В детстве Рита принимала на веру любую чепуху и даже обрела некоторую известность за свою выдающуюся способность становиться жертвой школьных розыгрышей. Кто, как не Рита, задирал голову, чтобы посмотреть на пролетающее НЛО, а ее в это время больно пинали в лодыжку. Она же, в короткой юбчонке, лезла на каштан спасать бедную птичку, в то время как снизу мальчишки с хихиканьем спорили, какого цвета у нее окажутся трусики. Чего бы ей ни наврали, она верила в любую глупость. Она проигрывала все свои цветные карандаши, так как ее ничего не стоило подбить на пари с заведомым подвохом, а за игрой в прятки часами просиживала в каком-нибудь темном углу, хотя никто не собирался ее искать. Когда играли в «жандармы и разбойники», никто не хотел брать ее к себе в комнату.
Несмотря на все это, Рита уже в десять лет знала, кем она хочет стать, и, когда ей пришло время выбирать профессию, родители только схватились за голову. Однако к числу положительных качеств Риты принадлежала и весьма основательная доза упрямства. Она стояла на своем, приводя в пользу своего решения столь же парадоксальный, сколь и изобретательный довод, что человек всегда лучше всего делает то, что ему не дается, и в результате подала-таки заявление.
На собеседовании она неудачно ответила на половину вопросов, то есть сдала его с таким результатом, который соответствовал вероятностному попаданию в точку. Вся красная как рак, она пообещала компенсировать свою нерушимую веру в нормальное поведение и добрые намерения человека исключительным тщанием и усердием. Ее приняли.
Учение далось ей нелегко. На семинарах по криминологии ей всегда доставалась роль бестолкового свидетеля, который попадает впросак, отвечая на каверзные вопросы. Не проходило и дня, чтобы она не задумывалась, не пора ли капитулировать, пока наконец ей не встретился на пути преподаватель по фамилии Шильф, который с первого же урока разобрался в ее характере и на большой перемене отвел ее в сторонку для отдельного разговора. Он объяснил ей, что у нее есть превосходные задатки для работы в криминалистике. Только нужно, чтобы она всегда помнила одно правило — воспринимать свое прямодушное мнение как прямое указание на то, чего ожидает от нее противная сторона, и в своих действиях всегда исходить из предположений прямо противоположных собственному убеждению; то есть всегда поступать вразрез тому, что подсказывает ей интуиция.
С этого времени всё даже не то что наладилось, а пошло лучше некуда. Доверчивость ее во всех делах так надежно обманывала, что, следуя совету своего преподавателя Шильфа, она добилась прямо-таки астрономической квоты удачных попаданий. Достаточно было ей посмотреть на фотографию подозреваемого и подумать, что он преступник, как она уже могла с уверенностью сказать, что тот невиновен. Если, прочитав показания свидетеля, она находила их правдоподобными, это подсказывало ей, что данный свидетель лжет. Простодушная доверчивость Риты сменилась такой беспощадной уверенностью в своей правоте, что отныне она словно бы мстила за все неурядицы своей предшествующей жизни. Она орала на подозреваемых, а криминалистическим чутьем превзошла не только своих однокашников, но и преподавателей. При производстве в комиссары усатый начальник полицейского управления пожал ей руку, и Рита ответила на это таким рукопожатием, что у того от боли перекосило лицо.
Однако, несмотря на все это, Рита по-прежнему знает, что у ее кошки больше таланта к следовательской работе, чем у нее. Сама же она в полицейской среде никогда не достигнет высот легендарного следователя. Однако, возможно, будет первой женщиной, ставшей начальницей полицейского управления земли Баден-Вюртемберг. Этого ей вполне достаточно.
