Кирилл остановился и подождал отставших спутников.
— Мистер инженер, — сказал он. — Вам надо немного изменить внешность.
— Это еще зачем?
— Вы слишком заметная фигура.
— И что же вас не устраивает?
— Во-первых, ваш цилиндр. Он белый и высокий.
Ахо подъехал к инженеру сзади и снял с него шляпу. Скиллард возмущенно повернулся к нему, но индеец невозмутимо бросил на его колени черный платок.
— Повяжите голову.
— И не подумаю! Отдайте шляпу! Что вы себе позволяете, черт возьми!
— Чем вы смазываете волосы, чтобы они лежали так ровно? — спросил Кирилл. — Не думаю, что медвежьим жиром. Наверно, бриолином. Шайены постараются не нарушить вашу прическу, когда будут снимать скальп. Они уважают чужой труд.
— Не надо меня пугать! Вам мало того, что они донимали меня всю ночь своими воплями?
— Никто вас не пугает, — сказал Кирилл. — Вас просто хотят убить. Да, именно вас. Кому-то нужен ваш скальп. У вас есть завистники в компании? Может быть, конкуренты? Или ревнивый муж какой-нибудь красотки?
Так или иначе, на вас идет охота, а нам хочется спокойно добраться до дома. Выбирайте. Или вы надеваете свою белую шляпу и дальше едете в гордом одиночестве. Или остаетесь с нами, но уже без шляпы. Ну как?
— Что за глупости, — раздраженно ворчал Скиллард, неловко стягивая платком свои прилизанные черные волосы с идеально прямым пробором. — Кому мешает моя шляпа. Когда меня хотели поджарить, шляпа никому не мешала….
— Во-вторых, ваш сюртук, сэр, — продолжал Кирилл. — Накиньте пончо поверх него. Вот так. Теперь никто не отличит вас от простого бандита с большой дороги. Кстати, не желаете ли повесить карабин на спину?
— Не хочу. Лишняя тяжесть.
— Берите, берите, он легкий.
Вдвоем с Ахо они придирчиво оглядели инженера. Полли с трудом сдерживала смех, отворачиваясь и зажимая рот ладошкой. А фотограф Сол Грубер умоляюще вкинул руки:
— Остановимся на минутку! Нельзя упускать такой кадр! Страшно представить, сколько заплатит за этот портрет горнорудная компания!
— Что вы стоите? — недовольно прикрикнул Ник, подъезжая к ним. — Хотите навлечь беду?
Они поскакали быстрее, чем двигались до этой остановки. Один из индейцев умчался вперед, показывая дорогу.
— Те шайены, которые остались на месте сбора, нас не догонят, — говорил Ник. — Но до рассвета лагерь незаметно покинули примерно два десятка воинов. Наверно, они нас и встретят.
— Какое у них оружие?
— Не знаю.
— Значит, будем считать, что у всех винтовки, — сказал Кирилл. — Залягут в удобном месте. Подпустят на сотню шагов. Несколько залпов, и уцелевшие расползутся по степи, прячась в траве и истекая кровью. Шайены забирают раненого Скилларда и доставляют его к заказчикам охоты. Он будет ранен в ногу, но еще долго не сможет умереть, на свою беду.
Ахо добавил:
— Они подранят еще одного белого, чтобы тот смог передать послание.
— Скорее всего, фотографа, — предположил Кирилл.
— Да, он для них интереснее, чем ты. Он безоружен. А тебя им надо валить наповал, — сказал Ахо.
— Да они всех будут валить, если у них винтовки. Положат всех без разбора. А шкуру можно и с трупа снять.
— Индейцы так не поступают, — сказал Ник. — Это белые люди стреляют из засады. А шайены признают только открытый бой. Они налетят из-за холма, но так, чтобы у нас было время приготовиться к драке или убегать. Будет бой, или будет погоня — неважно. Шайены — воины, а не бандиты. Им нужна победа и слава, а не позор.
— Не думаю, что кто-то из них хочет прославиться, как похититель белого инженера, слабого и безоружного, — сказал Кирилл.
— Если о грязном деле никто не узнает, то не будет и позора, — добавил Ахо. — Кто взялся за грязное дело, тот не воин, а бандит. А бандиты любят засаду.
Нику весьма не понравились такие речи, и он поспешил сделать выводы. Его братья окружили кольцом двух наиболее ценных носителей белой кожи — инженера и фотографа. В головном дозоре поскакал Ахо. Он мог заметить какие-то признаки засады. Но Кирилл был уверен, что никаких признаков не будет.
