Комитет начал обсуждать текст обращения к рабочим других городов. Григорий под шумок ушел. Он добился чего хотел. Организация защиты Петрограда и революции шла полным ходом. И руководили ею большевики.

Теперь в первую очередь была необходима достоверная информация о расположении контрреволюционной армии. Действительно ли войска уже приблизились к южным пригородам Петрограда? Если так, иметь с ними дело придется раньше, чем комитет по борьбе с контрреволюцией будет к тому готов.

От Смольного до казарм было недалеко, только мост перейти. Там Григорий обнаружил, что полк уже готовится встречать бунтовщиков Корнилова. Взяв бронеавтомобиль с шофером и троих надежных солдат, Григорий поехал через город на юг. В сгущающихся осенних сумерках они петляли по южным окраинам, разыскивая приближающуюся армию. После пары часов безрезультатных поисков Григорий решил, что слухи о продвижении Корнилова сильно преувеличены. В любом случае, скорее всего, если они кого и встретят, то лишь самый авангард. Но все равно остановить их было важно, и он продолжал поиски.

Наконец они нашли пехотную роту, остановившуюся на ночлег в школе.

Григорий подумал было вернуться в казармы и атаковать этих пехотинцев с ребятами Первого пулеметного полка. Но потом решил, что, возможно, есть вариант и получше. Этот вариант был опасен, но позволил бы избежать кровопролития.

Он должен был попробовать победить словом.

Они проехали мимо безразличного часового и остановились на площадке перед школой. Григорий вышел из машины. В качестве предосторожности он насадил на винтовку штык и повесил ее на плечо. Он чувствовал себя беззащитным, но старался казаться спокойным.

К ним приблизилось несколько человек. Один из них — полковник — сказал:

— Что вы здесь делаете, прапорщик?

Григорий не обратил на него внимания, а повернулся к капралу:

— Товарищ, я хочу поговорить с председателем вашего солдатского комитета, — сказал он.

Полковник произнес:

— В этом подразделении нет солдатского комитета, товарищ.Садитесь в свою машину и убирайтесь отсюда!

Но и капрал тоже ответил, нервно и с вызовом:

— В моем взводе главой комитета был я. Пока их не запретили, конечно.

Лицо полковника потемнело от гнева.

Григорий понял, что происходит революция в миниатюре. Кто победит, полковник или капрал?

Подтянулись еще солдаты, послушать.

— А тогда скажите мне, — спросил Григорий капрала, — почему вы идете против революции?

— Но мы не против революции! — воскликнул капрал. — Мы пришли защищать ее!

— Вас обманывают! — Григорий заговорил громче и повернулся к подошедшим. — Премьер-министр, товарищ Керенский, сместил Корнилова, но тот не желает уходить, поэтому и послал вас на Петроград. [23]

Пронесся возмущенный ропот.

Полковник заволновался: он знал, что Григорий говорит правду.

— Довольно врать! — проревел он. — Убирайтесь сейчас же, или я вас застрелю!

— Уберите руки от пистолета, полковник, — сказал Григорий. — Ваши люди имеют право знать то же, что и вы. — Он взглянул на растущую толпу. — Или нет?

— Да! — ответило ему несколько голосов.

— Мне не все нравится, что сделал Керенский, — сказал Григорий. — Он вернул смертную казнь и порку. Но это лидер революции. А ваш генерал Корнилов хочет революцию уничтожить.

— Ложь! — яростно сказал полковник. — Солдаты, разве вы не понимаете?! Это же большевик! Всем известно, что им платит Германия!

— Откуда нам знать, кому верить? — сказал капрал. — Вы говорите одно, прапорщик, а полковник — другое.

— Ну так не верьте ни мне, ни ему, — сказал Григорий. — Идите и убедитесь сами. — Он заговорил еще громче, чтобы его обязательно услышали все. — Не надо прятаться в этой школе! Пойдите на ближайший завод и спросите у любого рабочего. Поговорите с солдатами, которых встретите на улице. И вы скоро поймете, в чем правда.

— Это хорошая мысль, — кивнул капрал.

— Ничего подобного вы не сделаете! — гневно сказал полковник. — Я приказываю всем оставаться на территории школы.