Но вот чего никак уж нельзя было поправить путем простой перемены знаков с плюса на минус, так это отсутствия грациозности. Хотя родители Риты обыкновенные люди с самой заурядной внешностью, какая-то генетическая случайность сделала из их дочери редкостный анатомический феномен. На первый взгляд ее комплекция выглядит как пародия на тот образ, который живет в мужских мечтах. Ее груди так велики, что будто тянут вперед верхнюю половину тела. Ходьба то же самое, что падение; у Риты это выражено наглядно. Плечи узкие, талия тонкая, ноги как у манекена, растут чуть ли не от ушей. Ее вьющиеся мелким бесом волосы молодые вахтмейстеры полиции называют гривой, хотя, наверное, никто из них никогда не встречал кудрявых лошадей. Рита могла бы, не задумываясь, объяснить, почему при виде ее людям сразу вспоминается лошадь или, скорее, крепко сбитый пони: в ней все как-то чересчур. Чересчур густые волосы, чересчур длинные ноги, чересчур большой рот. Она похожа на человека, который в юности был толстяком и с тех пор никак не может отвыкнуть от соответствующих движений. Она ходит широким шагом и раскачивается при этом, как бакен на зыби. Из рукавов вязаной кофты у нее высовываются кисти, словно позаимствованные у мужчины. Да и голос, скорее, подошел бы грубоватому парню; самые безобидные замечания она произносит с такой интонацией, как будто хочет оскорбить.
Ко всему этому Рита уже привыкла. И давно уже вкладывает в свои слова тот смысл, который соответствует их звучанию. Улыбаясь, она делает губы вареником. «Да» она произносит на вдохе, а не на выдохе, отчего в нем появляется неодобрительный оттенок, отбивающий у собеседника охоту продолжать разговор. А когда она злится, то так сжимает губы, словно у нее вот-вот готово вырваться слово на букву «б»: бред, барахло, бестолковщина…
Когда на улице люди оборачиваются ей вслед, она воспринимает это не как комплимент, а как реакцию на физический недостаток. В любое время года она всегда застегивает блузки и кофты на все пуговицы. Летом она ходит в старомодных платьях с рисунком в цветочек, с подолом примерно до середины икры и такого покроя, который пока еще ни один портной не называл модным. На Ритиной фигуре это одеяние производит примерно такой же эффект, как наклейка из кемпинга на роскошном «мазерати». Умному человеку — смешно, глупого — раздражает. Риту это устраивает. Среди сотрудников уголовного розыска женщин немного, а про тех, что есть, коллеги уверяют, будто они падают в обморок при виде утопленника. Поэтому Рите требуется такая упаковка, которая демонстративно подчеркивала бы главенствующую роль рассудка, а не физической оболочки. Она носит иронические платья и саркастические сандалии, перед которыми трепещет все судебное ведомство административного округа. Когда она входит в служебные помещения, все пригибают голову, как школьники в классе при появлении латинистки. На вопрос, неужели у нее совсем нет чувства юмора, она бы ответила, что нет такой дурацкой фразы, которую кто-нибудь не способен произнести всерьез. Так стоит ли смеяться?
Единственное, чем Рита действительно интересуется, — это полицейская работа. Ей тридцать один год, она не замужем, детей не имеет. Как член следственной группы по расследованию убийств, она ежедневно выезжает на трупы; она в состоянии осматривать тела женщин, насмерть забитых мужьями, подавившихся картофельным пюре стариков и расчлененных региональным экспрессом самоубийц, даже не помышляя о возможности обморока; даже ребята из службы по охране порядка ходят у нее по струнке. На утренних производственных совещаниях она громко комментирует вслух ошибки и упущения своих коллег. Если кто-нибудь пытается возражать, она ссылается на целый ряд случаев, когда с самого начала правота была на ее стороне.
Кошка — одно из немногих существ, к которым Рита относится доброжелательно. Когда кошка лежит у нее на коленях, ее тепло, не в пример человеческому, ощутимо согревает кожу уже через несколько секунд, тогда как тепло, исходящее от человека, проникает сквозь одежду лишь спустя несколько минут. Кроме того, кошка, в отличие от большинства людей, выполняет полезную задачу. Она отпугивает от окон первого этажа птиц. Поскольку у Риты часто бывает ощущение, будто кто-то за ней подглядывает, она терпеть не может крылатых шпионов.
