Правда, тогда он и слова такого не знал — «миллионер». Это уже в Нью-Йорке, став главарем банды, он понял, что значит ворочать миллионами. Его хозяева владели десятками роскошных ресторанов, и в каждом Билли Истмен был желанным гостем. Но почему-то самые изысканные вина не казались ему такими вкусными, как тот одесский лимонад.

Теперь он носил несколько имен. В Мексике его знали как Гильермо Ориентеса. Правда, губернатор считал, что его зовут Уильям Смит. Под этим же именем он устроился и в Аризоне.

Богатство его росло, однако Илья никогда не знал точных размеров. Наверно, ему хватило бы денег не только на роскошный спальный вагон, но и на то, чтобы купить всю железнодорожную линию. Но в Оклахому Илья отправился в самом обычном вагоне третьего класса. Не от жадности, а просто так ему больше нравилось.

Он привык кормиться в станционных буфетах, первым выскакивая из вагона, чтобы опередить попутчиков и занять место за столиком, а не торчать у стойки. И подобно многим другим пассажирам, он часто пробирался в самый конец поезда, чтобы полюбоваться уходящим вдаль пейзажем.

Железная дорога, проложенная по прерии, не имела никакого отношения к таким понятиям, как комфорт, безопасность и надежность. Колея была проложена по равнине, но изобиловала крутыми поворотами, потому что строители не тратили время на сложные инженерные работы.

Вместо того, чтобы засыпать овраги, пробивать тоннели или громоздить насыпи, они просто огибали препятствия. Поезда здесь не могли разогнаться до привычной на Востоке скорости в пятьдесят-шестьдесят миль в час без риска сойти с рельсов. Но попытки достичь такой скорости были здесь делом привычным, судя по количеству катастроф.

Попутчики жизнерадостно сообщили Илье, что этот поезд собран из вагонов, которые уцелели от трех предыдущих составов. Ни один из них не дошел до конечной станции. И все из-за того, что на одном и том же участке рельсы вдруг начинали скручиваться в спираль и сбрасывали поезд, как норовистый мустанг сбрасывает неопытного ковбоя-объездчика. Это родео продолжалось до тех пор, пока, наконец, железнодорожная компания не решила, что дешевле будет починить полотно, чем все время закупать новые вагоны и локомотивы. Сгнившие подмостки из веток заменили щебеночной насыпью, и рельсы крепко-накрепко прибили к новым шпалам.

— Теперь-то мы наверняка доберемся до Гудворда, — заявил сосед Ильи, нежно прижимая к плечу молодую жену. — А оттуда до Ванденберга рукой подать. Говорят, там открылась вакансия редактора газеты. Хорошее дело, не находите? Сам-то я скорняк, могу и по плотницкой части, но газету выпускать прибыльнее. А женушка может пойти учительницей в баптистскую школу.

— А далеко ли от конечной станции до Шерман-Сити? — поинтересовался Остерман.

Кандидат в редакторы почесал в затылке и принялся опрашивать соседей, но никто из сорока пассажиров ничего не слышал о городе с таким названием. Только фотограф из Денвера вспомнил, что видел в полицейском участке объявление: «На дороге между Шерман-Сити и заброшенным прииском Бешеного Койота опасно появляться без вооруженной охраны».

— Значит, такой город все-таки существует, — заявил скорняк-редактор. — И процветает, судя по тому, что там нужна охрана. Значит, есть что охранять!

— Я знаю, что он существует, — сказал Илья. — Я даже был там, но добирался со стороны Техаса, на дилижансе. А недавно получил телеграмму с описанием нового маршрута, через Гудворд.

— О, значит, там есть телеграф! А газета?

— Не знаю.

— Может быть, сами начнем ее издавать? «Шерман-Сити Геральд Трибьюн»! Звучит весьма солидно. Вы, мистер Смит, будете писать статьи о бизнесе, всякие культурные новости, обзор моды и политики. Да и для вас, мистер фотограф, такая газета просто золотая жила! Вы станете первым фоторепортером Оклахомы!

Фотограф с видимым сожалением отказался от столь блестящей карьеры. Ему надо было добраться до Шерман-Сити только для того, чтобы присоединиться к географической экспедиции Земельного Управления.

