— Я все понимаю, — тихо сказала я, целуя ее, и обернулась, чтобы покрепче прижать к себе и Кейта. Слезы радости навернулись мне на глаза: наконец-то я снова обнимала своих дорогих малышек! И они, как раньше, глядели на меня с восторгом и любовью.

Я услышала, как Рита и Лестер Роулингс, усевшись вместе с Тони под полосатый бело-зеленый тент с высокими бокалами холодных коктейлей в руках, наперебой восторженно рассказывают ему, какое прочувствованное письмо они получили две недели тому назад.

— Его прислал нам ваш брат Трой, мистер Таттертон. Он хотел устранить некоторые недоразумения, и когда мы дочитали письмо до конца, то оба были в слезах. Он не упрекал нас ни за что, а, напротив, благодарил за нашу заботу о младших сестре и брате Хевен, которых она так любит. И мы не могли не связаться с вами, мы просто обязаны были это сделать, потому что было бы ошибкой разлучать их со старшей сестрой.

— Зовите меня просто Тони, — с подкупающей улыбкой сказал хозяин дома. — Ведь теперь мы, можно сказать, одна семья.

— Это письмо от вашего брата все разъяснило нам, благодаря ему мы и узнали, как изменились обстоятельства у Хевен.

Значит, Трой помнит обо мне! Он по-прежнему заботится обо мне, старается мне помочь! Он желает мне счастья! Нужно непременно заполучить хотя бы фотокопию этого письма, подумала я.

— Зачем же фотокопию? — выслушав мою просьбу, воскликнула Рита Роулингс. — Признаться, я хотела сохранить подлинник у себя на память, но я отдам его вам. А себе оставлю копию!

Семья Роулингсов гостила в то лето у нас десять дней, и за это время мы с Кейтом и Джейн как бы вновь обрели друг друга. Правда, сестра настояла, чтобы я отныне не называла ее прежним именем. Они засыпали меня вопросами о Томе, Фанни и нашем отце, к которому, как ни странно, не испытывали такой враждебности, как я.

— Мамочка и папочка сказали нам, что разрешат навещать тебя один-два раза в году! Это будет замечательно, Хев-ли! А когда-нибудь мы, возможно, снова увидимся и с Томом, Фанни, отцом и дедушкой. Но мы не хотим разлучаться с нашими новыми родителями, никогда!

Усадьба Фартинггейл произвела на семейство Роулингсов соответствующее впечатление, все остались очень довольны. И даже если они и обратили внимание на несколько странное поведение Джиллиан, то никак не выказали этого.

— Будем держать связь, — пообещала, прощаясь, Рита Роулингс, а Лестер так тряс Тони руку, словно они были закадычными друзьями. — Хорошо бы собраться снова вместе на Рождество, — говорил при этом он. — Детям будет приятно почувствовать себя членами большой семьи.

Естественно, теперь они больше не возражали против общения Кейта и Джейн со мной. Ведь я уже не была полуголодной и жалкой деревенской девчонкой. О Томе, Фанни, нашем папаше и дедушке, тем не менее, они и словом не обмолвились.

Рита Роулингс выполнила свое обещание и прислала мне письмо, которое написал им Трой. Получив его, я расплакалась. Он любил меня, все еще любил! И продолжал думать обо мне! Как бы мне хотелось, чтобы он вернулся домой! Просто жил бы рядом со мной и позволял время от времени видеться с ним, — ничего большего мне не нужно!

Я встречалась с одним молодым человеком, кандидатуру которого Тони одобрил. Видимо, Логан тоже завел себе кого-то, иногда думала я, сравнивая его со своим приятелем. Сравнение закончилось в пользу Логана, поскольку я пришла к выводу, что никто не был так предан мне, как он, и что следует восстановить с ним добрые отношения.

Я часто получала письма от Тома. Под натиском моей щедрой финансовой помощи он все-таки начал ходить по вечерам на лекции в университете, однако днем по-прежнему помогал отцу. «Мы идем к нашей цели, Хевенли! — писал он. — И достигнем ее, несмотря ни на что!»

