Но что выигрывал Касаветтес от ее похищения? Пытался таким образом отсрочить судебное разбирательство? Вряд ли, ведь ей бы скоро нашли замену… Не утешай себя, Клара, он уже запугивал свидетелей. Самого факта ее исчезновения будет достаточно, чтобы заставить кого-то из них замолчать. И если она исчезнет надолго… А если навсегда?.. Нет человека — нет проблемы.

Клара задохнулась от страха, сердце колотилось у нее в горле. Голова закружилась, и ей пришлось уткнуться в колени. Оказывается, острое чувство страха не может длиться долго, страх понемногу притупляется. Клара была почти благодарна за это открытие. Она подождала, пока восстановится дыхание, чувствуя, как волны ужаса постепенно стихают. Вскоре Клара уже была готова снова размышлять о своей участи.

Что, если это банальное похищение с требованием выкупа? Вот это было бы лучше всего. Деньги Хьюго заплатит, и она отправится домой. Тут Клара сообразила, насколько снизились доходы Хьюго в прошлом году. Последнее пенни из их сбережений было потрачено на то, чтобы выкупить у партнера Хьюго его долю. И теперь муж полностью зависит от контракта Мелкера.

— Он получит этот контракт! — сказала она вслух, убеждая саму себя. — Хьюго как-нибудь найдет деньги.

Тут Клара буквально подскочила от неожиданности: дверь позади нее загрохотала, в замке повернулся ключ. Приближения похитителя она не услышала, лишь почувствовала волну более теплого воздуха, когда отворилась дверь; звук шагов — и тишина.

Ее грудь вздымалась и опадала, вздымалась и опадала. Какой напуганной, какой уязвимой она, должно быть, ему кажется! Ей просто необходимо взять себя в руки!

— Чего вы хотите? — Клара надеялась, что произнесла это разумно, даже с ноткой любопытства, но услышала панику в собственном голосе. Похититель, конечно, тоже ее слышит.

— Я гляжу, ты тут неплохо устроилась.

— Неплохо? Ублюдок! Развяжи меня сейчас же!

Молчание. Собственная уязвимость заставила Клару обороняться, и это разозлило ее.

— Ты меня слышал? Ты что, настолько же глухой, насколько тупой? О чем, черт возьми, ты думаешь? Или не понимаешь, что полицейские будут тебя искать?

— Понимаю. — Его ничуть не смутил ее бессильный гнев. — Но кого они будут искать? Ты меня не знаешь. Как же они, по-твоему, узнают?

Фургон! Они будут искать фургон. Клара почувствовала прилив энергии. Если он угнал его, то полиция получит информацию о номерном знаке, цвете, модели. Фургон приведет их к ней.

А что, если он купил его за наличные, не оставив следов?

— Доставить тебя сюда — это только начало.

Клара стремительно повернулась, пораженная тем, как близко раздался его голос. И сколько в нем угрозы! Повисло молчание.

Он хочет, чтобы я догадалась сама, к чему он клонит, сообразила Клара. Это поведет меня по опасным и темным дорогам. Хочет, чтобы я думала о сексе… Нет, не так! Чтобы я думала о насилии!

Она сделала несколько шагов к незнакомцу.

— Развяжите меня.

Ни слова в ответ.

Тогда Клара со всей силы пнула ногой грубую ступеньку. Лестница содрогнулась.

— Развяжите меня!

— Зачем?

Она не ожидала подобного вопроса.

— Зачем? Вам нужно знать зачем?

— В конце концов, ты этим зарабатываешь себе на жизнь. Придумай убедительный аргумент.

Она не собиралась играть в эту игру ради его забавы.

— Идите ко всем чертям!

— О, у них я уже был. Не понравилось. Но тогда у меня не было компании…

Боже, а вдруг он сумасшедший? Какой-нибудь шизофреник из тех, кого в прошлом она защищала — или преследовала по суду? Что он имеет в виду? Возможно, на этот раз ты захочешь составить мне компанию?

— Развяжите меня, — повторила она. — Пожалуйста.

Пауза.

— Нет.

Сильный голос. Мужчина, не мальчик. Но какого возраста? Трудно сказать. Акцент. Чеширский, подумала она, но у нее был не столь тонкий слух, как у Хьюго, и она никогда не могла отличить честерский акцент от акцента жителей Кру, говор Нортвича от фродшэмского.

— Мне холодно, — сказала она.

— Неужели?

