Одетый в модный летний костюм и белые штиблеты, он со слезами на глазах всматривался в мое лицо, пытаясь вспомнить, кто я такая, и наконец, видимо, вспомнил, судя по тому, что на его щеках вспыхнул легкий румянец.

— Так ведь это же Хевен! — радостно воскликнул он. — Взгляни-ка на нее, Энни, — толкнул он локтем в пустое место рядом с собой. — Хевен сдержала свое обещание, она вернулась к нам. И какая она стала хорошенькая, наша милая внучка! — Он обнял правой рукой воображаемую Энни за плечи, как привык это делать за многие прожитые с ней годы. Невыносимо больно было видеть все это и осознавать, что старик до сих пор не может поверить в то, что Энни давно нет в живых. Я обняла дедушку и чмокнула его в щеку.

— Ах, дорогой мой дедушка, как же я рада снова видеть тебя!

— Сперва следует поцеловать бабушку! — наставительно заметил он.

Я послушно обняла тень покойной бабули и поцеловала воздух там, где должна была быть ее щека. Потом я не выдержала и разрыдалась, оплакивая все утерянное, а заодно и то, чего мне предстояло еще добиться. Ну как я могла побороть упрямство и спесь Кастилов и вправить брату мозги?

Тому было не место в этом паршивом балагане, тем более что я могла оплатить его учебу в колледже. Я взглянула на дедушку, и в голову мне пришла идея, как сломать деревенское упрямство Тома.

— Ты все еще скучаешь по горам, дедушка? — спросила я.

Лучше бы я не задавала этого вопроса!

Просветлевшее было лицо старика тотчас же потемнело, он понурился и пробормотал с тоской в дрогнувшем голосе:

— Энни всегда говорила, что на свете нет лучше места, чем родные края… Отвезите меня домой! Назад, в наши родные горы.

Я уезжала от Тома и дедушки совершенно разбитая, злая и исполненная решимости непременно спасти хотя бы Фанни от того вреда, который она могла причинить сама себе. Прощаясь с дедушкой, я сунула ему в карман брюк пачку банкнот, которые он даже не потрудился пересчитать.

— Отдай это Тому, когда я уйду, — сказала я ему. — Пусть он возьмет, это ему пригодится на будущее.

Но только Господу Богу было известно, как распорядится такой кучей денег выживший из ума старик.

Мне снова пришлось лететь самолетом, на этот раз на запад, в Нашвилл, куда перебралась Фанни после того, как продала свою девочку супругам Вайс. В аэропорту я взяла такси, сказала водителю нужный мне адрес и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Повсюду меня преследовали неудачи, все выходило не так, как мне того хотелось. Трой был единственной моей опорой, именно его поддержки сейчас мне не хватало. Но это дело я должна была сделать сама, потому что не могла допустить Фанни в свою личную жизнь.

В уютном и своеобразном городке, где временно обосновалась моя сестра, было жарко и душно. Над чистыми, утопающими в зелени улочками нависли грозовые тучи. Такси пронеслось мимо старинных зданий в вычурном викторианском стиле, миновало несколько шикарных особняков в стиле модерн и наконец остановилось возле запущенного и облупившегося четырехэтажного строения с перекошенными ставнями. Оно, впрочем, мало чем отличалось от остальных домов в этом худшем из всех районов знаменитого города.

На стук моих каблучков по осевшим ступеням крыльца молодые люди, сидящие в ленивых позах в креслах-качалках на веранде, нехотя обернулись и уставились на меня.

— Вот так чудо! — воскликнул один из них, симпатичный юноша в джинсах и с обнаженным торсом, вскакивая на ноги и шутливо кланяясь мне. — Вы только поглядите, кто к нам пожаловал — высшее общество!

— Меня зовут Хевен Кастил! — решительным тоном начала я, стараясь не выказать робости перед семью парами враждебных глаз, следящих за мной. — Я ищу свою сестру, Фанни-Луизу.

— Я так и подумал, — кивнул тот же молодой человек, который первым вскочил с места при моем появлении. — Я сразу узнал тебя по фотографии, которую мне показывала Фанни. Вот, говорила она, полюбуйтесь-ка на мою богатую сестру, которая ни разу не прислала мне ни цента!