— Я тоже не задержусь в Оклахоме, — сказал Остерман.

— Ничего, — бодро заключил скорняк-издатель. — Как только вдохнете воздух свободной земли, вы забудете обо всех старых делах. Когда надумаете устроиться в мою газету, я приму вас без разговоров. Ведь мы уже почти родственники. Давайте не терять связи, если нам повезет, и мы доберемся до конца!

Илье Остерману повезло, и он благополучно сошел с поезда на конечной станции. Здесь его, как весьма солидного инвестора, встречал сам инженер Скиллард, на изящной пролетке, запряженной парой кобыл. На козлах величественно восседал негр в полотняном пыльнике и лоснящемся цилиндре. Он даже не покосился на подошедших и не прервал своей доверительной беседы с лошадьми.

Скиллард, миниатюрный брюнет с идеальным пробором и бородкой клинышком, откинул дверцу коляски и платком смахнул пыль с кожаного сиденья.

— Люблю, когда поезд приходит точно по расписанию, — радостно заметил он. — В этом чувствуется дыхание цивилизации. Не так ли, доктор Смит? Мафусаил, поехали!

Илья протер пенсне, которым обзавелся перед отъездом, чтобы выглядеть солиднее. Судя по тому, что его назвали «доктором», пенсне начало действовать.

Негр царственно вознес сложенный кнут над головой, но лошади тронули, не дожидаясь его щелчка. Кнутовище опустилось на широкое плечо, затем поскребло за оттопыренным ухом и вернулось на колени кучера, который, как видно, не любил шуметь понапрасну.

— Одну минуту! — Илья привстал, оглядываясь.

На опустевшей платформе одиноко маячила фигура фотографа с двумя чемоданами.

— Это мой попутчик, — объяснил Остерман. — Ему тоже надо в Шерман-Сити. Не могли бы мы…

— Что за вопрос? — оскорбился Скиллард и закричал фотографу: — Эй, дружище, забирайтесь в нашу колымагу!

Чемоданы были подвязаны к багажной полке с величайшей осторожностью.

— Там реактивы и пластинки, — пояснял фотограф, который представился как Сол Грубер. — Я не говорю о моих камерах, но таких реактивов и пластинок здесь не достать ни за какие деньги. Это бесценный груз, воистину бесценный.

Забравшись в коляску, фотограф прикорнул в уголке и тотчас же заснул, успев завещать своим новым попутчикам заботу о бесценных чемоданах.

— Я не нашел Шерман-Сити на карте, — сказал Остерман, когда коляска отъехала от станции достаточно далеко, а на горизонте все еще не появилось никаких очертаний города. — Правда, в моем распоряжении были только карты пятилетней давности.

— Пятилетней? Ну, дружище, за пять лет в этих краях происходит столько всего, на что ваша Аризона должна затратить пять веков, — засмеялся Скиллард. — Новые дороги, новые города… Города рождаются, города умирают… Но Шерман-Сити мы поставили на века. Он станет подлинной столицей Серебряной Страны. Да, не удивляйтесь. Знаете, что сейчас у вас под ногами? Серебро, свинец, олово, медь — все это таит в себе земля, на которой стоит наш славный город. Я уж не говорю про уголь…

Слушая лекцию о полезных ископаемых этой безжизненной пустыни, Илья рассеянно глядел на тень коляски, что бежала рядом, подпрыгивая и извиваясь на неровностях дороги: мелькали спицы колес, лошади вскидывали острые колени… Он подумал о лошадях, которые ждут его в Шермане. Если нашлись галисеньо, то найдется и их продавец. А от продавца всего один шаг до тех, кто убил Коннорса.

Он проводил взглядом высокий шест, вбитый в землю у дороги. Верхушку его венчал огромный коровий череп с широко расставленными рогами, а под черепом была прибита табличка. Он сумел разглядеть только окончание надписи: «… енберг».

— Скажите, коллега, что означает этот необычный символ?

— Вы про череп? Не обращайте внимания, — махнул рукой Скиллард. — Когда-то здесь застолбили участок под новый город. Капитан Ванденберг скромно назвал его своим именем. Но кроме заявочного столба пока еще ничего построить не успели.

— Но я слышал, что в этом городе даже открылась вакансия редактора газеты. И я видел Ванденберг на карте!