Насмешка? Или просто ему наплевать на ее физический комфорт? Кларе не удавалось разобрать нюансы его тона. Ты ведешь себя просто недопустимо, попеняла она себе. Установи с ним контакт, заставь его говорить.

— Меня зовут Клара Па…

— О, я знаю, кто ты!

Клара сделала шаг назад, потрясенная силой его чувства; в голосе похитителя прозвучала, без сомнения, неприкрытая ненависть. Его первый искренний ответ, и от него веет смертельной опасностью. Она постаралась обуздать страх и произнесла спокойным, ровным тоном:

— Если вы знаете, кто я, то тогда… тогда не можете не понимать, что к настоящему времени наверняка уже начато расследование…

— Ты повторяешься, а я, как ты заметила, не глухой… и не тупой. Возможно, не очень умный, по твоим стандартам, но определенно не тупой. Разумеется, меня уже ищут. Такая женщина, как ты, заслуживает серьезного расследования.

Иронизирует или обвиняет? — не поняла Клара и не нашлась что ответить.

— Они уже открыли все шлюзы. Наблюдение. Двадцатичетырехчасовая охрана.

Ее сердце стукнуло и остановилось. Наблюдение. За Хьюго и Пиппой? Значит, он и сейчас следит за ее домом?

— Держись подальше от моей семьи, — предупредила она, не узнавая своего голоса — резкого, отчаянного.

— Семья, — отозвался он эхом. — Когда беда угрожает семье, она становится дороже, чем сама жизнь.

— Моя семья тут совсем ни при чем, — осторожно сказала она.

Он засмеялся, и безрадостный смех отскочил от стен и упал замертво во влажном воздухе. Потом он приблизился к ней, его дыхание на ее щеке — несвежий запах сигарет и влажности, исходивший от его одежды. Схватил ее за плечи и проговорил на ухо:

— Все дело именно в семье.

Боже правый! Касаветтес! Это Касаветтес подстроил!

Незнакомец отпустил ее, и она откачнулась назад.

Спокойно, Клара. Постарайся воспринять это спокойно. Она немного помедлила. Попыталась говорить разумно, уверенно.

— Я могу помочь вам. — Клара уставилась в темноту. Он все еще там?.. — Я… я знаю судебную систему. — Боже, неужели она собирается давать советы такому человеку, как Касаветтес, о том, как подорвать систему правосудия? Наплевать, подумала Клара. Она пойдет на все, чтобы удержать его подальше от Пиппы и Хьюго.

— Мою семью уже осудили и приговорили.

Она затаила дыхание. Значит, он все еще здесь. И слушает. Конечно, он прав: улики против Касаветтеса неопровержимы.

— Но если я вмешаюсь… — пробормотала Клара.

— …то любой суд поверит, когда ты поручишься за мой хороший характер.

Заскрипели ступени. Он начал подниматься вверх по лестнице. Он уходит! Уходит, а она до сих пор не знает…

— Пиппа… — начала Клара, задыхаясь, зная, что делает ошибку, но не в силах остановиться. — Моя дочь. Она…

— В порядке? — закончил похититель.

Клара догадалась, что он улыбается, передразнивая ее срывающийся голос. Послышался легкий скрип — дверь стала закрываться. Она снова окликнула его:

— Она?..

— Здорова? — Он закрыл дверь и повернул ключ в замке.

За дверью похититель прислонился к стене и втянул в легкие воздух. Его волосы и лицо были влажны от пота. Он не ожидал гнева. Слезы — да. Мольбы — да, но не это. Ты настолько же глухой, насколько тупой? Ярость ее ответа застала его врасплох. Он шагал взад-вперед по голым доскам коридора. Да ведь она должна была дрожать! Должна была умолять его! А на деле ока угрожала ему — бессильные, пустые угрозы, это верно, однако… с завязанными глазами и связанная, она угрожала ему. Держись подальше от моей семьи.

Он зашагал назад к двери подвала. Он заставит ее бояться! Сверху вниз он еще раз взглянул на нее, и она вновь повернулась к нему: лицо приподнято, голова склонилась набок. В течение нескольких минут он боролся с желанием причинить ей боль, заставить ее понять, насколько велика его власть над ней. Пока он наблюдал за нею, его обуревали противоречивые чувства. И прежде всего он был рад, что ему удалось выполнить задуманное. Да, он волнуется. Почему бы и нет? Он нашел эту женщину, заманил в ловушку, подчинил ее, доставил сюда и сделал это незаметно.