— Ты знаешь, сколько лет мы пользуемся этой звездой? — спросила Сара.

Ее брат быстро подсчитал.

— Двадцать четыре года.

— Скоро у нее будет серебряный юбилей.

— Да, мы можем отпраздновать его, — ответил Дэвид, с готовностью одобряя любую надежду на будущее.

— А когда мне будут дарить подарки? — строго спросила Эмма.

— Это работа Санты, — ответил Гэри, и девочка скривила лицо.

— Я считаю, что Санта мог бы прийти пораньше, — сказала она, давая всем понять, что уже не верит в такие сказки.

— Нынче дети быстро становятся циничными и меркантильными, — с печальной улыбкой заметила Сара. — Я верила в Санту до выпускного бала в школе.

— А помнишь времена, когда мы в «Маршалл Филдс» садились на колени Санты и не хотели оттуда слезать?

Кивнув, она изумленно спросила:

— Ты помнишь то время? И даже «Маршалл Филдс»?

Они с ностальгией поговорили о частичке чикагской истории — о старом универмаге, который давным-давно подвергся реконструкции. «Филдс» теперь стал крупным торговым центром «Мэйсис», и Сара согласилась с братом, что с тех пор вся магия из него исчезла. Но волшебство рождественской елки, украшенной игрушками, гирляндами и блестками, осталось таким же мощным, как и раньше. Гэри плюхнулся в кресло со вздохом облегчения. Даже Эмма легла на широкий — от стены к стене — ковер, опустила подбородок на сжатые кулаки и устремила взгляд на елку.

Сняв очки, которые она начала носить только в этом году, девочка с восторгом сказала:

— Ого! Так еще красивее! Все цвета получаются смазанными. Попробуй, дядя Дэвид!

Он снял очки в тонкой проволочной оправе и, протирая их уголком рубашки, кивнул головой.

— Да. Так гораздо лучше.

— Ты поцарапаешь стекла, — проворчала Сара.

— Это очень мягкая ткань, — ответил Дэвид.

— Я подарила тебе на день рождения кучу носовых платков. Интересно, что ты сделал с ними?

Он мог не отвечать на ее вопрос. Скорее всего, носовые платки лежали где-то в шкафу под майками или старыми спортивными свитерами, которые ему жаль было выбрасывать. Но Дэвид понимал, что сестре нравилось опекать его, и он с радостью позволял ей это.

Когда Сара наконец сказала, что Эмме пора идти спать, Дэвид помог ей подняться с софы. Его сестра всегда была высокой и худенькой, но теперь она казалась бестелесной. Обняв брата тонкими руками, она участливо спросила:

— Может быть, расскажешь нам о своей работе? Ты уже прочитал ту лекцию, о которой говорил в прошлый раз?

— Да, она прошла успешно.

— Ах, как бы мне хотелось присутствовать там! — сказала сестра.

— Будут и другие лекции, — заверил он ее, хотя мысль о родственниках на его выступлениях показалась ему не очень удачной.

Он знал, что только будет больше волноваться.

— О чем она была?

— Мы получили еще одно издание Данте. Очень старое и красивое. Я рассказывал о его особенностях.

Говоря о работе, он никогда не углублялся в детали. Дэвид чувствовал, что Сара гордилась его достижениями, и этого было достаточно. Пока он учился в колледже, а затем в университете, ей приходилось зарабатывать на жизнь и на его обучение. Судьба лишила ее выбора.

Гэри вытянул руки над головой и поднялся с кресла.

— Я отвезу тебя домой. Ты замерзнешь до смерти, пока будешь ждать электричку.

— Все нормально, — ответил Дэвид. — Ты зря волнуешься.

Но тут же понял, что Гэри хотел поговорить с ним с глазу на глаз. Муж Сары часто использовал такие поездки, чтобы рассказать ему о реальном положении дел — о том, что действительно происходило с его сестрой.

Они сели во внедорожник «лексус», оборудованный по последнему слову техники. Возможно, машина была слишком неэкономичной в дни всеобщего кризиса — настоящий пожиратель топлива, — но Дэвиду понравилась поездка, а сиденье с подогревом оказалось невероятно комфортным. Как-то раз Гэри признался ему, что просто вынужден менять машины каждые два года. Он подвозил в них клиентов, а риэлтор, не заботящийся о впечатлении, которое производит на людей его машина, очень скоро теряет удачу и заработок.

