Она должна протестовать. По крайней мере, надо обругать его за такую дерзость. Но девушка не смогла произнести ни слова. Однако Шей посчитала хорошим знаком уже то, что она не склонила голову ему на плечо.

— Не сражайся со мной больше. — Его горячее дыхание опалило изящную раковину ее ушка, послав разряды искр по нервным окончаниям. — Мой нос еще болит, — добавил он угрюмо, — как и мужская гордость. Возможно, первым, чему я научу тебя, будет, как должным образом относиться к вышеупомянутому органу.

О, Боже. Она гибнет... тонет... в глубине его чар. Если бы раковина не играла роль лифчика, мужские пальцы окружили бы ее сосок, вероятно, зажали и ласкали бы его. Колени Шей подогнулись. О мой Бог, О МОЙ БОГ, о... мой... так совершенно. Так восхитительно. Длинный, тяжелый эрегированный член прижался между ее ягодицами, а потом воин сладко, по-кошачьи потерся об нее.

Шей закрыла глаза в знак капитуляции, странная слабость вторглась в ее тело. Девушка всегда считала, что у нее есть иммунитет к похоти. Она ходила на свидания, но так никто никогда не влиял на нее. Даже те, кто пытался поцеловать. Но сейчас все это казалось несерьезным, совершенно неинтересным.

Мужчины раздражают ее, напомнила она себе, и этот раздражает больше других.

«Продолжай в этом же духе и, возможно, сама в это поверишь».

К ужасу Шей — хм, скорее удовольствию, — воин положил вторую руку на ее левую грудь.

— Я в раю, — прошептал он. — Ты уверена, что не чувствуешь мой запах?

Почему этот мужчина думал, что чувствовать, как он пахнет — плохо?

— Я уверена.

Пауза. Но ненадолго.

— Представь себе, какие будут ощущения, если ты будешь обнажена.

Да, он раздражает ее. И Шей хотела бы раздражаться так до конца жизни.

— Пожалуйста, — жалобно сказала девушка. К сожалению, она сама не знала, чего просила. Свободы? Или большего?

— Пожалуйста, что? — не проявляя милосердия, мурлыкнул воин прямо ей в ушко. Его мягкие губы прижали мочку, а язык нырнул внутрь, чтобы быстро отступить и оставить ее опустошенной. — Пожалуйста, возьми меня к себе домой? Пожалуйста, дай мне невыразимое наслаждение? Только скажи, и я сделаю это.

«Боже мой».

Вокруг нее царили возбужденный щебет и хриплые страстные стоны, поскольку и другие пары в этот момент обнимались. И никто не обращал на Шей ни малейшего внимания, несмотря на то, что эти люди могли видеть ее, видели, где ее похититель держал свои руки.

Если бы она так быстро не остановила его, пальцы воина пробрались бы сквозь юбку к самому средоточию ее женственности. Шей знала, чувствовала это по его напряженному захвату.

— Ну, пожалуйста, отпустите нас. Просто оставьте нас в покое.

— Я боюсь, это единственная вещь, которую я не могу сделать. — Он сжал ее грудь. — Я должен быть внутри тебя.

Шей сглотнула.

«Не думай о его словах, не думай о его словах».

— Я не принесу тебе ничего, кроме неприятностей. Я посредственная и капризная, и большинство людей не может долго выносить меня.

— Скоро я постараюсь удовлетворить тебя так, чтобы ты была в состоянии только улыбаться.

— Удовлетвори меня, — сказала мать Шей, вырвавшись, наконец, из объятий Коннора. Она обняла лодыжки воина, целуя его ноги. — Удовлетвори меня, я умоляю.

— Вставай, — потребовала девушка, наблюдая свою мать, еще недавно невесту, так униженно заклинающую подарить ей чувственное наслаждение. — Быстро. Беги отсюда!

Воин проигнорировал Тамару.

— Как тебя зовут, сладк... любимая? — спросил он у девушки. Спросил совершенно спокойно, как будто для него было совершенно обычным, что кто-то облизывает его сапоги.

— Я — Тамара, — ее мать ответила прежде, чем Шей смогла что-то сказать, — но ты можешь называть меня так, как тебе больше нравится.

Вздохнув, воин нагнулся, поднял Тамару одной рукой и подтолкнул ее к Коннору. Но рука, удерживающая Шей, не ослабила свою хватку.

— Как тебя зовут? — повторил он вопрос, перебивая внезапные рыдания Тамары.

