, изучая каждый дюйм. Он весь трясся, в глазах стояли слезы.

— Тебя кто-то обидел? — спросил он.

— Нет, — сказала Сюзан, плача. — Никто не тронул.

— Слава богу, — прошептал отец.

Он и Мэри с двух сторон обняли ее, образовав небольшой круг. Сюзан ревела. На крохотную долю секунды она почувствовала себя в безопасности, защищенная людьми, которые вскоре предадут ее.

Голоса продолжали говорить. Они были всегда обращены к ней.

1994

Дождь, шедший неделю, недавно закончился. В этом году он показался особенно сильным. Конечно, было и хлеще. Например, в семьдесят девятом году, вспоминал Тэд Мэрли. Фабричную трубу тогда затопило, и город оказался на несколько дней заблокирован. Но сейчас, как и всегда, дождь прекратился, снег растаял, и почва была вполне плодородна.

Вечер был приятным, немного сырым. Слой серных выделений от фабрики висел низко в воздухе, будто одеяло между землей и звездами. Воткнув лопату в мягкую грязь, Тэд Мэрли приступил к работе. Кое-где уже пробивались сорняки, но они не помешают вырасти шпинату и помидорам. Он-то знал, как заставить их расти: дело было не в благородных латинских названиях, не в воде, солнце или почве, а в сильном внутреннем инстинкте. В этом году его сад расцветет.

Тэд был маленького роста, худощавый, что визуально создавало впечатление долговязости. Отложив лопату, он взял в руки горсть земли. Как всегда после дождя, она пахла свежестью, началом жизни. Он с удовольствием помял ее между пальцами.

Шло время. На небе появились звезды. Он включил фонарь и начал осматривать почву под ногами, думая, что, были б деньги, он обязательно стал бы фермером — чтобы работать целыми днями в поле ради чего-то своего. Выращивать, к примеру, кукурузу! Такую высокую, что за ней не разглядишь собственного дома. Ночью он спал бы вместе с животными. Покормит любимых свинюшек помоями и ляжет с ними рядом. И никогда не вернется назад. Будет наблюдать за семьей с безопасного расстояния.

Когда-то, много лет назад, Тэд мечтал вырваться. Сидя на крыльце дядиного дома, он любовался звездами и строил планы, как однажды уедет и сможет везде-везде побывать. Но потом ему встретилась Мэри, которая хотела навсегда обосноваться в одном месте. Работая то в баре «У Монти», то на фабрике, он накопил достаточно денег для уплаты первого взноса за дом. Честно говоря, он не был уверен в своей любви к Мэри, но зато мог спокойно забыть о смелых мечтах.

Отвлекшись от воспоминаний, Тэд вернулся в дом, соорудил себе сандвич и, усевшись у черно-белого «Зенита», включил уже почти закончившийся бейсбольный матч между «Редсокс» и «Милуоки». Последние выигрывали. Он пытался сосредоточиться на игре, но не мог.

Сделав звук тише, он стал внимательно прислушиваться. Затем открыл банку с пивом, потом вторую, третью… Тэд пил, чтобы подбодрить себя и создать повод. Он столько раз проделывал этот путь, что в воздухе уже смердело воспоминаниями. Он поднимался по лестнице, обещая себе, что сейчас же пойдет спать, но прежде заглянул в комнату к девочкам. Просто проверить — в конце концов, они его дочери.

Элизабет ворочалась. Отец никогда ее не трогал и не будет. Он взглянул на вторую, Сюзан. Надо же, одиннадцать лет. При этих мыслях на его лице появлялась гримаса. Она выглядела намного старше своего возраста… но нет, он больше никогда не тронет ее.

Он погладил Элизабет по плечу. Какое прелестное маленькое создание. Тихое. Внешне очень похожее на него. Он наклонился к повернувшейся во сне малышке и, поцеловав ее в лоб, провел рукой по одеялу, по изгибу узких бедер.

Находиться рядом с Лиз было очень легко: она его не возбуждала. Тэд думал о ней на работе; целый день собирал разные истории, чтобы вечером позабавить дочурку. Он ни за что на свете не оставит семью, как его отец. Не позволит Элизабет пропасть. Рука опустилась ниже. Он легонько сжал маленькую пухлую ножку. Ее дыхание дрогнуло. Кажется, не спит, подумал Тэд и рассердился, что она притворяется. Собственного отца испугалась, что ли? Он надавил сильнее.