Я даже побледнела от возмущения: ведь Фанни сама ни разу не удосужилась написать мне ни строчки! А фотографию она могла получить только от Тома. Может быть, Энтони намеренно скрывал от меня письма, полагая, что мне лучше их не читать?

— Фанни дома? — спросила я.

— Нет, — процедила смазливенькая блондинка в шортах и в лифчике, с сигаретой в полных красных губах. — Фанни решила, что ей отдадут мой номер, но только у нее ничего не выйдет. Она толком не умеет ни петь, ни танцевать, ни как следует держаться на сцене. Так что я даже не сомневаюсь, что завтра на прослушивание позовут меня.

Это было вполне в духе Фанни — пытаться отбить у кого-то кусок хлеба, но я промолчала. Я заранее предупредила ее по телефону, в котором часу к ней приеду, но она не удосужилась меня дождаться. По-видимому, огорчение отразилось у меня на физиономии, потому что один из молодых людей, тоже довольно симпатичной наружности, попытался утешить меня, пояснив, что Фанни, вероятно, так обрадовалась возможности получить работу, что даже забыла о том, что приезжает ее сестра.

Вокруг меня уже собралась целая толпа молодых людей, желающих поглазеть на сестру Фанни, поэтому я вздохнула с облегчением, когда прогремел гром, и, воспользовавшись всеобщим замешательством, прошмыгнула наконец в дверь.

— Комната 404! — крикнула мне вслед девушка по имени Розмари.

Когда я вошла в незапертую комнату Фанни, дождь уже начался. Комнатка оказалась маленькой, но довольно уютной. Она была бы еще уютней, если бы Фанни не раскидывала повсюду вещи и хотя бы иногда вытирала пыль. Я быстренько отыскала в комоде свежее покрывало и застелила им постель, после чего прибралась немного в комнате и, окинув ее удовлетворенным взглядом, уселась в кресло, глядя в открытое окно, за которым шумела гроза.

Задумавшись о Трое, Томе, Кейте и о Нашей Джейн, я не заметила, что дождь хлещет мне в лицо. Насколько же наивна и глупа я была, что так долго забивала себе голову заботами о других, живя тревогами минувших лет! Лучше было наслаждаться красотой настоящего и всеми открывшимися передо мной возможностями, а не трепать себе нервы попусту, пытаясь изменить судьбу и жизнь тех, кто сам палец о палец не ударил для этого. Нет, никто не страдал так сильно, как я сама, даже Фанни!

Я сжала ладонями пульсирующие виски. Мерный стук капель дождя, отдаленные раскаты грома и всполохи молнии убаюкали меня, и я задремала. Мне снилось, что мы с Троем бежим бок о бок сквозь облака или клубы пара, а за нами гонятся пятеро стариков.

— Беги вперед, — крикнул мне Трой и подтолкнул меня в спину, — я отвлеку их, свернув в другую сторону.

Старики побежали следом за Троем, я испугалась за него и от страха проснулась.

После дождя в душной комнате стало заметно свежее и прохладнее. Густые тени угасающего дня придавали старинным домикам с причудливыми верандами и крылечками налет романтичности. Еще не до конца проснувшись, я с изумлением огляделась вокруг: что я делаю в этой комнатушке с дешевой обстановкой? Как очутилась здесь?

Но не успела я сообразить, дверь распахнулась и в комнату влетела насквозь промокшая Фанни, громко выражая вслух неудовольствие по поводу ужасной погоды и напрасно потраченных последних карманных денег. Моя шестнадцатилетняя сестра заключила меня в свои объятия, чмокнула в щеку, бурно выразила свой восторг в связи с моим появлением и тотчас же переключила свое внимание на себя, воскликнув с негодованием:

— Проклятый дождь! Из-за него мой лучший наряд превратился в тряпку! — Она стянула с себя мокрое красное платье, плюхнулась в кресло и стащила с ног черные полуботинки из искусственной кожи, вокруг которых тотчас же образовалась лужа. — Ноги ломит, аж до самого копчика! — пожаловалась она.

Я остолбенела: Фанни выражалась точь-в-точь как Китти. Значит, все уроженцы Уиллиса употребляют одни и те же фразы!