Протестуя, Шей сжала губы в тонкую линию и заставила себя игнорировать пьянящий, соблазнительный огонь, покалывающий кожу. Что она могла сделать, чтобы заставить свою мать послушаться? Как вырвать глупую женщину из навеянной чарами сказки?

— Я заключу с тобой сделку. Я скажу свое имя, и затем ты скажешь мне свое. — Воин сделал паузу. Девушка не ответила, но он продолжил. — Я — Валериан, предводитель нимф. Ты можешь называть меня «О, Боже». Именно так меня предпочитают звать другие жители поверхности.

«Валериан». Его имя тихим шепотом проникло в ее разум и навсегда отпечаталось в памяти. Мужчина подождет. Как он сказал, «жителей поверхности»?

— Я предпочитаю называть тебя тем, чью задницу я собираюсь надрать! И что значит «жители поверхности»?

Пауза, долгая, тяжелая и напряженная пауза упала между ними, словно занавес.

— Ты меня удивляешь, — смущенно сказал Валериан. — Я предполагал, что моя подруга...

Его речь прервал поток незнакомых слов.

Напрягшись, Валериан развернулся к говорившему. Шей сделала то же самое. Мужчина был почти таким же высоким, как и удерживающий ее воин, но его волосы были черными, а глаза зелеными, словно изумруды. Он тоже носил только брюки и сапоги, демонстрируя обнаженную грудь, бронзовую от загара. Мужчина сказал еще что-то.

Валериан ответил ему на том же резком языке.

«Интересно, о чем они говорят?»

Когда он в следующий раз заговорил, брюнет кивком указал на Шей.

Что бы не ответил на это Валериан, хорошего там, видать, было мало. Его тон был жесткий, совершенно непреклонный. Речь, похожая на приказ. Воин остановился лишь на мгновение, пожал плечами и зашагал прочь.

— Что случилось? — стараясь не паниковать, Шей повернула голову и посмотрела на Валериана.

Это оказалось ошибкой. Большой дерьмовой ошибкой. В тот миг, когда их пристальные взгляды встретились, волны сексуальной энергии вспыхнули между ними, более сильные, чем прежде, бесспорные и непреодолимые. Он поедал ее глазами, шаг за шагом, мысленно раздевая любимую и уже объезжая ее. Жестко. Быстро.

«Не смотри. Не смотри, черт возьми!»

Еще один пронзительный, пьянящий взгляд и все, она готова. Прямо здесь, без дополнительной стимуляции. Постыдная потребность тугой спиралью раскручивалась между ее ног, делая ее там горячей и влажной, и дальше охватывая низ живота и соски.

— О, Боже, — выдохнула Шей.

«Не смотри!»

Сладкая боль усилилась, и для девушки это было уже слишком.

— О чем вы говорили?

Она не хотела кричать, но вопрос вырвался резко, и Шей опустила глаза.

— Я заберу тебя в твой новый дом, — ответил Валериан. — Ты будешь жить со мной и удовлетворять мою любую потребность. Пойдешь ли ты добровольно?

— Проклятье, нет, конечно, — глаза Шей сузились, она смотрела только на свои сандалии, хотя боролась с желанием еще раз встретиться с воином взглядом. — Я остаюсь здесь. Ты меня слышишь? Я остаюсь!

Он наклонился к ней, его губы снова стали сладко ласкать ее ушко.

— Я рад, что ты ответила именно так, потому что в таком случае я должен отнести тебя. — Не говоря больше ни слова, Валериан схватил девушку на руки и легко закинул на плечо, будто она весила как перышко.

— Идиот! Осел! Придурок! — Шей стала вырываться и со всей силы двинула его коленом в живот. — Отпусти меня. Я сделаю тебя несчастным. Я никогда не перестану бороться с тобой. Я не буду удовлетворять твои потребности.

— Ты, любовь моя, сделаешь меня очень удовлетворенным мужчиной, — прошипел он. — Это я тебе обещаю.

Валериан прошел мимо линии, в которую выстроили женщин.

Продолжая сопротивляться, Шей заметила, как мать заплаканным взглядом провожала их, пока Валериан не унес ее в ночь, откинув полог палатки. По крайней мере, ее мама не должна будет терпеть... то, что эти мужчины собирались сделать с ней и другими женщинами.

Остальные воины последовали за Валерианом. Молодые незамужние женщины, беспечные и счастливые, шли позади. Изнутри палатки вырывались рыдания оставленных женщин.