«А вот это большая ошибка», — подумал Григорий.

— Ваш полковник не хочет, чтобы вы поспрашивали у людей, — сказал он. — Разве это не доказывает, что он лжет вам?

Полковник положил руку на пистолет и произнес:

— Прекратить мятежные речи!

Солдаты смотрели попеременно то на полковника, то на Григория. Настал переломный момент, Григорий был как никогда близок к гибели.

Вдруг Григорий понял, что находится в невыгодном положении. Он так увлекся спором, что не подумал о том, что делать, когда спор закончится. У него на плече была винтовка, но с предохранителя он ее не снял. Чтобы снять ее с плеча, повернуть тугой затвор и взять винтовку наизготовку, потребуется несколько секунд. Полковнику, чтобы поднять пистолет и выстрелить, понадобится гораздо меньше времени. Григория обдало волной страха, и ему пришлось подавить желание повернуться и убежать.

— Мятежные? — сказал он, стремясь выиграть время и стараясь говорить ровным голосом. — Когда генерал, которого сместили, идет на столицу, но его войска отказываются атаковать законное правительство, кто является мятежником? Я думаю, генерал. И офицеры, выполняющие изменнические приказы.

Полковник вытащил пистолет.

— Убирайтесь отсюда! Немедленно! — Он повернулся к остальным. — А вам всем необходимо вернуться в школу и собраться в зале. Помните, неповиновение в армии — преступление, и смертная казнь за это возвращена. Пристрелю любого, кто посмеет ослушаться!

И он направил пистолет на капрала.

Григорий понял, что солдаты сейчас будут повиноваться этому офицеру — властному, самонадеянному, вооруженному.

Но он ошибся. Солдаты, переминаясь с ноги на ногу, остались стоять. А капрал ловким движением разоружил полковника и, несмотря на сопротивление, сумел удержать его, не дать тому кинуться на Григория.

— Я попрошу увести арестованного, — спокойно сказал Григорий, внутренне ликуя. — Как вы и говорили, полковник, неповиновение приказам в армии строго карается. Не следует об этом забывать!

От Москвы Фиц и Би ехали лишь в сопровождении Нины, русской горничной Би, и Дженкинса, камердинера Фица, бывшего чемпиона по боксу, которого не взяли в армию из-за слабого зрения.

С поезда они сошла на крошечном полустанке, откуда можно было добраться до поместья. Приглашенные Фицем консультанты советовали князю Андрею построить здесь городок, с лесопилкой, магазинами и мельницей; но ничего этого он не сделал, и крестьяне по-прежнему возили свой урожай на рынок в соседний город за двадцать верст.

Андрей послал им навстречу открытую карету с угрюмым кучером, который спокойно смотрел, пока Дженкинс поднимал багаж в заднее отделение кареты. Пока они ехали по грязной проселочной дороге Фиц, оглядывая окрестности, вспомнил свой предыдущий приезд в качестве новоиспеченного мужа княжны: тогда вдоль дороги стояли крестьяне и радостно приветствовали их. Теперь атмосфера была совсем другая. Крестьяне в поле едва ли глядели в их сторону, а в деревнях и селах жители и вовсе нарочно поворачивались к карете спиной.

Фица это раздражало, и настроение у него испортилось, но при виде старого каменного дома, залитого масляно-желтым светом клонящегося к закату солнца его раздражение прошло. Небольшая стайка опрятно одетых слуг появилась из парадных дверей, как утки, спешащие на кормежку, они засуетились вокруг кареты, распахивая дверцы и разбирая багаж. Дворецкий князя Андрея, Георгий, поцеловал Фицу руку и произнес по-английски фразу, которую, видимо, недавно вызубрил:

— Граф Фицгерберт, ваш русский дом приветствует вас.

Русские дома часто снаружи выглядели грандиозно, но внутри оказывались довольно запущенными, и дом князя Андрея не представлял собой исключения. Высокие потолки нуждались в побелке, а бесценные канделябры были покрыты пылью. Князь Андрей и княгиня Валерия ждали их под большим портретом сурово нахмурившегося деда Би и Андрея.