Индеец может накинуть на себя старый мешок и превратиться в придорожный камень. А может распластаться в траве, и его спина будет колыхаться под ветром вместе с серебристыми колосьями.
Он может повиснуть на отвесном обрыве, а может и зарыться по самые ноздри в песок, и ты не заметишь его, даже если наступишь. Его карабин прорастает ветвями, а нож покрывается мхом.
Они не напали ни тогда, когда всадники неслись между холмами, ни тогда, когда пробирались через кустарниковые поля. После полудня колонна выбралась на старую заросшую дорогу вдоль реки. Здесь негде было укрыться до самого моста. Все сбились плотнее и взвели курки карабинов.
Лошади перешли на шаг, чтобы сберечь силы для рывка.
— Как только ударит первый выстрел, мы ответим залпом и помчимся на них, — негромко говорил Ник. — Упавших не подбирать, разберемся после боя. Сомнем засаду, прорвемся сквозь нее, и пусть они нас догоняют…
— Они не кинутся догонять, — сказал Ахо.
— Кинутся. Они — не воины.
Впереди над рекой лежал старый низкий мост — без перил, с черными покосившимися опорами. Берега возле него заросли высоким бурым камышом. Лучшего места для засады не найти.
Они остановились и принялись осматривать подходы к мосту. Кирилл передал свой бинокль Ахо, но гордый индеец пренебрежительно отмахнулся. И извлек из-за спины складную подзорную трубу.
А Ник заранее знал, что оптика тут не поможет. Он пошевелил пальцами в воздухе, и один из его братьев подскакал к мосту и пронесся вдоль зарослей, стреляя по ним из револьвера. Камыш равнодушно проглотил пули, поблескивая сухими лентами листьев. Всадник выехал на середину моста, крутнулся на месте и поскакал вперед, стреляя на ходу по зарослям на другом берегу. Всем было ясно, что его пальба может повредить только зазевавшимся лягушкам. Понял это и Ник.
— Нас будут ждать на том берегу, — сказал он. — За холмом. Будем готовы.
Кирилл был готов. К стрельбе, к прорыву, к бою и крови.
Оказалось, что надо было готовиться к другому.
Они ехали по двое, теснясь на мосту, и держались плотно друг за другом. Первая пара уже была на берегу, а фургон еще не поднялся на мост, когда с правой стороны, из-за холма, раскатисто хлопнул выстрел. Как по команде, все повернулись вправо и вскинули карабины, выискивая цель.
И тогда появились шайены.
Они именно появились — они словно возникли из ничего, из воздуха. Точнее — из воды. Все смотрели вправо, а они появились слева. Бесшумно и молча они в один миг выросли на левой стороне моста. Их было много, очень много. Они накинулись снизу, хватая лошадей под уздцы, впиваясь цепкими руками в ноги всадников, взмахивая сверкающими топорами. Раскатисто грохнул дробовик. Он словно прорвал завесу тишины, и воздух затрясся от криков, визга, ржания и хрустящих ударов.
Мерин Кирилла присел и рванулся вбок, сбрасывая с себя два мокрых блестящих тела. Кирилл успел подставить карабин под удар томагавка и врезать прикладом по раскрашенному лицу — и тут мерин рухнул в воду.
Кирилл оттолкнулся от коня, уже под водой, и вынырнул. В его руке оказался нож. Рядом из воды тянулась хрипящая конская голова. Копыто мелькнуло перед глазами и с плеском ударило по воде.
На мосту уже не осталось ни одной лошади, там дрались люди, сплетясь в жуткую связку тел. Шайенов, мокрых, в одинаковых рубашках без рукавов, было так много, что казалось, будто они рубятся между собой.
Он схватился за скользкий настил и нащупал ногами опору. Но подняться на мост не успел. Что-то мелькнуло сзади, и он вовремя отдернул руку. Топорик вонзился в доски, и шумное дыхание обдало его щеку. Не глядя, он ударил тесаком, и нож прошел через непрочную преграду, а на пальцы выплеснулась обжигающая кровь. Шайен отвалился в воду, а Кирилл схватился за его томагавк и забросил себя на мост.
С топором и ножом он бросился к схватке и сразу же разрубил чью-то мокрую спину, ногой отпихнул тело, и из-под него выпрямился кто-то свой. Фотограф.