Мне исполнилось двадцать два года. И в один из чудесных июльских дней, когда расцвели все цветы, я получила диплом об окончании университета. На церемонию его вручения пришли Тони и Джиллиан, но напрасно оглядывала я зал, надеясь увидеть Троя, — его там не было. Однако среди аплодирующей публики я заметила Джейн и Кейта с их родителями, и это скрасило мое огорчение в связи с отсутствием рядом с ними Тома и Фанни, которые не приехали, хотя заранее и были приглашены.

«Умоляю тебя, будь благоразумна и не допускай Фанни в свою жизнь! — писал мне в своем последнем письме брат. — Я бы приехал, если бы только смог, но меня не отпускают экзамены, да и отцу одному не управиться с делами. Не сердись, мысленно я с тобой!»

После выпускного вечера мы вернулись в усадьбу Фартинггейл. У парадного входа меня ждал сюрприз — белый «ягуар», сделанный по специальному заказу. Тони сказал:

— Если твои драгоценности и наряды не произвели впечатления на твоих земляков из Уиннерроу, то уж, увидев тебя в этом автомобиле, они наверняка остолбенеют.

Это была просто сказочная машина, как и все подарки к окончанию университета. Но у меня возникла неожиданная проблема: теперь, когда мне уже не нужно было ходить на лекции и готовиться к семинарам и экзаменам, я не знала, чем себя занять. Цель была достигнута, я вполне могла бы стать еще одной Марианной Дил, но мне почему-то этого не хотелось. В душе нарастало смятение и чудовищное беспокойство, не позволявшее уснуть по ночам. Я стала чрезвычайно вспыльчивой и раздражительной.

— Отправляйся-ка ты в путешествие, — посоветовал мне Тони. — Именно так я поступал в твоем возрасте, когда был не в ладах с самим собой.

Но даже отдых в рыбацкой деревне на реке Майн не вернул мне душевного равновесия. Необходимо было совершить какой-то действительно важный шаг.

После автомобильного путешествия я вновь взглянула на особняк за высокими железными витиеватыми воротами как бы со стороны. Фартинггейл по-прежнему был прекрасен в своем пугающем великолепии, и меня охватило тревожное предчувствие, как в тот день, когда я впервые увидела его. Интуиция подсказывала мне, что Трой мог вернуться сюда в мое отсутствие, — не случайно же и Тони всегда считал, что брата рано или поздно потянет домой.

Сердце вдруг учащенно забилось, и к горлу подкатил ком: Трой возник у меня перед глазами, словно живой, я чувствовала его, он был где-то рядом. Несколько минут я сидела в машине, положив руки на руль и глубоко вдыхая аромат цветов, прежде чем, успокоившись, вышла и поднялась по ступеням лестницы.

— Рад снова видеть вас, мисс Хевен, — тепло улыбнулся мне Куртис, распахивая передо мной дверь на мой настойчивый звонок. — Мистер Таттертон пошел прогуляться по берегу, но ваша бабушка дома, она у себя в спальне, — сообщил лакей низко поставленным голосом.

При моем появлении в ее комнате, пугающей почти гробовой тишиной, Джиллиан вздрогнула, словно очнувшись от сна, в котором пребывала, сидя на диване нога на ногу в свободной длинной рубахе цвета слоновой кости с персиковыми кружевами, что несколько удивило меня. На кофейном столике перед ней были разложены веером карты, но взгляд и вид Джиллиан испугали и потрясли меня, пожалуй, даже больше, чем я ее своим внезапным вторжением.

Лицо ее, белое как мел, напоминало растрескавшийся фарфор, сальные спутанные волосы прядями спадали на сутулые плечи, дрожащие бледные руки были как-то неестественно скрючены, а в бегающих глазах светилось безумие.

Отвернувшись от нее, я увидела в дальнем углу спокойно плетущую кружева женщину в белом костюме медицинской сестры.

— Меня зовут Марта Гудман, — с улыбкой представилась она. — Рада с вами познакомиться, мисс Кастил. Мистер Таттертон говорил мне, что вы со дня на день должны вернуться.

— Где же он теперь? — спросила у нее я.

— Прогуливается, как обычно, по пляжу, — негромко ответила она, с опаской косясь на Джиллиан, словно бы боялась привлечь к себе ее внимание.