— Ты когда-нибудь соберешься пересесть в другую сторону салона? — спросил Гэри, когда они свернули на Шеридан-роуд.

Это была его обычная шутка по поводу того, что Дэвид не имел машины.

— Возможно, скоро все изменится. Начальство намекнуло, что я могу получить повышение.

— Правда? И кем ты будешь?

— Директором отдела новых поступлений.

Дэвид редко обсуждал такие вещи — особенно, когда они были только в планах. Но он знал, что Гэри передаст его слова Саре, а она обрадуется. После успешного выступления и авансов от доктора Армбрастер он чувствовал, что попечительский совет библиотеки действительно мог повысить его в должности.

— Так ты будешь купаться в деньжищах! — сказал Гэри.

— Ага! Сразу после того, как оплачу свои займы. И моя арендная плата, кстати, тоже на подходе.

— Ну, теперь ты остался без своей подруги, так что в два счета расплатишься с долгами, — пошутил Гэри.

Он пошарил рукой по подставке, расположенной между сидениями, и достал пачку жвачки «Дентин».

— Хочешь одну?

— Нет, спасибо.

Дэвид знал, что Гэри тосковал о сигаретах. Он бросил курить в тот день, когда Саре поставили диагноз. Теперь он обходился жвачкой и «никореттом».

— Ты прав, — согласился Дэвид. — Линда любила роскошь.

— Вы с ней всерьез расстались?

Эта тема бередила больную рану, но Дэвид понимал, что Гэри не желал ему вреда.

— Да. Она обобрала меня до нитки и потеряла ко мне интерес.

Гэри присвистнул и кивнул головой.

— Насколько я знаю, Линда никогда не нравилась твоей сестре. — Он включил дворники, чтобы очистить от снега ветровое стекло. — Но если ты не рассердишься на мои слова, я скажу тебе правду. Она была горячая штучка.

— Спасибо, что напомнил об этом.

— Ладно, не обижайся.

Следующие несколько миль они провели в молчании, слушая джаз на CD-диске, который Гэри вставил в плеер. Проезжая мимо кладбища Кэлвари, Дэвид задумчиво сказал:

— В детстве, когда нас провозили мимо какого-нибудь кладбища, Сара всегда задерживала дыхание.

— Забавно. Мне она говорила, что это ты задерживал дыхание.

— Наверное, мы с ней многое делали одинаково.

— И сейчас так же продолжаете, — заметил Гэри. — Две горошины из одного стручка.

Иногда Дэвиду казалось, что Гэри испытывал небольшую ревность к той связи, которая существовала между ним и Сарой, — к их общей истории жизни, к способности читать мысли друг друга и мгновенно понимать возникавшие чувства. Гэри был обычным парнем, хорошим и приятным другом, человеком, следившим за маневрами «медведей» и «быков» на бирже. Он играл по выходным дням в покер, и ему нравилось готовить барбекю на заднем дворе. Его отец владел компанией по продаже недвижимости, поэтому Гэри тоже вошел в этот бизнес. Он быстро понял, что «просто жить» не так уж и просто. Дэвид знал, что финансовое положение его семьи было неважным еще до того, как на них хлынули медицинские счета.

— Эмма так быстро растет, — сказал Дэвид, глядя на обледеневшую дорогу. — Могу поклясться, что за шесть последних месяцев она прибавила еще пару дюймов.

— Да, однажды девочка обгонит свою мать и, возможно, меня, — согласился Гэри. — Но нынешняя ситуация давит на нее тяжелым грузом.

— Могу себе представить.

Гэри вздохнул, словно не хотел говорить об этом. Однако Дэвид знал, что на душе у свояка наболело и ему не терпелось высказаться.

— В ее глазах появляется ужас, — продолжил Гэри. — Особенно, когда она наблюдает за матерью. Мне кажется, Эмма боится того, что может случиться с Сарой. Она не хочет выпускать ее из поля зрения. Похоже, малышка думает, что она должна защитить мать каким-то образом, но не знает, как именно.

— Я понимаю ее чувства.

— Я тоже.

Он опустил стекло, выплюнул жвачку и тут же сунул в рот новый пластик.

— Прошлой ночью ей приснился очередной кошмар — один из тех, от которых она просыпается с криками.